Заканчиваем неделю искусства главой об идеологе абстрактного экспрессионизма Джексоне Поллоке из книги «Абстрактное искусство». А также напоминаем: до 12 октября действует наша акция «Арт-сезон». В рамках неё каждый, кто соберет корзину книг из категорий Искусство или Каталоги на 2021 рубль, получает бесплатную книгу.

Будущий лидер нью-йоркской школы абстрактной живописи родился в городе Коди (штат Вайоминг) в семье сельскохозяйственных рабочих, которая часто переезжала с места на место между Аризоной и Калифорнией. Студенческие годы Поллока прошли в Высшей школе искусств в Лос-Анджелесе, а затем в нью-йоркской Лиге студентов-художников, где он учился у Томаса Харта Бентона, известного своими росписями на тему жизни простых людей в сельской Америке. Извилистый творческий путь привел его от социального реализма, типичного для периода Великой депрессии, к радикальной абстракции.

Джексон Поллок. Отражение Большой Медведицы. 1947 Холст, масло.
111 × 91,5 см Национальный музей, Амстердам.

Название этой картины, одной из первых в ряду образцов капельной техники, соотносит абсолютно абстрактное изображение с реальным феноменом — одним из самых известных созвездий. Около года спустя Поллок откажется от всяких перекличек с природой и начнет обозначать свои работы порядковыми номерами.

В картинах военного времени Поллок, еще не порвав с фигуративностью, следовал смеси влияний Пикассо и сюрреалистов, а в 1947 году обратился к капельной технике (или технике дриппинга), которая сделала его знаменитым.

Термин «живопись действия», впервые примененный к искусству Поллока в 1952 году, подчеркивает роль бессознательной телесной энергии в создании той красочной паутины, которая хаотично заполняет его полотна. Он использовал бытовые краски, выливая их на холст прямо из банки или разбрызгивая по нему с помощью палки.

Верность этой манере Поллок сохранил до конца жизни, но в его поздних работах — например, в серии Черные картины (1951–1952) — вновь появлялись лица и другие фигуративные элементы. В 1956 году, после нескольких лет борьбы с алкоголизмом, художник погиб в автомобильной аварии недалеко от своего дома в Ист-Хэмптоне. Его вдова Ли Краснер, тоже художница-абстракционистка, заботилась о сохранении и пропаганде наследия мужа, жертвуя собственными амбициями.

читайте также:

Guerrilla Girls, Джорджия О’Кифф и другие: 6 книг о женщинах-художницах

05 Октября / 2021

Художницы и кураторки — о вдохновивших их женщинах в искусстве

06 Октября / 2021

Что символизирует гора в искусстве на примере «Красной Фудзи» Хокусая

07 Октября / 2021

Как известно, мировое искусство пронизано символизмом. Символы есть везде: в кино, литературе, изобразительном искусстве, скульптуре. Арт-историк Мэтью Уилсон в своей книге «Символы в искусстве» разбирает главные примеры такого символизма и разделяет их на несколько категорий: «Земля и небо», «Растения», «Птицы», «Звери», «Тело» и «Предметы». Вот что Уилсон пишет о горе как символе.

До появления в ХХ веке аэропланов поближе к небесам
можно было подобраться лишь путем подъема в горы. Поэтому неудивительно, что на протяжении всей истории человечества горы ассоциировались с божественностью и считались местом обитания богов или их встречи со смертными. Древние греки, шумеры, египтяне, навахо и народы доколумбовой Мезоамерики полагали, что горы священны. Последователи даосизма достигали наивысшего сосредоточения в тихих уголках природы: горная местность подходила для этого как нельзя лучше. В Индии верят, что на горе Кайлас обитает бог Шива, а почитаемая в буддизме гора Меру, некогда считавшаяся центром Вселенной, вдохновила архитекторов на создание храмов-ступ. В Китае первыми примерами отражения ландшафта в искусстве стали скульптурные изображения небесных гор, призванные переносить сознание их владельцев в высшее духовное измерение.

Кацусика Хокусай. Южный ветер. Ясный день (Красная Фудзи)

В 1830 году семидесятилетний художник Кацусика Хокусай приступил к созданию антологии из тридцати шести видов горы Фудзи — ландшафтной доминанты, имеющей очень большое значение для японцев. Серия демонстрирует весьма изобретатель- ное и оригинальное решение: гора становится частью жизненного уклада, выполняя функцию центральной оси, вокруг которой вращается повседневная жизнь людей. В гравюре Южный ветер. Ясный день склон Фудзи занимает чуть ли не половину композиции, причем ощущение величия достигается за счет обобщенности изображения и цветового ограничения, обоснованного контрастом двух основных цветов — красного и синего.

Популярный иллюстрированный обзор символики в изобразительном искусстве.

Символы в искусстве

Мэтью Уилсон

Купить

Фудзи — это вулкан, последнее извержение которого произошло чуть более чем за сто лет до того, как Хокусай начал работать над своей серией. Гора таит в себе угрозу, но в то же время является источником жизни: вода, стекающая по ее склонам, орошает окружающие ее сельскохозяйственные угодья. Японские религиозные сообщества издавна почитали гору Фудзи как место, где можно получить доступ в мир духов или достичь бессмертия. Паломники из конфуцианских, синтоистских и буддийских общин стекались на гору для строительства святынь, а местные легенды приписывали ей разнообразные мистические свойства.

Робер Кампен. Благовещение (Алтарь Мероде)

Сам Хокусай придерживался ничиренского буддизма, учение которого призывало людей задуматься о духовном значении мирских поступков. Это отчасти объясняет, почему он последовательно устанавливал визуальные связи между небесной горой и делами реального мира — примерно так же, как это делали и европейские художники начиная с эпохи Раннего Возрождения. К примеру, сходным образом поступил Робер Кампен, изобразив в своем триптихе Благовещение (Алтарь Мероде) интерьеры, предметы и растения в повседневной обстановке, чтобы благочестивые верующие видели божественное начало во всем, что их окружает. Гравюры Хокусая с легко узнаваемым силуэтом горы Фудзи были рассчитаны на самую широкую аудиторию: их можно было купить примерно за ту же цену, что и миску лапши.

ДРУГИЕ КЛЮЧЕВЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ:

Омфал. Древняя Греция. Археологический музей, Дельфы, Греция

Храм Махабодхи. VII век. Бодх-Гая, Бихар, Индия

Клод Лоррен. Нагорная проповедь. 1656. Собрание Фрика, Нью-Йорк, США

Аниш Капур. Словно в честь праздника, я нашел гору, расцветшую красными цветами. 1981. Галерея Тейт, Лондон, Великобритания

читайте также:

Самые известные кражи произведений искусства: «Мона Лиза», полотна Моне, наш инстаграм

13 Августа / 2021

Guerrilla Girls, Джорджия О’Кифф и другие: 6 книг о женщинах-художницах

05 Октября / 2021

Как страх мешает писать об искусстве? Отвечает Гильда Уильямс

23 Апреля / 2021

Мы уже вспоминали, что и где почитать о женщина-художницах, в связи с выставкой Ксении Хауснер в Пушкинском музее. Теперь пришел черед кураторок! Больше о тонкостях кураторства вы можете почитать в книге «Беседы с кураторами»  Терри Смита. А мы вспомнили старый материал, в котором спросили у художниц, кураторок и арт-критиков о женщинах в искусстве, вдохновивших их или оказавших творческое влияние.

Ирина Кудрявцева

искусствовед, куратор, заведующая отделом современного искусства Екатеринбургского музея изобразительных искусств

Лариса Жадова, искусствовед, писала о русском авангарде, когда это еще не было мейнстримом, а, скорее наоборот, смелым исследовательским выбором. Она автор первой монографии о творчестве Татлина. С работами Ларисы Алексеевны я впервые познакомилась в студенческие годы во время подготовки курсовой работы, посвященной мексиканскому мурализму середины ХХ века. Одна из первых отечественных публикаций на эту тему была ее книга «Монументальная живопись Мексики» 1965 года. Для меня это ценное и личное переживание «открытия» материалы, которое определило мою профессиональную судьбу.

Скульптуры Ариадны Арендт — вопреки ее трагической личной судьбе — наполнены витальным и гуманистическим началом. Мне очень хочется думать, что она была не только сильной (пережив все испытания физической и моральной боли), но и чуткой. Истории, подобные биографиям Арендт или Ангелины Беловой, убеждают в значимости и важности даже самых тихих и неочевидных деталей.

Екатерина Дёготь, искусствовед. Ее книга «Русское искусство ХХ века» (2002) была на момент публикации и возможно до сих пор остается уникальным трудом, концептуализирующим советское искусство в смелой и от этого убедительной авторской окраске.

Тереза Маргольес, художница. Тут все очень просто. Тереза Маргольес «показала» мне настоящую Мексику. Кажется, благодаря ее пронзительным автобиографичным работам мне раскрылся новый уровень эмпатии к этой чрезмерно влекущей меня стране.

Хилла фон Ребай, художница, первый куратор Фонда Соломона Гуггенхайма. Пример этой женщины вдохновляет меня в моей музейной работе. Художница и куратор, которая во многом определила специфику художественного собрания одного из самых влиятельных коллекционеров ХХ века, завораживает своей прозорливостью и талантами в области личных коммуникаций.

Кэтрин Драйер, куратор, коллекционер. Без нее в искусстве ХХ века много чего не было бы. Прежде всего «прививки» европейского модернизма в США: выставки (в том числе русских авангардистов), первые публикации, представительная коллекция произведений ведущих современных художников. Роковое появление Дюшана в Америке также не обошлось без участия Кэтрин Драер.

