У черта на куличках.

— Официальный девиз молодого городка мацутакэ в Финляндии

Однажды холодной октябрьской ночью в конце 1990-х годов трое грибников — американских хмонгов — забились в палатку. Чтобы хоть немного согреться, они, дрожа, втащили внутрь походную газовую плитку. Уснули, не выключив ее. Она погасла. Наутро все трое были мертвы — угорели. После их смерти место, на котором они разбили лагерь, стало «нехорошим»: там бродили их призраки. А призраки могут и парализовать — отнять способность двигаться или говорить. Грибники-хмонги ушли оттуда, за ними потянулись и другие.

Лесная служба США о призраках ничего не знала. Им хотелось как-то рационализировать этот грибной участок, сделать его доступным для полицейских и спасательных служб, чтобы организаторам грибного сбора было легче взимать плату и следить за соблюдением правил. В начале 1990-х годов грибники из Юго-Восточной Азии разбивали лагеря, где хотели, как и все остальные посетители национальных заказников. Но белые жаловались, что азиаты оставляют после себя слишком много мусора. Лесная служба откликнулась — перевела грибников на глухую подъездную дорогу. Когда случилась эта смерть, грибники стояли лагерями вдоль всей дороги. Но вскоре после нее Лесная служба устроила обширную сеть с пронумерованными местами для стоянок, установила передвижные туалеты и — после многочисленных жалоб — организовала большой резервуар с водой у (довольно удаленного) входа на участок с лагерными стоянками.

Никаких удобств на стоянках не было, но сборщики — спасаясь от призраков — быстро обзавелись ими сами. Подражая устройству лагерей беженцев в Таиланде, где многие провели больше десяти лет, они разбились на этнические группы: с одной стороны — яо и пожелавшие остаться хмонги, в полумиле от них — лао, дальше — кхмеры, а в уединенной лощине, в глубине — немногие белые. Азиаты соорудили конструкции из тонких сосновых шестов и брезента, под ним устанавливали свои палатки, иногда оборудовали их дровяными печками. Как в сельских местностях Юго-Восточной Азии, все пожитки держали на балках, для принятия ванн устраивали особые загончики. В большой палатке по центру лагеря мисками продавали горячий суп фо. Я ела его, слушала музыку и разглядывала предметы материальной культуры, а сама тем временем невольно думала, что нахожусь в горах Юго-Восточной Азии, а не в лесах Орегона.

Представление Лесной службы о подъездном пути к лагерям в чрезвычайной ситуации оказалось несостоятельным. Несколько лет спустя кто-то вызвал спасателей — один грибник оказался серьезно ранен. По правилам, разработанным только для лагеря грибников, требовалось, чтобы «скорая помощь» дожидалась полицейского эскорта у въезда на территорию лагеря. Неотложка прождала много часов. Когда полиция наконец явилась, раненый умер. Спасение оказалось ограничено не особенностями местности, а дискриминацией.

После этого человека тоже остался опасный призрак, и никто не осмеливался ночевать возле его стоянки, кроме Оскара — белого — да одного из местных жителей, разыскивавшего азиатов: он это сделал лишь один раз, пьяный, на спор. Успех Оскара, пережившего эту ночь, сподвиг его на сбор грибов на ближайшей горе — священной для местных жителей: там обитают их собственные призраки. Но мои знакомые азиаты к этой горе и близко не подходили. Уж им-то о призраках все известно.

Центром орегонской торговли мацутакэ в первом десятилетии XXI века было место, не нанесенное ни на одну карту, буквально — «у черта на куличках». Все, кто в деле, знали, где оно находится, но представляло оно собой не город и не зону отдыха: официально оно было невидимо. Скупщики разбили несколько палаток на обочине шоссе, здесь-то и собирались все возвращающиеся вечером из леса грибники, скупщики и полевые агенты, и это место превращалось в театр напряженного оживления и кипучей деятельности. Поскольку точку эту старательно прячут, я решила придумать для нее такое название, которое защищало бы личные данные причастных людей, и добавить персонажей из других очагов торговли мацутакэ. Поэтому моя сложносоставная полевая площадка будет называться так: «Открытый билет, Орегон».

На самом деле «открытый билет» — это практика скупки грибов. По вечерам, вернувшись из леса, грибники продают свой сбор по цене скупщика за фунт [1], цена регулируется в зависимости от размеров и спелости грибов, их «категории». У большей части лесных грибов цена постоянна. Но цены на мацутакэ взлетают и падают. За один вечер цена может легко измениться на 10 долларов за фунт и даже больше. Сезонные колебания цен еще значительнее. Между 2004 и 2008 годом цены менялись от 2 до 60 долларов за фунт за лучшие грибы, и такой разброс — еще пустяк, если сравнить с тем, как оно бывало прежде. Открытый билет означает ситуацию, когда грибник может вернуться к скупщику за разницей между первоначальной уплаченной ценой и ценой повыше, предлагаемой в тот же вечер. Скупщики — они зарабатывают комиссионные в зависимости от закупленного веса — часто предлагают такой «билет с открытой датой», чтобы грибники продавали свой сбор в начале вечера, а не ждали, когда цены поднимутся. Открытый билет — свидетельство негласной власти грибников над условиями сделки. Кроме того, он иллюстрирует стратегии скупщиков, которые все время пытаются вытолкнуть друг друга из этого бизнеса. Открытый билет — практика создания и укрепления свободы и для грибников, и для скупщиков. В общем, неплохое название для места, где практикуется такая свобода.

Ибо каждый вечер здесь хождение имеют отнюдь не только грибы и деньги. Грибники, скупщики и полевые агенты вовлечены в драматическое действо этой свободы — как все они по отдельности ее понимают, — и в этом действе они участвуют, поощряя друг друга не только трофеями, то есть деньгами и грибами. Иногда мне и впрямь казалось, что самый важный предмет такого обмена — свобода, а трофеи в виде денег и грибов — дополнения к ней, как бы подтверждения качества исполнения. В конечном счете, именно ощущение свободы, подстегивающее «грибную лихорадку», придает энергии скупщикам, и те с жаром разыгрывают это представление, а также грибникам — те встают спозаранку и вновь отправляются на поиски грибов.

Но что же это за свобода такая, о которой столько говорят грибники? Чем больше я о ней расспрашивала, тем менее знакомой она казалась. Речь не о той свободе, какую воображают себе экономисты, употребляющие это понятие в разговорах о закономерностях индивидуального рационального выбора. Дело тут и не в политическом либерализме. Свобода грибника — особенная и не подлежит рационализации: она перформативна, общественно разнообразна, бурлива. Есть в ней что-то общее с необузданной многонациональностью самого этого места: свобода произрастает из неограниченного взаимодействия культур, в котором всегда есть возможность для конфликта и недопонимания. Мне кажется, существует она лишь в своем отношении к призракам. Свобода — договор с призраками в населенном ими пейзаже: она их не изгоняет, но дает силы выжить и договориться с духами.

В Открытом билете духов много: это не только «зеленые» призраки грибников, погибших до срока, или общины коренных американцев, выселенных законами и армией США, или пни поваленных безрассудными лесорубами громадных деревьев, которых уже никогда не восстановить, или неотступные воспоминания о войне, что не угаснут, похоже, никогда, но и призрачные проявления различных форм власти, удерживаемой в неопределенности, что вмешивается в повседневную работу: сбор грибов и скупку. Некоторые виды власти здесь есть, но их как бы и нет; такая призрачность и есть начальная точка понимания этого воплощения свободы, состоящего из множества культурных слоев. Вот эти отсутствия, составляющие Открытый билет, мы и рассмотрим.