Анастасия Потемкина

Художница

Донна Харауэй — за «Манифест киборгов» и ее неоценимый исследовательский вклад в развитие науки и технологии, феминистской и квир-теории. Мне близко ее утверждение, что нам было бы правильно задуматься о создании сообществ, которые основаны не на идентичности, а на близости. Сама же эта близость возникает в результате различия и инаковости.

Хильма аф Клинт — шведская художница-мистик, одна из первых занялась абстрактной живописью. Ее работы предвосхитили и композиции Кандинского и автоматический рисунок сюрреалистов. Она прожила долгую жизнь независимой — как творчески, так и финансово.

Кьяра Фумаи — итальянская художница, радикальная феминистка и мистик, известная своими перформативными и мультимедийными работами, демонстрирующими экстрасенсорные способности, антизрелищные стратегии и иконы контркультуры.

Маюко Хино — актриса и перформерка, участница основного состава японской нойз-группы С.С.С.С. Во время живых выступлений группы она танцевала стриптиз и воспроизводила сцены из авангардного порно.

Хильма аф Климт. Семиконечная звезда, №2. 1908. Фото: Wikipedia

Дориан Батыцка

Арт-критик (Hyperallergic)

Историк искусства Доротея фон Хантельманн — за то, что научила, «как совершать действия при помощи искусства».

Художница Александра Пирич — за то, что показала, что памятники не обязательно неподвижны.

Художница и теоретик Хито Штейерль — за то, что стала бессмертной звездой экрана.

Художница Эльза Хильдегард, баронесса фон Фрейтаг-Лорингофен — за то, что, по всей вероятности, подсказала Дюшану идею с писсуаром.

Катерина Чучалина

Старший куратор фонда V-A-C, сокуратор Manifesta-13

Донна Харауэй, социалистка, феминистка, исследовательница науки и технологий, рассматривает современную среду как сложный симбиоз природы, человека и машины, предлагает схемы, аналогии и метафоры для изучения социальных систем и культуры современности.

Анн Демельмейстер — одна из тех дизайнеров, что может «переводить» живую реальность культуры в ее субкультурном изводе в притворную простоту черно-белой линии и объема. Всегда  мягко, но твердо отвергает бинарные гендерные оппозиции тел, силуэтов и предметов одежды, создала, по сути дела, новое видение тела и движения.

Люблю Киру Муратову за невозможность пересказывать ее фильмы или даже описывать их. Все они звучат для меня как воспоминания или сновидения, откровенно комичные и невозможно грустные простые истории.

Помимо того, что смотреть Анну Терезу де Кеерсмакер напряженное наслаждение, требующее почти физического соучастия, работы хореографа — замечательный урок по истории искусства — концептуального искусства, абстрактного экспрессионизма, пост-минимализма — интерпретация, комментарий, разбор механики произведения искусства, осуществленный средствами музыки и современного танца.

Редко когда мемуаристика оказывается настолько эпическим произведением, как в случае с «Воспоминаниями» Надежды Мандельштам. Ее жизнь в скитаниях, в бегах, в опасности, «жизнь человека на ветру» — документ трагедий многих поколений, личной стойкости и писательской ответственности.

Кира Муратова. Фото: культура.рф

Ангелина Бурлюк, Петр Жеребцов

Рабочая группа Центра культуры ЦК19, Новосибирск

АБ: Так случилось, что «Семиотика кухни» Марты Рослер был первый видеоарт, который я увидела, и который сразу запомнился. Чтобы понять этот язык и сформулировать интерпретацию, не нужно знать контекста американских кулинарных шоу или ключевые тексты феминизма 1960–1970-х. Нам всем стоит учиться такой ясности жестов! Безусловно, Рослер — художница-активистка, ее усилия способствовали и развитию феминистского искусства, и усилению позиций художниц (и женщин вообще) в системе искусства.

АБ, ПЖ: И еще 1960-е и 1970-е. Необходимость касания, телесность, ритуальность и — в прямом смысле — трогательные вещи Ребекки Хорн не могли нас оставить равнодушными. Конечно, художница уже историческая фигура. И нынешние большие инсталляции с зеркалами кажутся бесконечно далекими от ее очень личных работ времен «Документы» Зеемана. Но до сих пор, и особенно после пусть краткой, но вынужденной изоляции, ее классическую образность хочется наблюдать и трактовать по-новому.

АБ, ПЖ: Варвару Степанову и Любовь Попову мы выделяем, так как левый русский авангард занимает наши кураторские и исследовательские интересы. Большая ошибка назвать производственников «дизайнерами», так же как и считать, что прозискусство было только «искусством пролетариев» или «для пролетариев». Это пример «живого дела», цитируя Игоря Чубарова, «социальной практики, направленной на революционное преображение общества и создание нового типа (ненасильственных) отношений между людьми».

А концептуальное основание их работы на первой ситценабивной фабрике Москвы — это изобретательство и выработка инженерных идей, призванных разрешить проблему отчужденного труда, преодолеть разрыв между трудом и творчеством, привнести коллективное-художественное в труд рабочих. В этом смысле практику Степановой и Поповой мы находим более прогрессивной и авангардной, нежели многие образцы нынешнего современного искусства.

АБ, ПЖ: Базовый ценностный режим нашей рабочей группы во многом сформирован благодаря текстам Клэр Бишоп. Большая радость, что отдельные эссе есть на по-русски в «ХЖ», а благодаря издательской программе Ad Marginem и «Гаража» переведена «Радикальная музеология», описавшая практики отдельных институций сети L’Internationale. Хочется особенно отметить эту книгу, пусть институции в России далеки от Музея Ван Аббе или Метелковы в Любляне, однако нам как работникам институции очень важна критика с возможными сценариями переизобретения, воображения и эксперимента. Также нельзя не упомянуть ее очень точную критику реляционной эстетики Николя Буррио, последовательно описанной в текстах для журналов October и Artforum.

АБ, ПЖ: Екатерина Дёготь. Во-первых, очень важен авторский взгляд на историю искусства («Русское искусство XX века», «Борьба за знамя: Советское искусство между Троцким и Сталиным»). Во-вторых, за то, что в роли критика взывала к сознательной и общественно ответственной позиций. В-третьих, за описанные практики многих российских художников, которых так же внимательно и выверено не описал, пожалуй, никто (например, в разборе «Синих носов»). Кураторские проекты Дёготь для нас маяк и образец в работе с советским опытом методами искусства.

АБ: В 2018 году я готовила материал про (условно) ключевых работниц современного искусства в так называемых «регионах» для немецкого журнала. В том числе, я записала интервью с Еленой Ищенко — уже год она была в статусе кураторки ЦСИ «Типография» в Краснодаре. Та беседа стала самой вдохновляющей и близкой по ценностям, а опыт Лены в строительстве институции оказался релевантным и для меня. «Типография» — уникальная институция для России, выросшая из самоорганизации художников, команда сохраняет этот баланс между горизонтальной структурой и «серьезностью» действий (полностью своя выставочная программа, архив, фандрайзинг, патроны, переезд в новое пространство и ремонт). Мы находим работу Лены и «Типографии» (здесь их отделить сложно) неоценимой для искусства Краснодарского края, судьбы конкретных художниц и кураторок, преодоления патриархальных стереотипов и солидаризации работников культуры в городах России.

Ильмира Болотян

Художница, куратор

Если говорить о влиянии именно женщин именно в современном искусстве именно на меня, то это будут, с одной стороны — поп-фигура, с другой — современницы, с которыми я общалась лично.

Конечно, Марина Абрамович — потому что ее невозможно не заметить и ею невозможно не очароваться. Обычно с нее начинается любое знакомство с перформансом как жанром, и что особенно поражает — совершенно проигрышная роль мужчины, Улая, в этой истории, хотя она, по факту, огромна. Однако визуально Абрамович выглядит мощнее и витальнее. Она этакая богатырка от искусства. За ней невозможно не пойти.

Людмила Бредихина. Впервые я встретила ее на выставке «Шестое чувство у вас, что ли?», где куратор Константин Бохоров собрал молодых художниц, чтобы поговорить о «постфеминизме» (в его интерпретации этот термин означал растворение феминизма в воздухе, а, значит, отсутствие необходимости в самом явлении). Людмила в тот день пришла после стоматолога и, шамкая, тактично и мягко разносила все доводы Константина, вызывая у меня восторг. Она показала мне, что теория всегда побеждает практику.

Виктория Ломаско и Надя Плунгян — кураторы, которые показали мою графику на «Феминистском карандаше», поддерживали, объясняли, познакомили с десятками интересных художниц. Они дали мне надежду, что возможно существование феминистского художественного движения; впрочем, оно так и не состоялось.

Джудит Барри и Сэнди Флиттерман Льюис — художница и профессор(ка) из США, статью которых я впервые прочла в сборнике Людмилы Бредихиной и Кэти Дипуэлл и с которыми лично не знакома, показали мне, как имеет смысл описывать феминистское художественное производство, какие стратегии внутри него существуют и чем отличается действенная феминистская художественная практика от самовыражения.

Софи Калль. Люблю ее за то, что она работает на грани и ее мало волнует чье-либо мнение. Она легко «насекомит» людей: пристает к ним и фотографирует насильно, следит и документирует тайно, отправляет письмо бывшего на разбор десяткам женщин, связалась со всеми людьми из найденной адресной книги — в моих проектах «Свидание в музее» и «Нематериальный труд» Софи Калль выглядывает из всех углов.

Марина Абрамович. Художник присутствует. 2010

Марина Бобылева

Шеф-куратор галереи «Триумф»

При знакомстве с выставками или книгами, связанными с искусством, я обращаю внимание на содержание проекта или текста, а не на гендер человека, который их создал. Если содержание вызывает вопросы, то я погружаюсь в исследование обстоятельств, которые повлияли на его появление. Но если говорить все же о вдохновляющих женщинах в искусстве, то вот мой выбор.

В студенческое время меня очень поразил лапидарный стиль изложения Екатерины Дёготь — каждый абзац напоминал выпаренный концентрат, без высокопарных сантиментов, свойственных литературе об искусстве. Это стало примером того, что о работах художников можно говорить иначе, в том числе и не о современном искусстве. Думаю, что фигура Дёготь имела большое влияние на арт-критику и кураторство в России и во многом задала направление актуальным процессам в этих областях.

Дальнейшее погружение в мир кураторства привело к выставкам-в-конверте Люси Липпард, текстам о патриципаторном искусстве Клэр Бишоп и осмыслению новых медиа в статьях и работах Хито Штейерль; знакомство с работами современных художниц запомнилось сумасшедшими видео Мики Роттенберг, тотальными инсталляциями Сесиль Б. Эванс, в которых осмыслялась тема технологий и возможного будущего человека, перформативными работами Анне Имхоф, а если вернуться чуть дальше назад во времени, то, конечно, большое впечатление произвела документация работ Аны Мендьеты.

Все эти имена важны и уже заняли место в истории искусства, наравне с кураторами-мужчинами, а также художниками и художницами, которые в графе анкеты с указанием пола поставят галочку рядом c «I prefer not to say».

И конечно, меня вдохновляют все российские художницы, с которыми я когда-либо работала.

Таус Махачева

Художница

Галина Конопацкая. Гениальная художница, переехавшая в Дагестан с семьей в 1955 году. Моя самая любимая картина в жизни это ее «Космическая Мать» 1970 года. В этой работе есть все: и космическая гонка, и холодная война, и материнство, и empowerment. Глядя на нее, у меня учащается сердцебиение.

Галина Конопацкая. Космическая мать. 1970

Ясмина Чибич. Одна из моих любимых художниц-современниц. Она делает очень интересные визуальные коллажи, (метафорически говоря) исследующие тему soft power.

Еще одна из моих любимых художниц-современниц — Георгия Сагри. Люблю и уважаю ее за невероятную профессиональную настойчивость и борьбу. Впервые увидела на 11-й «Манифесте» ее фильм, ставивший много вопросов о том, как оценивается труд художника и что он значит на той же биеннале. Она удивительным образом разрывает систему изнутри.

Патимат Гамзатова. Наверное странно видеть в этом списке мою маму, но если это вопрос ко мне, я не могу ее не включить, потому что ее искусствоведческие работы и внимательность к национальной культуре оказали на меня большое влияние. Даже сейчас я возвращаюсь и обдумываю некоторые ее идеи, например ее понимание украшений как телесно-ориентированных артефактов.

Наконец, Сьюзан Сонтаг открыла мне совершенно другой мир, когда я ушла из мира прикладной фотографии.

читайте также:

9 кураторов, о которых должен знать каждый

17 Сентября / 2021

Guerrilla Girls, Джорджия О’Кифф и другие: 6 книг о женщинах-художницах

05 Октября / 2021

Женщины, изменившие мир искусства

21 Февраля / 2020

В начале октября в Пушкинском музее закончилась выставка «Музы Монпарнаса» о женщинах, задавших тон одной из самых ярких эпох в истории искусства. Зато в это же время стартовала другая выставка — «Правдивая ложь», на которой представлены работы австрийской художницы Ксении Хауснер. Вдохновившись обеими выставками, мы решили представить свой список книг о художницах. Рассказываем, что и где почитать о женщинах в искусстве. 

Небольшой бонус — на все книги из подборки действует скидка 20% по промокоду womenartist. Акция действует по 8 октября.

«Художницы», Флавия Фриджери

«Художницы» идеально подходят для тех, кто хочет получить представление о женском искусстве с XVI по XX век. Чуть беглая, но точная справка о нюансах творчества каждой из художниц — далекая от авторской оценки, но близкая к исторической объективности.

Куратор и преподавательница Университетского колледжа в Лондоне Флавия Фриджери знакомит читателей с жизнью и творчеством 57 известных художниц, работавших в разных областях визуального искусства. На страницах «Художниц» появляются разные имена: от Марины Абрамович до Любови Поповой, от Guerrilla Girls до Ханны Хёх. 

Отрывок из главы о Йоко Оно: «В буквальном смысле пуская под нож одежду, которая традиционно призвана прятать и предохранять тело, Оно провоцировала зрителей на трансгрессию — нарушение границ дозволенного. В то же время, сами того не замечая, зрители переходили от пассивного созерцания искусства к участию
в его создании. Они действовали в этом перформансе не меньше самой художницы, включаясь в акт раздевания, отсылающий к традиции публичной демонстрации обнаженного женского тела, яркими примерами которой в искусстве могут служить картины «Спящая Венера» (около 1510) Джорджоне или «Олимпия» (1863) Мане. Оно заставила зрителей узнать в себе соучастников этой традиции». 

«Расширенная картина. Женщины, изменившие мир искусства», София Беннет

То же самое, что и в предыдущем случае — книга включает в себя описание творчества множества художниц. Однако исследование творческого пути и жизненных обстоятельств каждой из них, пожалуй, чуть более детальное. Это уже не отрешенный и профессиональный взгляд арт-критика, как у Фриджери, а теплый и пропитанный ностальгией рассказ человека, влюбленного в искусство. 

Отрывок из главы о Наталье Гончаровой: «…Во время Второй мировой войны супруги остались в опустошенном Париже. Гончарова потеряла все свои сбережения и с трудом приспосабливалась к тяжелому быту. Она почти до конца своих дней существовала в бедности, больная и полузабытая, но несмотря ни на что, продолжала работать. В 2007 году, почти век спустя после ее первой крупной персональной выставки, работы Гончаровой стали продаваться на международных аукционах за миллионы долларов. Мир вновь открыл для себя блестящий талант авангардистки, и она вернула себе заслуженный титул одной из основоположниц современного искусства».

«Я знаю такого художника», Сьюзи Ходж

Книга, которая вряд ли претендует на роль арт-справочника, но за этим и не гонится. «Я знаю такого художника» стоит воспринимать, скорее, как иллюстрированное приключение по эпохам и персоналиям. 

И да — книга включает не только художниц, но и художников. Так что Корнелия Паркер на ее страницах соседствует с Василием Кандинским, Аня Галаччо — с Клодом Моне, а Барбара Хепуорт — с Пабло Пикассо. 

Отрывок из главы о Марине Абрамович: «Помимо ограничений, наложенных телом, творчество Абрамович, особенно раннее, часто отражает ее личную борьбу и нетерпимость, свойственную ее окружению . Например, в перформансе «Губы Томаса» она вырезала бритвой у себя на животе пятиконечную звезду, затем высекла себя и легла на выложенные в форме креста блоки льда. В декабре 2014 года на крупнейшей ярмарке современного искусства «Арт-Базель» в Майами-Бич демонстрировалась ее интерактивная инсталляция, в рамках которой посетителям предлагалось совершить «упражнение со сном» — прилечь и вздремнуть прямо посреди зала . За год до того Корнелия Паркер (род . 1965) в лондонской галерее Serpentine организовала перформанс «Может быть»: в течение недели по восемь часов в день британская актриса Тильда Суинтон, лежа в стеклянном ящике, спала на глазах у зрителей . В центре обеих работ — спящие люди, а их основная тема — смертность и неумолимость течения времени». 

«Краткая квир-история искусства», Алекс Пилчер 

Несмотря на слово «краткая» в названии, книга Алекса Пилчера — это достаточно подробное и обстоятельное исследование, охватывающее основные вехи в истории квир-искусства. Искусства, в котором эротика, зачастую маргинальная, познание себя и выход за рамки привычной телесности важнее, чем художественные условности, которые диктует мировая культура. И, как становится видно из «Краткой истории» Пилчера, женщины в становлении квир-искусства играют одну из главных ролей. 

Отрывок о важности квир-искусства: «История искусства, заостряющая внимание на объектах и контекстах их восприятия, упускает из виду важные грани квир-истории, поскольку она в какой-то мере является историей отдельных мастеров и их борьбы с направленным лично на них социальным давлением. Стать художницей, будучи белой бисексуальной женщиной в Париже 1920-х годов, — не то же самое, что заниматься видеосъемкой, будучи южноазиатским гендерквир-художником в современном Сиднее. И восприятие работ таких художников также будет сильно различаться. 

Те, кто рассматривает искусство с позиции маргинала, могут в полной мере осознавать, кто именно создал это искусство. Тот факт, что автор произведения может принадлежать к одной с тобой идентичности, способен доставить большое удовольствие квир-аудитории. Это работает как с эдвардианскими мужчинами, которые восторгались видом крепких обнаженных мужских тел кисти Микеланджело, так и с любым квир-подростком, сердце которого замирает, когда он неожиданно слышит заветное местоимение в тексте популярной песни. Произведения искусства — дары, которые иногда помогают нам почувствовать себя не такими ненужными. Наравне с квир-прозой, фильмами, поэзией и песнями визуальное искусство сыграло свою роль в формировании самоопределения и уверенности квир-населения мира». 