Открытый билет — отнюдь не средоточие власти, это город наоборот. В нем нет общественного порядка. Как выразился один грибник-лао по имени Сен: «Будды здесь нет». Грибники эгоистичны и жадны, сказал он, и ему не терпится вернуться к храму, где все устроено иначе — правильно. Меж тем кхмерская девочка-подросток Дара пояснила, что это единственное место, где она может расти так, чтобы ей не угрожало насилие банд. А вот Тон — (бывший?) член такой банды; по-моему, он здесь скрывается от ордера на арест. Открытый билет — мешанина подобных побегов из города. Белые ветераны Вьетнама рассказывали мне, что им хотелось быть подальше от толпы — в толпе у них случались панические атаки. Хмонги и яо говорили, что разочарованы в Америке: она им обещала волю, а вместо этого засунула в крохотные городские квартирки; лишь в горах они способны отыскать ту свободу, которую помнили по жизни в Юго-Восточной Азии. Яо в особенности надеялись вернуть себе памятную сельскую жизнь в лесах, где растут мацутакэ. Сбор этих грибов — время, когда они видятся с разъехавшимися в разные стороны друзьями и неподвластны узам своих многолюдных семей. Най Тон, старуха яо, поясняла, что ее дочь звонила ей каждый день и умоляла вернуться домой, заниматься внуками. Но она спокойно отвечала дочери, что ей нужно заработать по крайней мере столько, чтобы покрыть стоимость разрешения на сбор грибов, и потому вернуться домой она пока не может. Главное в таких беседах оставалось несказанным: сбежав от жизни в квартире, она получила свободу бродить по горам. Свобода для нее важнее денег.

Сбор мацутакэ — не городское занятие, хотя город в нем смутно маячит. Кроме того, сбор — не труд и даже не «работа». Грибник-лао по имени Сай объяснил, что «работа» означает послушание начальнику: делаешь то, что тебе велят. А сбор грибов, напротив, — «поиск». Ищешь свою удачу, а не выполняешь работу. Когда белая распорядительница лагерной стоянки, сочувственно относящаяся к грибникам, говорила мне о том, что грибники заслуживают лучшей доли, поскольку так много трудятся — встают с зарей, ни жара, ни морозы для них не помеха, — что-то в ее словах не давало мне покоя. Я ни разу не слышала, чтобы сами грибники об этом заговаривали. Ни один не воображал, что деньги, полученные ими за мацутакэ, — вознаграждение за их труд. Даже когда Най Тон сидела с внуками, это больше походило на работу, чем сбор грибов.

Белый полевой агент Том, несколько лет собиравший грибы, выразился об отказе от работы очень ясно. Поначалу он вкалывал на крупную лесную компанию, но однажды сложил всю свою оснастку в шкафчик, вышел из раздевалки и даже не оглянулся. Семью свою он переселил в леса и зарабатывал тем, что ему давала земля. Искал шишки для семенной компании и промышлял бобров на мех. Собирал всевозможные грибы — не для еды, а на продажу, а потом применил свои навыки в скупке. Том рассказывал мне, как либералы погубили американское общество: теперь мужчины уже не умеют быть мужчинами. Лучший ответ на все это — отвергнуть все, что для либералов есть «стандартный наем».

Том очень обстоятельно объяснял мне, что скупщики, с которыми он работает, — не наемные сотрудники, а независимые предприниматели. Хоть он и дает им каждые день крупные суммы на покупку грибов, продавать они могут любому полевому агенту, и мне известно, что они так и поступают. К тому же, все сделки — за наличный расчет, никаких контрактов не заключается, поэтому если скупщик решит вдруг удрать с полученными деньгами, Том ничего с этим поделать не сможет. (Как ни удивительно, сбежавшие скупщики частенько возвращаются, чтобы договориться с каким-нибудь другим полевым агентом.) Но весы, которые он выдает скупщикам для взвешивания грибов, принадлежат ему, подчеркивает он, и, если их украдут, он может обратиться в полицию. Он рассказывает об одном скупщике, который скрылся с несколькими тысячами долларов, но совершил ошибку, заодно прихватив и весы. Том проехал по дороге, которой гипотетически мог удрать скупщик, и, разумеется, нашел на обочине весы, которые незадачливый воришка бросил. Деньги Том, конечно, не вернул, но таковы риски независимого предпринимательства.

В свой отказ от труда в привычном понимании грибники привносят множество черт различных культурных наследий. Безумный Джим сбором мацутакэ отдает дань памяти своим древним предкам, жителям этих мест. Проработав много где и кем, он устроился барменом на побережье. Как-то раз к нему в бар зашла коренная американка со стодолларовой купюрой; удивившись, он спросил, где она столько заработала. «Грибы собирала», — ответила женщина. Джим уехал с побережья на следующий же день. Научиться собирать грибы ему было нелегко: он ползал по кустам, ходил по следам животных. Теперь умеет распознавать бугры, где глубоко в песке прячутся мацутакэ. Умеет рыться среди спутанных корней рододендрона в горах. К работе за зарплату он так и не вернулся.

Когда Лао-Су не собирает грибы, он работает на складе Walmart в Калифорнии, получая 11,5 долларов в час. Чтобы ему платили такую ставку, он отказался от медицинской страховки. Повредив на работе спину, он не мог больше поднимать тяжести, поэтому ему предоставили длительный отпуск для поправки здоровья. Он, конечно, надеется, что компания снова примет его на работу, но утверждает, что от сбора мацутакэ все равно получает больше, чем в Walmart, пусть сезон сбора грибов — всего два месяца. Кроме того, они с женой каждый год ждут возможности влиться в общину яо в Открытом билете. Они это расценивают как отпуск, а по выходным к ним туда часто приезжают дети и внуки и тоже собирают грибы. Сбор мацутакэ — не «труд», но призрак труда над этим занятием витает. Как и призрак собственности: сборщики мацутакэ ведут себя так, словно лес — общинная земля. Официально же это не так. В основном здешние леса — национальный заказник, к которому примыкают частные владения, и вся эта территория полностью под охраной штата. Но грибники всеми силами стараются вопросов собственности не замечать. Белых грибников федеральная собственность раздражает особенно, и они стараются бороться с ограничениями по ее использованию. Грибники-азиаты, как правило, к правительству относятся с большей теплотой — выражают пожелания, чтобы оно делало для них больше. В отличие от белых — большинство из них гордится тем, что они собирают грибы без разрешения, — азиаты, как правило, регистрируются в Лесной службе и получают лицензии на сбор. Однако из-за того, что правоохранительные органы склонны привлекать именно азиатов к ответу за всевозможные нарушения — даже без улик (как выразился один скупщик-кхмер, «за езду в состоянии азиата»), — оставаться в рамках законности, похоже, имеет все меньше смысла. Немногие и остаются.

На этих обширных угодьях часто не бывает пограничных отметок, и потому придерживаться зон, выделенных для сбора грибов, затруднительно, как я поняла по собственному опыту. Однажды шериф погнался за моей машиной, чтобы оштрафовать меня за вождение без прав, когда я возвращалась с грибами. Карты я читать люблю и умею, но не смогла определить, в разрешенной зоне я их собирала или нет [2]. Однако в тот раз мне повезло: я оказалась на самой границе. Но граница никак не была отмечена. А однажды я несколько дней умоляла одну семью лао взять меня с собой — и они наконец согласились, но при условии, что машину буду вести я. Мы много часов пробирались по неразмеченным лесным дорогам, и вот мне сказали, что мы приехали на место. Когда я поставила машину, меня спросили, почему я не стараюсь ее спрятать. И только теперь я сообразила, что мы наверняка оказались на каком-нибудь запрещенном участке.

Штрафы суровы. Когда я занималась своими изысканиями, штраф за сбор грибов в национальном парке составлял 2000 долларов при первом нарушении. Но в полевых условиях законность поддерживать непросто — дорог и троп тут много. Весь национальный заказник иссечен заброшенными лесоповальными путями, поэтому грибники вольно перемещаются по довольно обширным чащам. Кроме того, молодые люди не прочь отправиться в многомильный поход и поискать самые отдаленные грибные места — то ли на запретных землях, то ли нет. Когда грибы добираются до покупателя, об этом же никто не спрашивает [3].

Но не оксюморон ли словосочетание «общественная собственность»? Лесной службе, само собой, в наше время с этим понятием трудно. Законодательство требует прореживания лесов для защиты от пожара на площади в квадратную милю вокруг частных владений. А для этого нужно много общественных средств, идущих на сохранение немногой частной собственности. Меж тем прореживанием занимаются частные лесные компании, тем самым дополнительно наживаясь на общественных лесах. И хотя лесоповал в заказниках вторичной сукцессии [4] разрешен, собирать грибы там нельзя, и вот поче- му: никто пока не нашел материальных средств для оценки воздействия этого занятия на окружающую среду. Разобраться, в каких местах им не разрешают собирать грибы, грибникам непросто — но не им одним. А различие между этими видами затруднений также вполне познавательно. От Лесной службы требуют защищать собственность, даже ценой общественных интересов. Грибники, бродя по общественным лесам под угрозой изгнания, всеми силами стараются определять эту собственность как можно более смутно.

Свобода/призраки — две стороны одного опыта. Наколдовывающая будущее, полное прошлым, эта осаждаемая призраками свобода — способ и двигаться дальше, и помнить. В грибной лихорадке деление между личностями и предметами, столь дорогое для промышленного производства, становится невозможным. Грибы — все еще не отчужденный товар: они суть имущество свободы грибника. Однако подобное положение существует лишь потому, что этот двусторонний опыт закрепился в таком странном виде коммерции. Скупщики переводят трофеи свободы в торговлю посредством драматического спектакля — «конкуренции свободного рынка». Эта рыночная свобода перетекает в вольный хаос, а потому концентрированные власть, труд, собственность и отчуждение подвешены в неопределенности, и неопределенность эта видится крепкой и действенной.

Пора вернуться к скупке в Открытом билете. День склоняется к вечеру, и некоторые белые полевые агенты сидят и перешучиваются. Обвиняют друг друга во лжи, обзывают друг друга стервятниками и хитрыми койотами. При этом все они правы. Договариваются открыть торги с 10 долларов за фунт для грибов номер один, но так почти никто не поступает. Как только начинают работать палатки, вспыхивает конкуренция. Полевые агенты призывают своих скупщиков предлагать начальную цену в 12, а то и в 15 долларов, если договорились о 10. Скупщики вольны докладывать о том, что происходит в скупочных палатках. Приходят грибники, интересуются ценами. Но цена — секрет, если ты не регулярный продавец, либо давай показывай свои грибы. Другие скупщики засылают друзей, замаскированных под грибников, разведать, почем, поэтому кому попало сообщать цену не станешь. Затем, когда скупщик желает поднять цену, чтобы обойти конкурентов, он по идее должен вызвать полевого агента. Если же этого не происходит, скупщику придется платить разницу в цене из своих комиссионных — но такую тактику многие все равно готовы применять. Довольно скоро между грибниками, скупщиками и полевыми агентами рикошетами летают телефонные звонки. Цены меняются. «Это опасно!» — признается мне один полевой агент, обходя торговый участок и наблюдая за происходящим. Во время закупки разговаривать со мной он не мог — происходящее требовало его внимания целиком. Рявкая в сотовый телефон, каждый старается не отстать от других — и, если можно, обвести их вокруг пальца. Меж тем полевые агенты звонят в свои оптовые компании и экспортерам, стараясь выяснить, до какого предела они могут поднять цены. Выталкивать других из бизнеса — работа волнующая и требовательная.

«Вообразите, каково было до мобильных телефонов!» — пускается в воспоминания один полевой агент. Все выстраивались в очереди к двум кабинкам телефонов-автоматов, стараясь пробиться по мере того, как цены менялись. И даже теперь каждый полевой агент смотрит на происходящее, как генерал озирал поле битвы в старые времена, и телефон его, как рация, постоянно прижат к уху. Агент рассылает лазутчиков. Реагировать он должен быстро. Если подымет цену в нужный момент, его скупщикам достанутся лучшие грибы. А еще лучше, если он вынудит конкурента чересчур задрать цену, отчего он закупит слишком много грибов, и, если все будет разыграно как по нотам, на несколько дней закроется. Тут есть разные уловки. Если цена достигает пиковой, скупщик может убедить своих сборщиков взять его грибы и продать другим скупщикам: деньги лучше грибов. Тогда грубо хохотать над ним будут еще несколько дней, настанет еще один раунд взаимных обвинений во вранье — но все равно из бизнеса никто не вылетит, как бы кто ни старался [5]. Это театр конкуренции, а не деловая необходимость. Вся соль тут в драме.

Допустим, уже стемнело, и грибники выстроились продавать у палатки скупщика. Скупщика они себе выбрали не из-за цен, которые тот предлагает, а потому что знают, что он умело сортирует грибы. Сортировка тут так же важна, как основные цены: скупщик присваивает каждому грибу категорию, а от нее зависит цена. Сортировка — целое искусство! Это завораживающий скоростной танец рук — ноги при этом остаются совершенно неподвижными. У белых сортировка выглядит как жонглирование; у женщин лао, тоже чемпионов скупки, процедура напоминает королевский танец лао. Хорошему сортировщику о грибах становится известно многое с одного касания. Мацутакэ с личинками насекомых испортят всю партию, не успеет она прибыть в Японию, и поэтому важно, чтобы скупщик от таких отказывался. Но лишь неопытный скупщик станет резать грибы в поисках личинок. Хорошие скупщики узнают больной гриб на ощупь. Кроме того, по запаху они определяют, откуда этот мацутакэ — под каким деревом вырос, с какого он участка, какие растения его окружали — например, рододендрон, — все это влияет на размеры и форму гриба. Многим нравится наблюдать, как сортирует грибы хороший скупщик. Это бесплатное зрелище, праздник ловкости. Иногда сборщики фотографируют сортировку. Иногда они еще и снимают свою добычу — или же деньги, особенно если им платят стодолларовыми купюрами. Таковы трофеи их охоты.

Скупщики пытаются собрать «бригады», то есть преданных им сборщиков, однако сборщики не ощущают обязательства продавать одному и тому же скупщику. И потому скупщики заигрывают со сборщиками, пользуясь связями родства, языка и национальной принадлежности — или же особыми вознаграждениями. Скупщики предлагают сборщикам еду и кофе, а иногда и что покрепче — алкогольные тоники с примесью трав и скорпионов. Сборщики сидят с едой и питьем рядом с палатками скупщиков; там, где у скупщиков и сборщиков есть общий военный опыт, братание может продолжаться до глубокой ночи. Но такое единение мимолетно: довольно и слуха, что в другой палатке цена повыше или особые условия, и сборщиков сдувает к другой палатке, в другой кружок. И все же цены отличаются не слишком. Может, все дело в спектакле? Состязательность и независимость означают свободу для всех.