«Непредсказуемая погода. Искусство в чрезвычайной ситуации», Оливия Лэнг

В сборнике «Непредсказуемая погода» Оливия Лэнг пишет не только о художниках, музыкантах и писателях, но и знакомит в своих эссе с парой неочевидных (особенно в России) женских имен — с художницами Джорджией О’Кифф, Сарой Лукас и Агнес Мартин.

В эссе о каждом из них Лэнг будто покидает рамки собственного тела и реалии современности — и становится современником Дэвида Хокни, Сары Лукас, Жана-Мишеля Баския, Дерека Джармена и других. Лэнг не останавливается на том, чтобы познакомить читателя с основными фактами или дать собственную оценку творчеству. Она, в некоторой степени, проживает судьбу каждого из выбранных ей арт-деятелей вместе с ним, пропускает его творчество через себя — и только после этого выплескивает получившуюся эссенцию на бумагу. 

Отрывок из эссе о Джорджии О’Кифф: «О’Кифф нравилось писать одни и те же вещи снова и снова, пока не удавалось добраться до их сути, объясняющей секрет ее влечения. Цветы, растрепанные петунии и дурман вонючий, сменились городскими пейзажами Нью-Йорка, а потом коровьими черепами и разными костями животных, сюрреалистично парящими в ясных голубых небесах над выжженными солнцем бороздчатыми холмами Нью-Мексико. <…> Своими картинами, не говоря уже о тех нова- циях, которые она привнесла в свою частную жизнь, О’Кифф проложила дорогу в мир открытости и свободы, пугающий и пьянящий одновременно. «Я испытывала страх каждую секунду своей жизни, — сказала она, — но никогда не позволяла этому страху помешать мне делать исключительно то, что я хотела»». 

«На пике века. Исповедь одержимой искусством», Пегги Гуггенхайм

Строго говоря, Пегги Гуггенхайм — галеристка и коллекционер, а не художница. Однако мы не могли пройти мимо столь важной фигуры для женского искусства. Ведь именно Гуггенхайм собрала лучшую коллекцию первой половины прошлого века, в которую вошли произведения Пикассо, Поллока, Миро, Ротко, Дюшана и других знаковых художников.

«На пике века» — честный рассказ Гуггенхайм о собственной жизни. Галеристка подробно описывает свои страхи и впечатления, людей, повлиявших на нее, порой чудаковатых деятелей искусства — и, конечно же, хитросплетения отношений знаковых для ХХ века людей, многие из которых были ее знакомыми. 

Отрывок из книги: «На одной из вечеринок Хейзел мы познакомились с Джорджем Бидлом, считавшим себя величайшим художником Америки. Он изо всех сил старался понравиться Максу и говорил о сюрреализме, который, я уверена, он всей душой ненавидел. Я не знала, кто он такой, и спросила: «А вы тоже рисуете, мистер Бидл?»»

читайте также:

Женщины, изменившие мир искусства

21 Февраля / 2020

Настя Красильникова о книге Марисы Бейт

19 Марта / 2021

Рембрандт, прерафаэлиты и фотография: необычные факты о портретах

22 Августа / 2021

В конце сентября переводчик Марк Гринберг стал лауреатом премии «Мастер» в номинации «Поэзия», разделив первое место с Алексеем Прокопьевым. Гринберг получил награду за перевод сборника стихов Роберто Муссапи «Венецианка и другие стихотворения». Редактор Ad Marginem Алексей Шестаков комментирует награждение Гринберга и рассуждает о сборнике и стихотворениях из него. 

«Венецианка» Роберто Муссапи — окраина из окраин в каталоге Ad Marginem. На публикацию в виде отдельной книги подборки стихов современного поэта, совершенно неизвестного в России и при всей прочности своей литературной репутации явно не склонного предпринимать усилия, чтобы понравиться широкому читателю, нужно было отважиться. 

Несомненно, отвага потребовалась и от переводчика, чтобы взяться за эти тексты — сложные и многослойные внутренне, но внешне обескураживающе простые, если не обедненные, а главное — подчеркнуто неактуальные или, вернее сказать, несвоевременные. Временны́е сдвиги, переплетение, возможно — полиритмия времен, и в конечном счете время вообще — если не основная, то уж точно сквозная тема стихов Муссапи, из-за чего созвучными настоящему они заведомо быть не могут. Наоборот: можно сказать, что настоящее в них постоянно расшатывается, сдает позиции, теряет почву под ногами под натиском иновременных вторжений. 

Книга включает в себя переводы стихотворений и поэм из трех сборников, изданных автором в 1990-2000-х годах.

Венецианка и другие стихотворения

Роберто Муссапи

Купить

Напрашивается мысль о том, что эти стихи — еще один, и замечательный, извод модной при всей ее извечности темы памяти, но, скорее, как мне кажется, в них заходит речь о работе забвения. Обреченные на забвение тут сплошь и рядом: просто люди, случайные знакомые, футболисты сборной Италии 1982 года, пьемонтские партизаны, похороненные на деревенском кладбище, кости, камни… И сплошь и рядом — археология, не в смысле метода работы с прошлым, а в самом простом смысле неумолимого наслоения друг на друга пластов забытого: земля, раскоп, вулканическая лава, обломки и черепки, опять кости… 

Об этом — одно из лучших стихотворений книги, «Поездка под полуденным небом», которому посвятил глубокий анализ Ив Бонфуа, другой представляемый на русском языке Марком Гринбергом автор, чье эссе опубликовано в приложении к книге. Повествователя — самого Муссапи —охватывает по ходу событий, описанных в этом стихотворении, ужас, размышляя о котором, Бонфуа приходит к выводу, что «чувство, одолевающее поэта, — это чувство всевластия небытия». И продолжает: «Такой опыт, бесспорно, может напугать, как подступившая дурнота. Но поэма — это и делает ее ценной — не сводится к оторопи, которая, того хуже, могла бы стать чем-то вроде искушения. И захватывающим образом показывает, как инстинктивное отторжение власти небытия прорастает, вспыхивает в самой плоти человеческого существа — в плоти, становящейся духом».

Как видно из этих слов, поэзия Муссапи — без всякого преувеличения философская, в каком-то смысле восходящая к древней неразличимости философии и поэзии и отличающаяся от философии нынешней разве что той самой обескураживающей простотой, за способность к которой, пожалуй, дорого заплатил бы любой философ. 

Стоит ли говорить, что перевод такой поэзии на другой язык, к тому же на столь далекий от Европы язык, как русский, — дело крайне рискованное и трудоемкое. Взяться за него — вызов, сделать его так, чтобы мысль автора добралась до нас, — больше, чем мастерство: чудо. Поэтому не вызывает ни малейшего удивления, что Марк Гринберг удостоился за эту работу престижной переводческой премии «Мастер», разделив ее, что по-своему симптоматично, с Алешей Прокопьевым, выпустившим новые переводы из Георга Хайма и Пауля Целана, еще одного поэта-философа, ставившего (совсем по-другому, чем Муссапи) вопросы о времени, настоящем, памяти и забвении. 

читайте также:

Автор перевода «Венецианки» — о работе над сборником

30 Сентября / 2021

Редактор Ad Marginem Алексей Шестаков о переводчике Валерии Кислове

27 Апреля / 2021

Мария Зерчанинова — о «Краткой истории театра» и работе над ее переводом

09 Июля / 2021

Рекомендованные книги:

Художественная литератураСтихотворения. Проза. Письма

750 ₽

На полку

В корзину

ЭссеЛето с Бодлером

337 ₽

На полку

В корзину

Художественная литератураМорская ода

400 ₽

На полку

В корзину

ЭссеНагори. Тоска по уходящему сезону

450 ₽

На полку

В корзину

Сентябрь подошел к концу, а значит все ближе осенний набор каждого россиянина: холодные тоскливые вечера, авитаминоз и сезонная хандра. Чтобы как-то справиться с наступлением поздней осени и приближением зимы, делимся новым осенним списком: рассказываем, какие новинки послушать и читать в электронном формате. 

«Контур», Рейчел Каск

Об этой книге мы много рассказывали: вот здесь — коротко об авторе, а тут — вступительный отрывок из романа. Еще бы: «Контур» Каск — это вдумчивый, умный и великолепно написанный образчик жанра автофикшн, тенденции номер один в современной прозе. 

История писательницы, отправившейся в Афины преподавать creative writing, поданная в формате бесед с окружающими людьми, изначально не кажется похожей на роман в привычном понимании. Однако Каск, а за ней и главная героиня произведения, направляет разрозненные встречи в одно русло и искусно выстраивает на этом повествование. 

Читать в электронном виде — на Bookmate и Storytel.

«Аллегро пастель», Лейф Рандт

Наряду с «Контуром» — главная прозаическая новинка этого сезона. Об авторе — немецком писателе Лейфе Рандте — вы уже знаете: это любимец немецких литературных премий, которого в прозе больше всего интересует превращение сцен из жизни молодежи в сложные культурные механизмы. 

В центре сюжета романа — история любви писательницы Тани и веб-дизайнера Жерома. Она не совсем обычная, но «почти нормальная». Герои отчаянно сопротивляются тому, чтобы их чувства сожрала рутина, и ищут свободу во всех проявлениях. И это становится для пары испытанием. 

Читать в электронном виде — на Bookmate и Storytel.

«Одинокий город. Упражнения в искусстве одиночества», Оливия Лэнг

Авторы книг Ad Marginem, кажется, лучше всех знают: если случилась проблема, лучший способ преодолеть ее — это литературное творчество. Такими соображениями и руководствовалась Оливия Лэнг, приехав из Англии в Нью-Йорк, где у нее никого не было. Осознав, что до нее под влияние нью-йоркского одиночества попадала многие ее кумиры и художники — от Уорхола до Войнаровича — Лэнг начинает исследовать вопрос. 