Известно, что иногда грибники выжидают — сидят со своими грибами в пикапах, потому что им не нравятся ничьи цены. Но продать добычу они должны в этот же вечер — оставить грибы себе они не могут. Выжидание тоже входит в спектакль свободы: свободы искать там, где пожелаешь, где условности, труд и собственность держатся на расстоянии вытянутой руки, свободы нести свои грибы любому скупщику, а для скупщиков — любому агенту, свободы вытолкнуть других скупщиков из бизнеса, свободы огрести — или потерять — всё.

Однажды я рассказывала одному экономисту об этой грибной бирже, и он страшно заинтересовался — сказал мне, что это истинная и основная форма капитализма, не загрязненная властными интересами и неравенством. Таков подлинный капитализм, сказал он, где поле для игры — ровное, каким и должно быть. Но капитализм ли — сбор грибов и продажа их в Открытом билете? Загвоздка в том, что здесь нет капитала. Из рук в руки переходит много денег, но все они ускользают, капиталовложений из них никогда не образуется. Накопление происходит только ниже по течению — в Ванкувере, Токио и Кобэ, где экспортеры и импортеры пользуются торговлей мацутакэ для укрепления своих фирм. Грибы из Открытого билета вливаются там в потоки капитала, но сами добываются отнюдь не капиталистической формацией.

Но там же действуют «механизмы рынка», разве нет? Весь смысл конкурентных рынков, если верить экономистам, — в том, чтобы снижать цены, вынуждая поставщиков добывать товар наиболее эффективно. Однако скупочная конкуренция в Открытом билете явно имеет своей целью поднятие цен. Так утверждают все: грибники, скупщики, оптовики. Смысл игр с ценами в том, чтобы посмотреть, можно ли вздуть цену так, чтобы всем в Открытом билете стало хорошо. Многие считают, что в Японии не иссякает источник денег, и цель этого театра конкуренции — вынудить трубы распахнуться так, чтобы в Открытый билет эти деньги потекли рекой. Старожилы вспоминают 1993 год, когда цена мацутакэ в Открытом билете ненадолго выросла до 600 долларов за фунт — на руки грибнику. Тогда нужно было лишь найти один крупный гриб — и 300 долларов у тебя в кармане! [6] Но даже после того всплеска, говорят, в 1990-е один грибник мог за день заработать несколько тысяч долларов. Как же снова открыть доступ к этому денежному потоку? Скупщики и оптовики Открытого билета делают ставки на конкуренцию в повышении цен.

Мне кажется, что процветанию подобного набора требований способствуют два структурных обстоятельства. Во-первых, американские предприниматели натурализовали надежду, что правительство США станет ради них применять силовое давление: если только они станут разыгрывать «конкуренцию», правительство будет выкручивать руки своим иностранным деловым партнерам, чтобы американским компаниям доставались желаемые цены и доли рынка. Торговля грибами мацутакэ в Открытом билете слишком ничтожна и незаметна, чтобы правительство уделяло ей внимание. Но все равно нация ждет, чтобы скупщики и оптовики играли в конкуренцию, дабы японцы предлагали им цены получше. Надо вести себя должным образом, «по-американски» — и преуспеешь, вот на что они рассчитывают.

Во-вторых, японские торговцы вполне готовы мириться с такими проявлениями как признаками того, что упомянутый мною выше импортер назвал «американской психологией». Японские торговцы рассчитывают взаимодействовать со всякими странными ее проявлениями, а то или иное проявление, которое приносит им товар, следует поощрять. Потом уже экспортеры и импортеры могут переводить экзотические продукты американской свободы в японские складские единицы — а через них — и в накопление.

Так что же такое эта «американская психология»? В Открытом билете слишком много людей и историй, чтобы можно было докопаться до какой-то связности, посредством которой мы обычно воображаем себе «культуру». Тут для нас полезнее будет концепция ассамбляжа — открытой мешанины способов бытования. В ассамбляже друг с другом сцепляются различные траектории, но правит бал неопределенность. Чтобы разобраться в ассамбляже, следует распутать его узлы. Театр свободы Открытого билета требует отслеживания всех историй, выходящих далеко за границы Орегона, но лишь они покажут, как могла возникнуть мешанина Открытого билета [7].

Примечания:

[1] Единица измерения веса, равная 453,6 г.

[2] Когда грибники покупают у Лесной службы разрешения на сбор, им выдают карты, на которых показано, где можно собирать грибы, а где нельзя. Однако зоны эти обозначены абстрактно. Карты показывают лишь главные дороги без всякой топографии, железнодорожных путей, проселков или растительности. Даже самый упорный читатель карт, выйдя на местность, почти не в силах разобраться, что ему нарисовали. Кроме того, многие сборщики читать карты не умеют. Один сборщик-лао показал мне запретную зону на своей карте, ткнув в озеро. Кое-кто из сборщиков такими картами буквально подтирается: туалетная бумага на лагерных стоянках — редкость.

[3] Правила требуют, чтобы закупщики записывали места сбора мацутакэ; однако я ни разу не видела, чтобы кто-то подобные записи вел. В других точках скупки мацутакэ это правило навязывают, заставляя сборщиков самостоятельно подавать такие описи. 92 Это положение о защите от пожаров введено поддержанным промышленниками законом о восстановлении здоровых лесов в 2003 г.; Jacqueline Vaughn, Hanna Cortner, George W. Bush’s healthy forests (Boulder: University Press of Colorado, 2005).

[4] Естественное восстановление растительности в той или иной местности, где она существовала прежде, но по тем или иным причинам была уничтожена.

[5] В одну из тех четырех осеней, в которые я наблюдала за закупкой, мне довелось увидеть, как двое закупщиков уехали прямо посреди сезона — из-за склок со своими полевыми агентами; один при мне скрылся. Никакая конкуренция никого из бизнеса не выпихивала.

[6] Дневник сборщика от 1993 г. приведен в: Jerry Guin, Matsutake mushroom: «White» goldrush of the 1990s (Happy Camp, CA: Naturegraph Publishers, 1997).
96 Как один из примеров см. рассказ о «Мальборо» в: Richard Barnet, Global dreams: Imperial corporations and the new world order (New York: Touchstone, 1995).

[7] Другие поразительные рассказы о труде в условиях прекарности, среди лесов Тихоокеанского северо-запада США: Rebecca McLain, «Controlling the forest understory: Wild mushroom politics in central Oregon» (докторская диссертация, Университет Вашингтона, 2000); Beverly Brown, Agueda Marin-Hernández, eds., Voices from the woods: Lives and experiences of non-timber forest workers (Wolf Creek, OR: Jefferson Center for Education and Research, 2000); Beverly Brown, Diana Leal-Mariño, Kirsten McIlveen, Ananda Lee Tan, Contract forest laborers in Canada, the U.S., and Mexico (Portland, OR: Jefferson Center for Education and Research, 2004); Richard Hansis, «A political ecology of picking: Non-timber forest products in the Pacific Northwest», Human Ecology, 26, No 1 (1998). P. 67–86; Rebecca Richards, Susan Alexander, «A social history of wild huckleberry harvesting in the Pacific Northwest» (USDA Forest Service PNW-GTR-657, 2006).

Групповая выставка «Интернет животных» представляет взгляд 13 российских и международных художников на новый диалог между человеком и другими животными, а также реалиям Нового удивительного мира, в котором около пятидесяти тысяч живых существ по всему земному шару — включая китов, леопардов, фламинго, летучих мышей и улиток — уже оснащены цифровыми устройствами слежения. Данные об их поведении собираются и изучаются ведущими научными институтами, чтобы предупредить человечество о погодных катаклизмах (вроде цунами, землетрясений и извержений вулканов) и климатических изменениях. Подобные практики радикально преобразуют наши отношения с миром природы. Методы формирования распределенной беспроводной сенсорной сети, которая развилась в процессе эволюции, а теперь с помощью технологий соединяет животных с человеком, бросает вызов не только ученым и исследователям, но и художникам.