Прочесть книгу уже давно можно на Bookmate и других площадках. А на Storytel теперь еще и послушать: зачитывает «Одинокий город» журналистка Саша Сулим. 

«Время кометы. 1918: Мир совершает прорыв», Даниэль Шёнпфлуг

Лучший способ рассказать о годе в истории человечества — через переплетения судеб основных деятелей эпохи. Этим правилом и руководствуется немецкий историк и профессор в Свободном университете Берлина Даниэль Шёнпфлуг. В его «Времени кометы» перед взором читателя предстают жизненные пути и перипетии Вирджинии Вулф, Хо Ши Мина, Гарри Трумэна, Махатмы Ганди и других. 

К электронным релизам книги на разных площадках в этом сентябре добавилась аудиокнига на Storytel в озвучке Андрея Курилова. 

читайте также:

Что нужно знать о Лейфе Рандте — любимце литературных премий и авторе «Аллегро пастель»

16 Сентября / 2021

Что нужно знать о Рейчел Каск — авторе «Контура»

21 Сентября / 2021

Через Крахта к Чатвину: лучшая современная проза

22 Сентября / 2021

Сегодня, в Международный день переводчика, в Овальном зале Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы Гильдия «Мастера литературного перевода» вручила ежегодную премию «Мастер». И мы рады сообщить, что Марк Гринберг, автор перевода сборника стихов «Венецианка и другие стихотворения» Роберто Муссапи, стал лауреатом премии в номинации «Поэзия», разделив первое место с Алексеем Прокопьевым.

Марк Гринберг закончил факультет прикладной математики МИЭМ и филологический факультет МГУ. Работал редактором в «Еженедельном журнале» и «Отечественных записках». В его переводе издавались произведения средневековой и ренессансной литературы, а также авторов XX века: Ива Бонфуа, Луи-Рене Дефоре, Филиппа Жакоте, Пауля Целана, Жана Старобинского. Удостоен ряда российских и международных премий: премии Андрея Белого, Мориса Ваксмахера и премии Инолитл.

Хотим поздравить Марка Гринберга и в честь этого события публикуем его текст — о работе над сборником, трудностях перевода и долгому пути к поэзии Муссапи.

С сегодняшнего дня и по 3 октября «Венецианку» можно купить со скидкой 25% по промокоду master.

Перевод стихов Муссапи стал для меня «авантюрой» в лучшем смысле этого слова, настоящим личным приключением, и я скажу об этом два слова. Примерно десять лет назад французский поэт Ив Бонфуа подарил мне книжечку под названием «La Vénitienne», только что вышедшую в издательстве Virgile. Это было издание двух поэм неизвестного мне тогда Роберто Муссапи, представлявшее собой билингву: на левой странице книжного разворота был напечатан итальянский оригинал, на правой — перевод на французский.

Поэмам было предпослано объемное эссе Бонфуа: «Голос Маддалены». На следующий день я прочитал и предисловие, и переводы (Жан-Ива Массона). Обе вещи — «Венецианка» и «Слова ныряльщика из Пестума», — произвели на меня сильное впечатление, но в то время я не думал их переводить, потому что не знаю итальянского — могу, конечно, разобрать со словарем небольшой текст, и только.

Книга включает в себя переводы стихотворений и поэм из трех сборников, изданных автором в 1990-2000-х годах.

Венецианка и другие стихотворения

Роберто Муссапи

Купить

Спустя пять или шесть лет, составляя для издательства НЛО книжку избранных эссе Бонфуа, я решил включить в нее «Голос Маддалены» и, чтобы читатели ясно понимали, о чем идет речь, все-таки перевел «Венецианку» и «Ныряльщика». К счастью, существуют не только французские, но и английские и немецкие переводы этих произведений, так что, глядя в три перевода, я мог надеяться, что не проврусь; под конец обсудил места, в которых хотел уточнить понимание, с Робертой Сальваторе, слависткой из Неаполя, — пользуюсь случаем, чтобы еще раз поблагодарить ее за помощь.

Марк Гринберг читает стихотворение «1982, Ширеа» на вручении премии «Мастер»

Понятно, что в принципе этот способ работы не слишком желателен, но, читая другие стихотворения Муссапи, я настолько увлекся его поэзией, что не смог удержаться и стал переводить — сначала «для себя» — некоторые из них. Когда набралось известное число, я понял, что можно составить небольшую русскую книжку. Общим счетом в нее вошли переводы 18 стихотворений и поэм из трех сборников, изданных автором в 1990-х-2000-х гг.

По-моему, при этом возникает необычное поэтическое пространство, где «все хотят увидеть всех» и даже, благодаря автору, могут это сделать, могут встретиться, иногда самым неожиданным образом. Причем это живое пространство — именно живое, соединенное с жизнью автора, а не искусственно оживляемое машинерией броских культурных цитат, отсылок и аллюзий. При выборе стихотворений для перевода меня обрадовала и свобода иного рода — сюжетная и тематическая; своеобразный, не совсем ожидаемый в таком, безусловно, «ученом поэте» демократизм, явно вырастающий не из книжной, а из экзистенциальной реальности, — широкий, но чуждый имитации, аффектации; способность находить тонкие смыслы в самых разных слоях социальной жизни.

Вещи такого рода, включенные мной в русскую книжку, тоже несхожи: с одной стороны, скажем, это «Партизанское кладбище», сложная поэма, которая, без сомнения, глубоко погружена в контекст военной и послевоенной истории Италии, но все же сохраняет и даже акцентирует связь с культурным (дантовским) фоном; а с другой — стихотворение «1982, Ширеа», посвященное капитану знаменитой сборной Италии по футболу, почти сорок назад победившей в памятном для старых болельщиков (к числу которых принадлежу и я) чемпионате мира в Испании. В общем, для меня этот опыт был очень интересным — надеюсь, что он окажется интересен и для тех, кто прочитает книжку.

читайте также:

Редактор Ad Marginem Алексей Шестаков о переводчике Валерии Кислове

27 Апреля / 2021

Мария Агеева — о трудностях перевода

16 Февраля / 2021

Мария Зерчанинова — о «Краткой истории театра» и работе над ее переводом

09 Июля / 2021

24 сентября вышел трибьют-альбом «I’ll be Your Mirror: A Tribute to The Velvet Underground», состоящий из каверов современных исполнителей на легендарный дебютник The Velvet Underground и певицы Нико. Да-да, то самый, с уорхоловским бананом на обложке. По этому поводу мы решили вспомнить, что пишут о «Вельветах» авторы наших книг: главным образом, Энди Уорхол — но не он один. Что говорили о группе в начале ее пути, как относились друг к другу Уорхол и Лу Рид и почему легендарный художник рефлексировал по поводу того самого альбома — в нашем материале. 

Из книги «Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством» Майка Робертса:

В книге, где творческий путь многих известных рок-, поп- и рэп-музыкантов прослеживается через призму взаимодействия с современным искусством и арт-практиками, о The Velvet Underground сказано много. В том числе — о начале пути культовой группы, оказавшей колоссальное влияние на всю рок-музыку. Оказывается, в самом начале неподготовленные музыкальные критики в штыки воспринимали нововведения Джона Кейла и Лу Рида. Это хорошо видно при помощи любовно собранных газетных вырезок шестидесятых:

«…Уорхол согласился посетить вечер при условии, что ему позволят показать несколько своих фильмов; они проецировались на стены во время фуршета, в то время как их создатель (в галстуке-бабочке, смокинге и «рабочих» вельветовых брюках, окруженный, как обычно, приближенными с «Фабрики») общался с устроителями мероприятия — пока всех не пригласили к столу. То, что это закрытое мероприятие удостоилось заметки в The New York Times, кое-что говорит о репутации Уорхола на тот момент:

«Выступление достигло кульминации в середине ужина (ростбиф со стручковой фасолью и картофелем), когда на сцену вышли The Velvet Underground.

Это было похоже на смесь рок-н-ролла и египетской музыки для танца живота…»

И хотя Джон Кейл отмечал впоследствии, что музыканты старались «играть как можно громче» и «поиздеваться над аудиторией», в тот момент — на званом вечере где-то в Нью-Йорке во второй половине шестидесятых — этого никто не понял. Выступление «вельветов» расценили, как уорхоловский розыгрыш:

«Ветеран кинокритики из The New York Times Босли Краузер остался равнодушен к «последнему розыгрышу мистера Уорхола» и пренебрежительно отозвался о The Velvets как о «группе исполнителей рок-н-ролла, которые самозабвенно терзают свои электроинструменты, пока за их спинами крутят случайные кинопленки».

Другой критик, Патрик Смит, посмотрел фильм Уорхола «Симфония звука», где Нико играет на тамбурине, а остальные участники сидят вокруг нее полукругом. Музыку TVU, которая звучит в этой ленте, Смит охарактеризовал, как «истошные музыкальные номера, низкое качество записи которых делает их еще невыносимее».

В книге обозреваются переплетающиеся истории поп-музыки и визуального искусства с 1950-х годов до наших дней.

Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством

Майк Робертс

Купить

Майк Робертс отмечает, что группу тогда никто не воспринимал как самостоятельное и отдельное явление в музыке — всюду подчеркивалась связка с Уорхолом и «Фабрикой»:

«По сути, группа преподносилась как «текущий проект» мастерской художника. В источниках того времени The Velvet Underground неизбежно упоминаются не как самостоятельная единица, а как «новая рок-н-ролльная группа Уорхола». 