Проект межвидового интернета становится предметом обсуждений на ведущих международных форумах. Посмотрите, например, выступление «отца интернета», одного из разработчиков стока протоколов TCP/IP и вице-президента Google Винтона Грея Серфа и культового музыканта Питера Гэбриела на TED Talks. Крупнейшие художественные институции посвящают этой проблеме симпозиумы. Взять хотя бы прошедшую в Лондонском зоопарке конференцию The Shape of a Circle in the Mind of a Fish with Plants, организованную Serpentine Galleries. Изобретатели предлагают инновационные разработки для более качественного общения человека с другими видами: когнитивный психолог, исследующий сознание животных, Дайан Рисс разрабатывает планшеты с приложениями для дельфинов. 

При этом самое любопытное в размышлениях Александра Пшеры, автора одноименной книги «Интернет животных», — это попытка представить условия существования в транспарентной природе будущего. До сегодняшнего дня дискуссии о больших данных посвящались тому, до какой степени мы желаем транспарентности и каким образом человек может защитить себя от контроля со стороны предприятий и государственных органов. Теперь же то же самое касается и животного мира, поскольку о нем создаются крупные базы данных — big animal data, собираемые с помощью систем биорегистраторов, GPS-ошейников и прочих трекеров. Транспарентная природа порождает новое экологическое мышление, порывая с привычными представлениями и традиционной природоохранной практикой. Основная идея транспарентной природы состоит в возобновлении непосредственного и управляемого техникой контакта человека и животного, а ее предпосылка — свобода передвижения человека в природных условиях.

Это совершенна другая логика, которой не подчиняются биотопы, природоохранные зоны и другие инструменты классической экологии. Идея полноценной сети межвидового интернета вызывает разумную критику за ее колониальный подход к другим животным видам, к которой нередко прибегают художники в своих высказываниях на эту тему. Новая природа — это природа новой геологической эпохи, антропоцена — когда разделенные жизненные сферы человека и животного вновь возвращаются в общие бытийные пространства. Важнейшие для экологии вопросы в начале XXI века формулируются следующим образом: способны ли люди спасти природу, не отказываясь от своего дальнейшего развития? Как при помощи техники включить природу в логику человеческого прогресса, чтобы за счет этого выиграли обе стороны?

Приблизиться к концептуальному полю выставки и разобраться в «интернете животных» поможет следующая подборка книг.

1. Александр Пшера «Интернет животных» 

«Интернет животных» — самый известный труд живущего недалеко от Мюнхена философа и публициста Александра Пшеры, изучавшего немецкий язык, музыку и философию в Гейдельбергском университете, постоянного автора немецкого журнала Cicero. Пшера смотрит на технику как на missing link, недостающее звено, способное восстановить связь с миром животных и переоткрыть природу заново, воспринимая ее в синтезе с техникой и человеком. После знакомства с его рассуждениями неизбежно удивляешься, каким образом человечество долгие годы было таким ограниченным и высокомерным, полагаясь только на способности своего знания и не используя гениальные знания, которые были накоплены всем животным миром в процессе эволюции. Ведь животные с их разнообразными «шестыми чувствами» обладают лучшей в мире информационной системой, и человечеству нужно было давно прислушаться к своим собратьям.

2. Кристиана Пол «Цифровое искусство»

Ветеран исследований новых медиа по-прежнему держит руку на пульсе влияния технологий на современное искусство. Кристиана Пол преподает в Школе исследований медиа в Новой школе в Нью-Йорке и с завидным постоянством курирует выставки-блокбастеры в Музее Уитни. Пытаясь охватить историю и эволюцию медиаарта через его лучшие примеры, Пол анализирует цифровое искусство, нет-арт, диджитал-арт, компьютерные игры, виртуальные и гибридные реальности, а также их место не только в системе искусства, но и в современном мире в целом.

3. Джон Берджер «Зачем смотреть на животных?»

Труд Берджера, автора известного телепроекта и одноименной книги «Искусство видеть», рассказывает об отчуждении современной цивилизации от животных, которые когда-то были лучшими друзьями человека и его первыми объектами искусства (наскальная живопись), а теперь помещены в резервации зоопарков, заповедников и находятся в социальной изоляции. Берджер показывает, как люди, заменяя животных их тиражируемыми изображениями, создают образы отчужденной природы, которые подпитывают зрелый капитализм и сами становятся его воплощением.

4. Майкл Раш «Новые медиа в искусстве»

Влияние цифровых технологий на художественное творчество в XXI веке сложно переоценить. Они применяются повсеместно: при редактировании фотографий, создании скульптуры с помощью технологии быстрого прототипирования, квантовой съемке (без использования камеры). Даже «традиционные» живописцы зачастую создают предварительные эскизы на компьютере, а уже затем работают на холсте. Еще одно панорамное исследование возникновения новых художественных техник, вызванных технологическим прогрессом XX века, написано историком искусства и музейного дела Майклом Рашем. Эта работа охватывает исторический период от экспериментов Дюкана и Мейбриджа до современных нет-арт-художников. Особое внимание автор уделяет анализу того, как из маргинального элемента компьютеры превратилась в незаменимый инструмент при обработке фотографий, создании digital-art и виртуальной реальности, которая в свою очередь становится новым пространством для искусства в целом.

5. Эдуардо Кон «Как мыслят леса: к антропологии по ту сторону человека»

Американский антрополог Кон, как и его коллега по деконструкции основ структуралистской антропологии Эдуарду Вивейруш де Кастру, написавший «Каннибальские метафизики. Рубежи постструктурной антропологии», предлагает новую оптику взгляда на природу, культуру и язык, ставшую результатом его многолетних этнографических наблюдений и экспедиций. Очерчивая в своем исследовании образ сложной «экологии самостей», в систему которой входят как люди, так и другие живые существа, Кон предлагает взглянуть на животных и растения не как на обычные существа, сосуществующие с человеком, а как на активные семиотические агенты, формирующие мир.

Выставка продлится до 15 декабря.

Захватывайте книги и приходите на «Интернет животных» в галерею «Ходынка» по адресу ул. Ирины Левченко 2, м. «Октябрьское поле».

Время работы: вт. – вс. 11:00 – 20:00.

Текст: Александр Буренков

Фото: Артем Голощапов

«Большой сад» — книга жизни садовника и его особый взгляд на мир, в котором все подчинено Солнцу и Луне. Книга совсем не о сезонах и месяцах, как можно было подумать. Это жизнь маленького человека — садовника, его мечты, его тревоги, его философия.

Каждая отдельно взятая глава написана в виде небольшого эссе на определенную тему (сад, фрукты, почва, грибы, насекомые), и разбивка на месяцы здесь немного запутывает, особенно совмещение «Февраль. Насекомые».

Безусловно, книга «Большой сад» не для малышей и  создана не для того, чтобы по ней познавать смену времен года или премудрости посадки растений. (Хотя есть много деталей познавательного характера, поэтому книгу могу рекомендовать детям школьного возраста). Эта книга в первую очередь — арт-объект, в котором текст и иллюстрации тесно связаны. Главный герой — садовник, уменьшенный до мухи и размноженный в десятки копий, как будто растворенный в своем любимом деле, каждой своей частицей действующий на благо своего сада, живущий в нем, мечтающий в нем, любящий его.

Полунаучный, концептуальный, поэтичный текст вводит в транс. И вот уже этот садовник — я, исследую лабиринты корневых систем картофеля и свёклы или лежу среди цветов и слушаю музыку растений. Каждый раз читая книгу, находишь в ней новые детали — и в иллюстрациях, и в тексте. Это поразительное ощущение новизны еще больше влюбляет в книгу. Если честно, это одна из важных и особенных книг для меня.  Не потому что я садовод или эколог, нет. Просто эта книга — яркий, эффектный пример того, какой должна быть книга художника. И пусть здесь это два человека (автор текста и иллюстратор), но они слились в единое целое для создания авторского проекта.

Жиль Клеман, написавший текст к этой книге, — ландшафтный дизайнер и «садовник» (как он сам себя называет), пропагандирующий гуманитарную экологию и работу в партнерстве с природой.

Текст: Мария Обухова

Журнал Ад Маргинем запускает проект «книга месяца». Каждый месяц мы будем рассказывать об изданиях, выбранных редакцией, а также организовывать встречи и обсуждения вокруг книг в шоуруме. Весь месяц на книгу в шоуруме действует специальная цена.

*  *  *

Книга ноября: исследование американского антрополога Анны Лёвенхаупт Цзин «Гриб на краю света. О возможности жизни на руинах капитализма»

Анна Цзин — профессор Орхусского университета исследований антропоцена (AURA) — проделала интереснейшую работу по изучению прекарных экономик, которые возникают по краям глобальной капиталистической модели рынка. Межвидовой прекариат, о котором пишет Цзин, зачастую представляет собой вынужденные альянсы между людьми и не-людьми: животными, грибами, растениями и другими существами. Альянсы, которые вплетают в себя как биологические, так и культурные нарративы, где политическое, экономическое и природное превращаются в грибницу, образуя сложные, межвидовые и жизненно необходимые земные связи.

В своей книге Анна Цзин рассуждает о том, что человек, как и любой организм, населяющий землю, должен быть рассмотрен как результат межвидовых отношений. Исследуя связи людей и грибов, по сути, она рассказывает историю глубокого влияния последних на человеческую цивилизацию. Ее анализ переворачивает привычные истории на тему одомашнивания природы и господства над ней. Цзин утверждает, что это мы были одомашнены некоторыми видами растений, а не наоборот. Она провокационно заявляет, что это злаковые культуры одомашнили человека. Когда десять тысяч лет назад люди стали выращивать пшеницу и ячмень, они начали выстраивать свои отношения с конкретными видами, привязываясь к конкретному месту обитания. Таким образом, злаки изменили социальную структуру, повлияли на политику и способствовали возникновению государств; изменили форму семьи и повысили рождаемость, так как появилась нужда в большем количестве рук для работы в поле.

Концепция Цзин разворачивается вокруг вопроса о капиталоцене (одно из альтернативных названий антропоцена как новой геологической эпохи). Капиталоцен представляет реальность, в которой не только отношения между людьми, но также между людьми, животными и природой опосредованы капиталом, включением различных видов животных в вихрь глобальной экономики, что по большому счету означает многоуровневую коммерциализацию Земли. Понятие капиталоцена заставляет задуматься не только над тем, как капитализм эксплуатирует человека и природу, но также над тем, как другие организмы используется в трудовых отношениях в качестве еды, одежды, полицейских, спасателей, охранников и так далее, и какие этические вопросы эта проблема ставит перед нами.

Шоурум Ad Marginem и А+А — это возможность купить книги по издательской цене, в том числе те издания, которые давно закончились в магазинах, бесплатно забрать свой заказ из нашего интернет-магазина, а также получить совет и консультацию от сотрудников издательства, то есть людей, которые напрямую связаны с выпуском всех наших книг, знают о планах и контексте каждого издания. В  шоуруме мы регулярно проводим камерные мероприятия для взрослых и детей — ридинг группы, семинары, презентации издательских планов и мастер-классы по нашим детским иллюстрированным книгам. Каждую неделю мы собираем в шоуруме тематические полки из наших книг, также объявляем книгу месяца и назначаем на нее специальную цену.

Многие помнят наш магазин в подвале на Новокузнецкой — один из первых независимых магазинов постсоветской Москвы, — куда приходили за интеллектуальной литературой — сначала за философской, затем добавились книги по искусству, теории медиа, современной культуре и тщательно отобранная художественная литература. Новый шоурум — не попытка воссоздать атмосферу старого магазина Ad Marginem (как минимум, теперь здесь продаются только книги, выпущенные нами), а новый шаг вперед, продолжающий все тот же издательский принцип — интерес к тому, что зарождается сейчас на наших глазах, внимание к переменам и вкус к различиям, которые делают наш опыт богаче и интенсивнее.

Шоурум Ad Marginem и A+A находится на территории одного из первых арт-кластеров – ЦТИ «Фабрика».

Адрес: Москва, Переведеновский переулок, 18, строение 6
Телефон: +7 (499) 265-07-44‬
Время работы шоурума: понедельник — пятница с 11:00 до 19:00

О САМОСВЕЧЕНИИ. Биолюминесценция — удивительный феномен. С тех пор как Плиний Младший проанализировал это явление в I веке, оно увлекало философов и естествоиспытателей вплоть до наших дней. Между тем биологические исследования пока еще не обнаружили удовлетворительного теоретического объяснения феномену самосвечения живых организмов. Речь идет о способности растений и животных — совершенно независимо от наличия искусственного или естественного света в окружающей среде — производить короткие яркие вспышки или стойкое свечение, при этом без повышения температуры организма. Поэтому это явление также называют и «холодным свечением природы». Ясно, что, по существу — это биохимические реакции, процессы окисления. Чтобы живые существа могли производить свет, необходимо сочетание кислорода с — как минимум — двумя другими группами молекул. Первую группу называют люциферинами. Эти светоносители реагируют на соединение с кислородом чрезвычайно стремительно, высвобождая энергию в форме фотонов. Но это соединение является принципиально разрушительным для люциферинов. Одиночная молекула сразу же вновь исчезает после контакта с кислородом, ее светоносность недостаточно велика, чтобы она стала видимой. В этом бедственном положении люциферинам помогает партнер под названием люцифераза. Этoт фермент соединен с кислородом и координирует реакцию отдельных молекул люциферинов таким образом, что большое количество молекул в определенный момент вступает в реакцию совместно и в общем действии может произвести яркое свечение.

Функции биолюминесценции в природе в высшей степени разнообразны. Так, у огненных мушек, у так называемых светлячков, самосвечение служит сигналом готовности к спариванию, у многих рыб — сигналом привлечения добычи. Между тем pyrocystis noctiluca принадлежит к такой группе одноклеточных, которые в большом количестве содержатся в морском планктоне. В одной-единственной клетке благодаря совместной активности люциферинов и люцифераз может быть произведено столь много вспышек, что теплой летней ночью, при спокойной воде, noctiluca в состоянии вызвать свечение значительной части поверхности моря.
При этом естественную полезную функцию обнаружить невозможно. Это касается и тех морских светлячков, которых японцы называют умиботару и которые в больших скоплениях покрывают побережье их островов. Они не длиннее двух-трех миллиметров, однако производят мощно сияющий голубой свет.

Излюбленным объектом исследования морских биологов является медуза разновидности aequoria victoria, особенно красивые экземпляры которой можно найти на морской глубине Неаполитанского залива, у подножия Везувия. При исследовании этой разновидности медуз бельгийские биологи в конце XX века обнаружили новое вещество, целентеразин. Это — субмолекула люциферина. Генетически оно обладает двойной функцией. Изначально целентеразин работает как страж клеток от пероксида, который биологи называют также свободным радикалом. Энергетически пероксид заряжен столь мощно, что при малейшем контакте разрушает уязвимую двойную спираль ДНК и клеточную мембрану. Между тем защитной функцией от разрушителей-захватчиков особо активный целентеразин не исчерпывается. Значительные остатки энергии используются для производства эстетической «прибавочной стоимости». В тот момент, когда ее микромиру ничто не угрожает, субмолекула люциферина способствует тому, что светящиеся беспозвоночные во тьме океана квазипоэтически высвобождают накопленные энергии — феноменальная экономия расточительства.