А вот — о том самом альбоме, на который в 2021 году ведущие музыканты мира записывают масштабный трибьют. Тогда — в 1967 году никому он культовым не показался. Более того, лонгплей потерпел крах и считался неудачей Уорхола. Тот еще долго будет рефлексировать о дебютной пластинке группы — но об этом позже. 

«К сожалению, в музыкальном менеджменте Уорхол был подкован не так хорошо. Возникали всё новые задержки в производстве и выпуске альбома, специально написанный первый сингл — «Sunday Morning» (1967) — потерпел фиаско, группа стала очень нестабильна, и интерес Уорхола угас.

Альбом звучал на удивление старомодно и одновременно на годы опережал свое время — замороженное дремлющее зернышко, которое переждало зиму самого безыскусного отпрыска психоделической революции — прогрессив-рока, чтобы потом дать жизнь двум главным воплощениям попа 1970-х годов: глэм-року и панку».  

Как известно, гениев поначалу никто не понимает. Зато они могут понимать друг друга! Кажется, именно так и произошло, когда Джон Кейл встретил Лу Рида. 

«Именно выученная эмоциональная отстраненность и основанная на ней философия нашли воплощение в безжалостных, пронзительных звуках альта Джона Кейла в ранних записях The Velvet Underground. Это объясняет слова Кейла про его первое знакомство с песнями Лу Рида в 1964-м: «Он сначала сыграл мне „Heroin“, и я «был совершенно ошеломлен <…> его песня идеально совпадала с моим видением музыки».

Из «Дневников Энди Уорхола»:

Энди Уорхол в своих «Дневниках» пишет о многом — в том числе и своем сотрудничестве с The Velvet Underground. Вот как он описывает Лу Рида в семидесятых:

«Пятница, 10 марта 1978 года. После работы я отвез Кэтрин (такси 4 доллара), переоделся, а потом мы отправились в клуб «Боттом лайн» в Гринвич-Виллидж (такси 5 долларов) посмотреть выступление Лу Рида. Очередь стояла вокруг квартала, но внутри оказалось не так уж много народа. Там были Ронни и Джиджи, Клайв Дэвис, Боб Фейден, причем на входе у нас хотели конфисковать магнитофон, он был у Кэтрин, но она отдала им лишь батарейки. Перед Лу выступала какая-то девушка, потом он никак не мог выйти на сцену, но в конце концов вышел, и я [смеется] горжусь им.

Теперь получается все, что бы он ни делал, он и танцует сейчас лучше прежнего. Вот когда Джон Кейл и Лу были в The Velvet Underground, у них был свой, особый стиль, но потом Лу стал выступать отдельно и сразу же испортился, стал копировать других, того же Мика Джаггера. Вчера вечером он исполнил свою песню «Хочу быть черным», которая никогда прежде не звучала так хорошо, как сейчас». 

Но куда больше Уорхол вспоминает великий дебютник с его бананом на обложке — правда, уже в восьмидесятых. Художнику, который не стеснялся всячески монетизировать свое творчество, не давало покоя то, что на пластинке он почти не заработал. 

«Понедельник, 3 августа 1981 года. Прошел до Пятой авеню, и когда зашел в магазин грампластинок, там как раз играл Heroin с первого альбома The Velvet Underground, который я продюсировал и для которого сделал обложку. Я не знаю, может, они увидели, что я иду по улице, и потому скорей поставили пластинку, или же она уже у них играла. Было так странно слышать, как Лу поет эти песни, и музыка по-прежнему звучала очень хорошо. Мне тут же многое вспомнилось. В магазине меня попросили подписать этот альбом. У него по-прежнему обложка с бананом, с которого слезает шкурка. Неужели «Эм-Джи-Эм» все еще выпускает эти пластинки? Я ведь не получил ни цента за этот альбом». 

Истории жизни и творчества иконы поп-арта в дневниках, которые художник вел с ноября 1976 до февраля 1987 года.

Дневники Энди Уорхола

Энди Уорхол, Пэт Хэкетт

Читать

Эта тема не отпустит беднягу Энди и спустя четыре года: в 1985-м он все так же будет задаваться вопросом: какого черта мне не заплатили? Не забудет Уорхол упомянуть и о непростых отношениях с лидером группы — Лу Ридом. 

«Среда, 24 апреля 1985 года …Винсент был огорчен, потому что позвонили из фирмы «Полиграм» и сказали, что Лу Рид не хочет снова играть с The Velvet Underground. А «Полиграм» хотел купить наши записи за 15 тысяч долларов, но это мало.

Она продается хорошо, а я был ее продюсером! Разве мне ничего за это не полагается? Ведь полагается, да? И чего я еще не могу понять, так это на каком этапе Лу перестал ко мне хорошо относиться. Он ведь даже приобрел точно таких же такс, как у меня, и вот именно после этого он вдруг перестал ко мне хорошо относиться, но только я совершенно не понимаю, ни почему это случилось, ни даже когда точно. Может быть, когда он был женат на этой своей последней жене, вот тогда решил, что не хочет больше связываться со всякими чудиками? Я не удивлен, что у него нет детей, понимаешь ли». 

Еще четыре дня спустя Уорхол все еще будет размышлять, как получить деньги за первый альбом группы — спустя почти 20 лет после его выхода. 

«Суббота, 27 апреля 1985 года. Пытаюсь вспомнить, где у нас могут быть хоть какие-нибудь видеозаписи The Velvet Underground. Потому что, видишь ли, эта свара с Лу, который не хочет являться
на встречу со своими старыми музыкантами, подвела меня к простой мысли: а как бы найти способ заработать деньги еще на том, самом первом их альбоме? То есть, я хочу сказать, ведь я же был его продюсером! И вот Винсент только что нашел исходные записи! Значит, оригиналы все — у нас! И я не буду даже беспокоиться по поводу того, имеем ли мы право использовать их или сделать фильм из наших старых клипов. Пусть только попробуют подать на нас в суд…»

Из книги «Я стану твоим зеркалом»:

В своих дневниках Уорхол говорит о The Velvet Underground больше, чем в интервью, датированных 1966 годом, — оно и понятно, о группе тогда никто не знал, а если кто и знал, то ассоциировал ее с «Фабрикой».

Сам Уорхол, кстати, поддерживал это впечатление — что хорошо видно благодаря интервью, собранные в сборник «Я стану твоим зеркалом». Вот что художник отвечает журналистке Лейн Слейт, взявшей у него интервью для продюсерской компании NET:

«Ну… а-а… ну, мы начали… мы спонсируем новую группу, она называется The Velvet Underground. И, э-э, и мы пытаемся, э-э… ну, поскольку я вообще-то больше не верю в живопись, я подумал, что это был бы хороший способ скомбинировать, э… и у нас есть этот шанс комбинировать музыку, искусство и кино – все вместе, и мы типа как работаем над этим, и, э-э… завтра в девять часов будет прослушивание всего этого. И если все получится, то выйдет, возможно, очень гламурно».

Больше тридцати интервью с иконой поп-арта, охватывающие период с 1960-х по 1980-е годы.

Я стану твоим зеркалом: Избранные интервью Энди Уорхола (1962–1987)

Энди Уорхол

Купить

В 1966 году «Вельветы» были «возможно гламурной» группой и экспериментом, который не обязан увенчаться успехом. Сегодня The Velvet Underground — один из самых влиятельных коллективов за всю историю рока. И доказательство тому доступно на всех стримингах с 24 сентября. 

читайте также:

Вокруг Энди Уорхола: 5 книг к выставке патриарха поп-арта

24 Июня / 2021

«Всегда знал, что никогда не женюсь»: Энди Уорхол о любви и одиночестве

20 Апреля / 2021

Кабуки, Уорхол и живопись — Оливия Лэнг о Дэвиде Боуи

09 Апреля / 2021

Зачастую искусством может быть все, что угодно. В том числе — предметы, которые мы видим каждый день. Шарлотта Коттон в своей книге «Фотография как современное искусство» посвящает этому явлению целую главу — «Нечто и ничто». К выходу дополнительного тиража книги публикуем отрывок из этой главы. 

…Как следует из названия, предметы повседневного обихода способны на фотографии превращаться в ее предмет или «нечто». Однако поскольку в обычной жизни мы часто проходим мимо этих вещей, не замечая, или улавливаем их только периферическим зрением, мы редко автоматически включаем их в число визуальных объектов художественного лексикона.

Книга раскрывает наиболее важные особенности современной арт-фотографии на примерах работ почти двухсот пятидесяти фотографов.

Фотография как современное искусство

Шарлотта Коттон

Купить

Фотографии сохраняют вещественность того, что они описывают, но при этом изменяют его концептуальное содержание благодаря форме подачи. Искусство фотографии придает рядовым вещам зрительную значимость и творческий потенциал, выходящие за пределы их повседневных функций.

ПЕТЕР ФИШЛИ, ДАВИД ВАЙС. Тихий полдень. (1984–1985). Серия натюрмортных фотографий, сделанных в студии фотохудожников; на них запечатлены обычные предметы, составленные и сочлененные в необычных комбинациях. Серия оказала сильное влияние на переориентацию этого традиционного жанра искусства и фотографии в сторону игровых и концептуально обусловленных подходов. 

Придание сочности и чувственности, сдвиг масштаба или изменение обстановки, простое сопоставление и взаимоотношение форм — все это используется в полной мере. Иконография этого направления включает в себя предметы в неустойчивом равновесии или сложенные в стопки, углы предметов, заброшенные помещения, мусор и разрушение, неявные или эфемерные структуры, такие как снег, роса или свет.