Жорж Батай рассматривал свой полемический труд «Упразднение экономии» как критику капиталистической одержимости производительностью, которая была свойственна и коммунизму. Против этой парадигмы он выдвинул в самом прямом смысле слова «роскошную» концепцию хозяйства, которую он красочно сформулировал в «Экономии в рамках универсума». Там он приравнивает богатство к энергии. «Энергия есть основа и цель производства», — и речь идет о том, как расходуются избыточные энергии, результат всякого производства. Смысл поэтической формы траты, которую Батай понимает как возможность избежать необходимости накопления, он описывает в сравнении с солнечной энергией. «Солнечный луч, каковой суть мы, в конце концов вновь обретает природу и смысл солнца: он должен расходоваться, тратиться без расчета. Живая система растет, или же беспричинно тратится».

PHYSICA SACRORUM. Антрополог Готтхильф Генрих фон Шуберт вначале изучал в Лейпциге теологию, и в Йене — естественные науки, теоретическую и практическую медицину, а затем, в 1803 году, получил степень доктора медицины. Диссертацию он написал на тему «О применении гальванизма у глухорожденных». Тотчас же после этого Шуберт начал врачебную практику в городке Альтенбурге, которая поначалу приносила хороший доход. Когда же у него «иссякли» хорошо платившие пациенты, он написал за несколько недель с целью поправить материальное положение объемный двухтомный роман «Церковь и боги» (1804). Заказом на печать обеспечил его молодой физик и эксперт по гальванизму, Иоганн Вильгельм Рихтер, который сразу же удержал причитавшийся Шуберту задаток, так как он неотложно нуждался в деньгах для своих экспериментов. Шуберт стал редактором «Альтенбургских медицинских анналов» и решил вновь поучиться, чтобы приобрести право на преподавание общего естествознания. С 1805 года он слушал лекции во Фрейбурге у известного тогда минералога и геолога Вернера. Во время пребывания в Йене Шуберт посещал и публичные лекции Фридриха В. Й. Шеллинга, которые в то время были событием, обращавшим на себя значительное внимание, и приносили философу хороший дополнительный доход. Теперь уже и Шуберт захотел читать публичные лекции. На зимний семестр 1807 года его пригласило руководство Йенского университета читать для «образованных высших сословий» о той области, которая представляла «высочайший всеобщий интерес: о выражениях жизни души в тех ситуациях ее связи с жизнью телесной, которые вызывает животный магнетизм или которые дают о себе знать и без такового в сновидениях, в предчувствиях будущего, в контурах лиц, видимых на расстоянии духовными очами и т. д.». Весной 1808 года эти лекции были опубликованы под заглавием «Воззрения на ночную сторону естествознания».

Тем самым Шуберт хотел привлечь внимание к таким явлениям природы, которые вообще выпадали из рассмотрения познающего рассудка. Однако то иное, на которое он ссылается, он объяснял в ходе своих лекций не столько различием в предметах его рассмотрения, к каковым тогда относились расхожие предметы натурфилософии, сколько, скорее, развертыванием особого метода мысли как указанием на особенную позицию познающего. Ссылаясь на современных ему астрономов, Шуберт называет ночной стороной «ту половину планеты, которая как раз благодаря своеобразному характеру вращения вокруг своей оси отвращена от Солнца и — вместо солнечного света — освещается лишь светом бесконечного количества звезд». Этот фосфоресцирующий свет, который он стремился заменить лучащимся «розовым светом» Солнца, по мнению Шуберта, обладает таким свойством, что позволяет нам видеть «окружающий нас мир как целое лишь в довольно далеких и крупномасштабных очертаниях». Этот свет поворачивается к нам «вместе со своеобразными жупелами, которые сопровождают его, по большей части, как родственная ему часть нашей сущности, каковая живет, скорее, в полутьме чувств, чем в ясном, спокойном познании, и в мерцании этого света всегда содержится нечто двусмысленное и неопределенное…»

Шуберт был кем угодно, только не писателем темной стороны душевной жизни и мистиком, как его называли впоследствии, удалив поэтому из истории естествознания. После антропологически ориентированных «Предощущений всеобщей истории жизни» (1806/1807) он написал фундаментальные введения в специальные области естествознания, такие, как «Руководство по землеведению и горному делу» (1814) и «Руководство по минералогии» (1816), и регулярно преподавал историю естественных наук и геологию. Однако он не признавал никаких исключающих разделений между различными сферами деятельности духа. Ясный рассудок и научный анализ обладали для него такой же познавательной силой и способностью к выражению, как и сновидения, сомнамбулизм, ясновидение или экстаз. Они были для него различными модусами, между которыми колеблется деятельность, стремящаяся постичь природу. Что касается темной стороны душевной жизни, то он оставил и на эту тему опередившие свое время произведения. Когда впервые было издано «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда, шубертовская «Символика сновидения», снабженная «Фрагментом о языке бодрствования», вышла уже пятым изданием. Книгу Шуберт написал в 1814 году. «Язык сновидения», с его точки зрения, необходимо понимать только в тесной связи между мифологией, поэзией, и природным (телесным) переживанием. Об отношениях между сексуальностью, болью и смертью он пишет в ней: «Те странные узы родства кажется хорошо понимали первобытные, когда водружали на надгробных памятниках фаллос или его колоссальную статую, пирамиду, как надгробие, или справляли тайный праздник божества смерти, вынося фаллос; хотя это жертвоприношение орудия чувственной похоти служило грубым выражением еще одного, более глубокого понимания. Среди смертных торжеств и траурных жалоб мистерий раздавался <…> голос смеха…» 
Собственно говоря, Шуберт хотел свои многочисленные отдельные исследования на тему антропологии обобщить в некоей «Physica sacra», в священной физике. За 80 лет жизни это ему не удалось. Но этот ученик Гердера, Шеллинга, Вернера и близкий друг физика и химика Риттера весьма близко подошел к тому, чтобы постигать, по крайней мере во фрагментах, антропологию как физику священного. Его причудливые книги и статьи можно истолковывать как единственную в своем роде попытку записать специфическую для природы поэзию, находящуюся на уровне естественнонаучных познаний романтической эпохи. Французский перевод его лекций о ночной стороне естественных наук звучит как «Esprits des choses» — «Дух вещей». В сборнике фрагментов «Цветочная пыльца» Новалис горько сетовал на то, что в ностальгических поисках безусловного мы всегда находим лишь обусловленные вещи. Шуберт начал поворачивать жалобу своего современника в другую сторону, в жесте, который не должен был привести к отчаянию. Он неустанно занимался поисками многосторонности вещей, а между тем находил в них лишь скрытое безусловное, или выраженное на ином языке, который мы должны выучить. Это — движение, в котором может крыться много козней и трудностей, но которое делает возможным, в первую очередь, не страждущее, но страстное отношение к миру.
В приложении к изданию курса лекций в 1840-е годы Шуберт изложил связанные с его собственной познавательной деятельностью мысли в сокращенной форме. Правда, он компенсирует это разочарование читателя новым предисловием, в котором характеризует доклады, прочитанные за 30 лет до этого, как «хижины с дырявой крышей», которые едва ли могут стать «местами стоянки и успокоения» после «торопливой прогулки по обширной области созерцания природы» — как он называл свое учение и свои исследования. «Странник не должен иметь собственности; кто ею обладает, не свободен и не может странствовать», — заметил Массимо Каччари в работе, посвященной Эдмону Жабесу, философу странствий. А Дитмар Кампер в конце своей истории воображения писал:
Подлинное место рефлексии — уже не письменный стол и не кафедра, а пребывание в потоке времени. Тот, кто отправляется в движение таким способом, едва ли может остановить исследования и должен войти в нестабильные отношения со знанием как предметом обладания… Требование, которое выдвигается при сегодняшней сложности общественного развития, а именно — что всякая социологическая теория должна применять выдвигаемые ею правила и к самой себе, не может выполняться при той подвижности, которую позволяет сидение на месте.