Это перечисление напоминает список малозначительных недолговечных вещей, предметов, которые трудно назвать подходящими объектами для фотографии. Однако ошибочно считать, что этот вид фотографии прежде всего предполагает создание визуальной беспредметности или изображение того, что в обычном мире лишено визуального символизма.

Мы сами определяем значимость предмета, исходя из того, что она у него наверняка имеется, ведь художник его сфотографировал и тем самым обозначил эту самую значимость. В работах этого плана фотограф разжигает наше зрительное любопытство, подспудно и ненавязчиво подталкивая нас к тому, чтобы взглянуть на повседневные предметы окружающего нас мира в новом свете. 

ГАБРИЭЛЬ ОРОСКО. Выдох на пианино. (1993)

С середины 1960-х годов у игрового концептуализма фотонатюрмортов появилась важная параллель — постминималистская скульптура. Говоря проще, развитие этого направления в фотографии подстегивали схожие по духу попытки превратить в артефакты бытовые предметы, уничтожить границы между мастерской художника, музейным залом и внешним миром. В рамках этого процесса в обеих областях создавались произведения, в которых отсутствовали внешние признаки технического мастерства художника. В результате отклик зрителя сильно отличался от привычного, порождаемого традиционными виртуозными шедеврами, известными нам из истории искусства.

РИЧАРД УЭНТВОРТ. Кингс-Кросс, Лондон. (1999)

Теперь же вопрос о том, как и чьей рукой создано произведение искусства, был подменен другим: как этот объект оказался здесь? В результате каких действий или событий он попал в центр внимания? И современная скульптура, вдохновляющаяся, среди прочего, дюшановским реди-мейдом, изобретенным в начале ХХ века, и фотография способны запустить одну и ту же динамику концептуализации, и та и другая создают загадки и спутывают наши ожидания касательно, например, веса или размеров предмета, равно как и долговечности художественного произведения. В итоге они ставят под сомнение наши представления о предмете как отдельной пластической форме, никак не связанной с тем окружением, в котором он представлен. 

читайте также:

Самые известные кражи произведений искусства: «Мона Лиза», полотна Моне, наш инстаграм

13 Августа / 2021

Рембрандт, прерафаэлиты и фотография: необычные факты о портретах

22 Августа / 2021

Через Крахта к Чатвину: лучшая современная проза

22 Сентября / 2021

34-я Московская международная книжная ярмарка в этом году проходит на новом месте. Рассказываем, как найти стенд нашего издательства — и что искать на самом стенде. Будет много всего: с собой привезем новинки, бестселлеры и, разумеется, наши шопперы. 

В этом году ММКЯ проходит с 24 по 27 сентября. Место проведения сменилось с привычного Манежа на выставочный комплекс «Экспоцентр» недалеко от «Москва-сити». Правда, ярмарка займет не весь комплекс, а только павильон №5. Наш стенд будет находиться в уличном шатре рядом с другими участниками проекта «Музейная линия». Точный адрес: Зал 5.5, Стенд К30. Подробности и режим работы ММКЯ можно посмотреть в нашем анонсе. 

Что искать на нашем стенде?

Для посетителей ярмарки привезем как заслуженные бестселлеры, так и новинки. Книг будет много, все упакуем в наши фирменные шопперы. Чтобы было проще, собрали топ из самых интересных книг Ad Marginem, которые вы можете приобрести на ММКЯ. 

«Машинерия портрета. Опыт зрителя, преподавателя и художника», Виктор Меламед

Второе издание размышлений о портретной живописи от московского иллюстратора и дизайнера Виктора Меламеда. Он как никто другой знает, что из себя представляет изобразительное искусство: за свою карьеру Меламед рисовал изображения для двух десятков изданий, среди которых «Коммерсант», New Yorker и Rolling Stone. 

В настоящее время Меламед учит искусству иллюстрации студентов Британской высшей школы дизайна, однако знаниями о портретах он готов поделиться с каждым. 

«Машинерия портрета» расскажет, почему портрет — это одновременно встреча, анекдот, роль, портал и диалог. А еще какую роль в портретной живописи играют «сложные щи» и в чем разница меду гротеском и карикатурой. 

«Краткая история театра», Филлис Хартнолл

Для тех, кто хочет получить полное представление о театральном искусстве — от Древней Греции и первых постановок до современных сценических перфомансов. 

Переводчица «Краткой истории» Мария Зерчанинова сравнивает книгу с другим масштабным трудом — «Историей западной философии» Бертрана Рассела. Действительно, книги очень похожи: Хартнолл, как и Расселл, не стремится дать детальной картины каждой эпохи — ее, скорее, интересует общий портрет всей отрасли, основные имена и особенности. 

«Краткая история театра» не станет учебником для того, кто хочет изучить театр досконально, — вместо этого она поможет убрать из головы неразбериху, связанную с театральными школами, драматургами и актерами, архитектурными особенностями театров и нюансами сценографии. 

«Время магов. Великое десятилетие философии. 1919-1929», Вольфрам Айленбергер

Одна из главных новинок лета, книга немецкого публициста Вольфрама Айленбергера посвящена жизни и творческому пути четырех мастодонтов европейской философии ХХ века: Эрнста Кассирера, Мартина Хайдеггера, Людвига Витгенштейна и Вальтера Беньямина. 

С жанром книги сложно определиться: это и биография (вернее, сразу четыре), и исследование поколения, и трактат о философии. На самом деле — все сразу: портрет беспокойного века рождается здесь через судьбы и философские открытия, а особенности творчества каждого из мыслителей по пятам следуют за его жизнью. 

«Мертв по собственному желанию», Стефан Квернеланн

Представитель рисованных историй в нашем списке. Комикс-некролог и комикс-исповедь норвежского иллюстратора Стеффена Квернеланна: его отец покончил с собой, и это наложило отпечаток на жизнь художника. 

Квернеланн исследует жизнь и смерть отца, пытаясь понять, что же привело к трагическому исходу. Отец комиксиста — фигура странная и противоречивая: в нем есть как приятные черты (трудолюбие, забота о семье), так и не очень (пристрастие к алкоголю, гомофобия). А еще он мучается депрессией, которая в итоге и заставит его лишить себя жизни. 

Комикс «Мертв по собственному желанию» — бескомпромиссное решение Квернеланна пройти дорогой прошлого через долину смерти, чтобы в итоге обрести освобождение и волю к жизни. 

«Путь через лес. О грибах и скорби», Лонг Литт Вун

Еще одна история о смерти близкого человека и освобождении — рассказ норвежско-малайзийской ученой и писательницы Лонг Литт Вун, потерявшей мужа. Если Стефану Квернеланну пришлось взглянуть в лицо страхам из прошлого и принять отца таким, какой он есть, то Лонг находит другой способ преодолеть боль утраты: она уходит в лес. 

В лесу писательница изучает грибы — изучает настолько тщательно, что в итоге становится членом Норвежской микологической ассоциации. Хоть смерть мужа и была толчком к написанию книги, «Путь через лес» — это исследование грибов и лесной жизни, а не экзистенциальная драма. Лонг показывает, как избавиться от тяжести расставания и найти новый смысл в жизни, когда кажется, что никакого смысла уже нет. 

«История сексуальности. От приматов до роботов», Филипп Брено, Летиция Корин

Театр от и до изучила Филлис Хартнолл, а вот как быть с такими важными вещами, как любовь и сексуальность? Антрополог Филипп Брено на пару с художницей Летицией Корин готов восполнить этот пробел. Его масштабное исследование секса подается в форме нонфикшн-комикса. 

Хронология охватывает первобытные времена, античность, Средневековье, Новое время и, наконец, современность. Это не все: в последней главе комикса Брено заглядывает в будущее, чтобы дать прогноз, какой станет сексуальность наших потомков. 

«История сексуальности» насыщена фактами: каждое «окошко» комикса — это деталь из сексуальной жизни людей разных эпох. Здесь вам и половая жизнь в Междуречье, и строгие нравы Средневековья, и любовь приматов, и сексуальные проблемы наших современников. 

«Выгон», Эми Липтрот

Иногда убежать от проблем — правильное решение. Особенно, если проблем так много, что не можешь выбраться. Так и произошло с англичанкой Эми Липтрот: алкоголизм, разбитое сердце и пережитое нападение привели к тому, что однажды девушка решила порвать с тусовочной жизнью Лондона и вернуться на родину — шотландские Оркнейские острова. 

Когда-то Липтрот уже сбежала отсюда: в молодости океанский воздух и деревенское захолустье вызывали у нее только отвращение и скуку. Но ощутив одиночество мегаполиса и дойдя до самого дна, Липтрот возвращается на родину. Там она начинает другую жизнь, состоящую из ночных криков шотландских птиц, прогулок вдоль океана, ухода за скотом и непрерывной работы над собой. 

«Бредовая работа. Трактат о распространении бессмысленного труда», Дэвид Гребер

Для тех, кто ненавидит собственную работу. К сожалению, частенько она бывает бессмысленна, занудна и мало оплачиваема. 

Все это — последствия сложившейся в мире системы. Как так вышло, разбирается американский антрополог и один из «антилидеров» движения Occupy Wall Street Дэвид Гребер. 

Прослеживая предпосылки к формированию феномена бредовой работы в разных уголках мира, Гребер выясняет, где ее больше, почему технологический прогресс не уменьшает количество бессмысленного труда и что нам всем с этим делать.

«Camera lucida. Комментарий к фотографии», Ролан Барт

«Camera lucida» поструктуралиста Ролана Барта — одно из первых фундаментальных исследований природы фотографии. 

Именно в этой книге Барт вводит понятия Studium и Punctum. Studium обозначает культурную, языковую и политическую интерпретацию фотографии, а Punctum – сугубо личный эмоциональный смысл, позволяющий установить прямую связь с фотоизображением.

Барт вводит эти термины с одной целью — чтобы понять, благодаря чему отдельно взятая фотография может выделиться из совокупности ей подобных. 

«Зачем картинам названия?», Иржи Франта, Ондржей Горак

Рассказывать об искусстве можно по-разному — например, в форме иллюстрированной детективной истории. Распутывая дело о похищении картин, читатель вместе с героями книги узнает, как развивалось изобразительное искусство последних двух веков. 

Действие книги происходит в волшебном музее современного искусства, куда юные Эме и Микулаш пришли вместе с бабушкой и дедушкой. Вот только не они одни наведались в галерею: в тоже самое время бывший директор музея задумывает украсть одну из картин. 

читайте также:

Через Крахта к Чатвину: лучшая современная проза

22 Сентября / 2021

9 кураторов, о которых должен знать каждый

17 Сентября / 2021

10 книг для школьников, уставших от школьных учебников

27 Августа / 2021

Этой осенью в нашем издательстве выходят сразу две долгожданные фикшн-новинки — «Аллегро пастель» Лейфа Рандта и «Контур» Рейчел Каск. Мы уже рассказывали об этих книгах и их авторах, теперь пришло время вспомнить другие прозаические произведения, которые мы выпускали раньше. В подборку вошли как близкие по духу автофикшн-книги, так и художественная литература в привычном понимании — без очевидных и всем известных «Благоволительниц», Джозефа Конрада или Фернандо Пессоа. 

«Империя», Кристиан Крахт

Крахт — один из самых маститых современных прозаиков, которых когда-либо выпускало наше издательство. 

Помимо «Империи», наши читатели могли насладиться на русском его книгами «Мертвые» (роман о 1930-х годах), «Карта мира» (писательские путевые заметки), «1979» (роман об исламской революции), «Faserland» (самая первая книга Крахта, где современная Германия превращается в картину Босха) и «Метан» (фантастическая провокация, написанная Крахтом в соавторстве). 

Однако в подборку мы решили добавить именно «Империю» — историю немецкого литератора, отправившегося в начале ХХ века в Новую Гвинею, бывшую тихоокеанскую колонию Германии. Главный герой по имени Август Энгельхардт движим нетипичной для прозаического героя мотвиацией: он основывает религиозное сообщество «Солнечный орден» и пытается воплотить в жизнь идеалы нудизма, вегетарианства и обновления жизни через «кокофагию» — питание кокосами. 

По задумке Энгельхардта, плоды кокосового дерева растут близко к солнцу и способны передать солнечную энергию. Оказавшись в Новой Гвинее, немец покупает маленькую кокосовую плантацию, куда и зазывает своих будущих последователей. Ничем хорошим это не заканчивается. 

Купить / читать

«Crudo», Оливия Лэнг 

Пожалуй, самый близкий к «Аллегро пастель» и «Контуру» пункт нашего списка — чрезвычайно интересный образчик жанра автофикшн, новая литература в лучшем ее понимании. 

Первый беллетристский опыт Оливии Лэнг обращается к жизни панк-дивы Кэти Акер. Медленно стареющая Кэти беспрестанно рефлексирует о собственной жизни, внешности и общественном положении. Она вот-вот выйдет замуж — пока вокруг происходят события неспокойного лета 2017 года. 

Кажется, в «Crudo» есть место всему подряд — от иронического и печального анализа современной жизни до безжалостной исповеди и признания в собственных страхах. 

Купить / читать

«Утц, и другие истории из мира искусств», Брюс Чатвин

В книгу входит не только, собственно, роман «Утц», но еще и тексты Чатвина об искусстве: статьи, эссе и отчеты о встречах Чатвина с культовыми деятелями искусства — от писателя Эрнста Юнгера до кутюрье Мадлен Вионне. Коллекционирование искусства для Чатвина — одно из главных увлечений и лейтмотив творчества. Писатель прошел быстрый и головокружительный путь в аукционном доме Sotheby’s — от грузчика до начальника отдела искусства испрессионизма. 

Сюжет «Утца» сконцентрирован вокруг пражского коллекционера Каспара Утца, одержимого собиранием фарфора. Герой книги проносит это увлечение через знаковые для ХХ века события — войны, Пражскую весну и преследования инакомыслящих чехословаков со стороны коммунистического правительства. 

Купить / читать

«Кое-что из написанного», Эмануэле Треви

Итальянский режиссер Пьер Паоло Пазолини прожил жизнь, полную взлетов, падений и парадоксов. Будучи убежденным коммунистом, Пазолини сочетал марксизм и христианство, не стеснялся критиковать буржуазию и эпатировать публику. Его последний фильм «Сало, или 120 дней Содома» до сих пор запрещен во многих странах из-за насилия, пыток и копрофагии, появляющихся на экране. Не менее шокирующим оказалось и убийство Пазолини: изувеченное тело режиссера было найдено в 1975 году в пригороде Рима. Точно установить, кто же все-таки убил Пазолини, не получается до сих пор. 

Итальянский писатель и искусствовед Эмануэле Треви посвятил жизни легендарного режиссера свой роман «Кое-что из написанного». Эта книга — попытка понять творчество и жизнь беспокойного модерниста, каким был Пазолини. Автор называет режиссера одновременно «настоящим» и «перстом указующим» — то есть бескомпромиссным художником, в своих произведениях выставляющим на показ то, что зритель предпочел бы не видеть. 

Купить / читать

«Когда я был настоящим», Том Маккарти

Роман британского писателя, художника и критика Тома Маккарти рассказывает о молодом лондонце, попавшем в аварию и получившем компенсацию в размере восьми миллионов фунтов. 

Все бы ничего, но есть два важных обстоятельства: деньги отданы на на условиях неразглашения обстоятельств катастрофы, а герой утратил эмоциональный контакт с действительностью. 

Теперь ему предстоит этот контакт восстановить: в ход идут различные ухищрения от реконструкции эпизодов, звуков и запахов из прошлой жизни до экспериментов с реальностью. 

Единственная книга в нашем топе, чей тираж, к сожалению, закончился. Но от этого мы любим Маккарти не меньше.

читайте также:

Михаил Котомин — о новой литературе, издательских планах и невымысле

09 Сентября / 2021

Что нужно знать о Лейфе Рандте — любимце литературных премий и авторе «Аллегро пастель»

16 Сентября / 2021

Что нужно знать о Рейчел Каск — авторе «Контура»

21 Сентября / 2021

Продолжаем знакомиться с литературным бэкграундом авторов, книги которых выходят в нашем издательстве. На очереди — Рейчел Каск, пишущая как автофикшн, так и нонфикшн. 

Каск родилась в 1967 году канадском городе Саскатун (провинция Саскачеван) в семье зажиточных британцев-католиков. В возрасте семи лет она уехала в Великобританию. 

Начальное образование Каск получила в школе Святой Марии в Кембридже, а затем изучала английскую словесность в Оксфорде. 

Некоторое время писательница преподавала creative writing в Кингстонском Университете в Лондоне. На сегодняшний день Каск является автором 11 романов, три из которых объединены в трилогию «Контур»: собственно, «Контур» («Outline»), а также «Transit» и «Kudos».

Первый роман трилогии, изменившей представления об этой традиционной литературной форме и значительно расширившей границы современной прозы.

Контур

Рейчел Каск

Купить

Свой первый роман «Спасая Агнес» Каск опубликовала в 1993 году в возрасте двадцати шести лет. История девушки, живущей в Лондоне и сталкивающейся с трудностями в личной жизни и на работе, привлекла внимание литературных критиков. 

Книга принесла Каск премию Коста (тогда называлась Уитбредовской премией) — одну из наиболее авторитетных британских литературных наград. Каск наградили за лучший первый роман. Несколько лет спустя британский литературный журнал Granta назвал Каск одним из двадцати лучших молодых британских романистов.

«Спасая Агнес» взаимодействует с темами, которые станут для творчества Каск определяющими: здесь женственность перекликается с социальной повесткой и сатирой. 

Не остался незамеченным и опубликованный в 2014 году «Контур», который на русском языке впервые выходит в нашем издательстве. Книга вошла в шортлисты британской премии Фолио, американской премии Голдсмита, а также Женской премии за художественную литературу — престижной английской литературной награды. Издание The New York Times включило «Контур» в топ-5 романов 2015-го года. 

Работая над трилогией, Каск использовала личный опыт, старалась избегать субъективности и буквализма. Вторая и третья части трилогии — «Transit» и «Kudos» — вышли в 2017 и 2018 годах, но на русский язык пока переведены не были. 

На этом литературные победы Каск не заканчиваются: ее перу принадлежат четыре нонфикшн-книги. Каск начала писать нонфикшн в нулевых, когда в 2001 году вышла ее книга «Дело жизни» об опыте материнства. Другая важная нонфикшн-работа писательницы — это «Последствия», посвященные ее браку и разводу с мужем, фотографом Адрианом Кларком, от которого у Каск две дочери. 

Путешествие Каск к крупным литературным премиям и мировой славе только начинается: в 2021 году ее последний роман «Второе место» вошел в лонглист Букеровской премии. 

читайте также:

Самолет до Афин: отрывок из «Контура» Рейчел Каск

19 Сентября / 2021

Что нужно знать о Лейфе Рандте — любимце литературных премий и авторе «Аллегро пастель»

16 Сентября / 2021

Михаил Котомин — о новой литературе, издательских планах и невымысле

09 Сентября / 2021