АСТРОНОМИЯ НАОБОРОТ. В 1637 году Афанасий Кирхер получил неожиданную возможность совершить дальнее по меркам его времени путешествие. На тот момент он уже получил профессорскую должность в Риме и был связан определенными обязательствами. И тут ландграф Гессена и Дармштадта пригласил Кирхера сопровождать его в поездке на Мальту в качестве духовника. Кирхер сразу же согласился. Он знал, что наряду с пастырским служением у него будет много времени для проведения собственных исследований. На самой Мальте его, помимо прочего, интересовали тамошние находки ископаемых и спелеологические вылазки. На острове было много глубоких пещер, которые Кирхер исследовал с геологической точки зрения. После того как заказчик перестал в нем нуждаться, Кирхер, возвращаясь в Рим, исполнил давно лелеемое желание: исследовать Юг Италии и Сицилию. В античных зданиях Сиракуз он ознакомился с установками для подслушивания, которые получили известность как «ухо Диониса», и хотел, прежде всего, проверить легенду о том, действительно ли Архимед при обороне Сиракуз от нападения римского войска под предводительством Марцелла (214–212 годы до н. э.) поджег некоторые из римских галер с помощью зеркал. Все великие авторы в области теоретической оптики занимались этой легендой и, как правило, подтверждали ее возможное истинностное содержание расчетами разнообразных зеркал и их фокальных пунктов; среди них — Аль-Хайтам, Роджер Бэкон и Порта. Так продолжалось до тех пор, пока Декарт в «Диоптрике» (1637) не отказал этому повествованию в какой бы то ни было реалистической основе. Аргументы Декарта имели теоретический характер. Как ни странно, он сопрягал их с расчетами объема Солнца по отношению к расстоянию его лучей от Земли. Тысячекратное по сравнению с диаметром зеркала фокусное расстояние в фокальном пункте могло бы произвести не больше тепла, нежели солнечные лучи без отражающего стекла. Даже многократное увеличение зеркала ничего не изменило бы в этом положении вещей. Температура отраженных лучей осталась бы той же самой. Кирхер исправлял Декарта не теоретически, а эмпирически и экспериментально. Он учел расположение крепостных укреплений в сиракузской гавани, рассчитал их возможное расстояние от римских галер и пришел к выводу, что оно существенно меньше, чем раньше описывалось в литературе, а значит, и фокусное расстояние отраженных лучей должно быть существенно короче. Кроме того, Кирхер провел эксперименты с различными стеклами и доказал, что отражение множества плоских зеркал, которые были бы искусно направлены в одну точку, могло бы произвести существенно большее тепло, нежели одно-единственное плоское или параболическое зеркало, и что тем самым можно было бы поджечь дерево.

Но наибольший интерес Кирхера вызывало исследование вулканов, особенно в геологическом треугольнике, образованном Этной, Стромболи и Везувием, которые весьма мощно влияли на весь Юг Италии и остров Сицилия. Он был глубоко убежден, что между тремя изрыгающими пламя горами существуют подземные связи. Во время своего пребывания на Сицилии он уже подробно изучал Этну, которая с конца 1634 года находилась в продолжительной активной фазе. Оттуда Кирхер съездил на Эолийские острова и разведал как Вулькано, так и Стромболи. Восхождение на вулкан Стромболи было запрещено ему по соображениям безопасности. На обратном пути из Мессины в Рим Кирхер вначале собирался посетить несколько станций иезуитов в Калабрии, а затем поехать в Неаполь для изучения Везувия. Плавание на корабле для него и его спутников превратилось в настоящее сошествие во ад и глубоко повлияло на все его мышление. Двумя публикациями на эту тему стали работы Кирхера «Iter extaticum II» («Экстатическая поездка» II, 1657), которую Кирхер написал как геологическое продолжение своего вымышленного путешествия в космос, якобы совершенного в 1656 года, и двухтомное произведение «Mundus subterraneus» («Подземный мир», 1665). Вся вторая глава введения в этот текст посвящена описанию путешествия. О том, сколь важна была для Кирхера ценность этого переживания, можно судить хотя бы по тому, что это место было дословно воспроизведено в его автобиографии.

В дни открытия шоурума Ad Marginem и А+А мы подготовили для вас множество акций! Все три дня мы дарим подарки и предлагаем специальные цены на архивные книги, комплекты и популярные серии. 

Архив, искусство, теория и критические биографии

Распакованный архив: специальные цены на давно закончившиеся тиражи книг, выпущенных с 1996 года

Все три дня у гостей будет уникальная возможно купить по специальным ценам давно закончившиеся тиражи книг, выпущенных с 1996 года: «Мифогенная любовь каст» Пепперштейна, «Gesamtkunstwerk Сталин» Гройса, «Феноменология тела» Подороги, «Предуведомления» Пригова, «Corpus» Нанси, первое издание книги «Искусство с 1900 года», «Супрематический сказ про 2 квадрата» Лисицкого и многое-многое другое.

Любая книга из серии карманных изданий «Minima» по 100 рублей

Minima — это коллекция книг карманного формата, в которую входят эссе, очерки, интервью, манифесты, биографические портреты, словом различные «малые» нон-фикшн жанры, современных и классических авторов, таких как Ги Дебор, Элиас Канетти и Жиль Делёз, Йозеф Рот.

Любая книга из серии «Критические биографии» по 200 рублей

Биографии Сергея Эйзенштейна, Эрика Сати, Дерека Джармена, Людвига Витгенштейна, Ги Дебора, Марселя Дюшана, Джона Кейджа. Авторы книг тщательно разбирают биографии, описывают и раскрывают главные идеи и концепции всемирно известных персонажей, объясняя как то или иное событие повлияло не только на их жизнь, но и на ход истории культуры, искусства и философии XX века.

Вся серия «Основы искусства» (8 книг) и фирменная сумка за 4500 рублей

Всем, кто любит искусство и хочет знать о нем как можно больше, серия книг «Основы искусства» предлагает обзор ключевых тем и понятий в этой области, которые будут полезны и завсегдатаю художественных галерей, и увлеченному читателю, и пытливому зрителю.

Вся серия The Big Idea и фирменная сумка за 2500 рублей 

Современные, содержательные, провокационные и убедительные книги серии The Big Idea предлагают по-новому взглянуть на ключевые идеи, которые оказывают глубокое влияние на нашу жизнь и мир сегодня.

Книга «Эйзенштейн на бумаге» и фирменная сумка за 1500 рублей

«Эйзенштейн на бумаге» — биография известного режиссера через его графические работы. Ведущий исследователь жизни и творчества Эйзенштейна Наум Клейман по-новому раскрывает мотивы и задачи графических работ режиссера, цитируя и комментируя отрывки из размышлений и разборов самого мастера

Книга «История картин» и фирменная сумка за 2000 рублей

Умудренный и воодушевленный опытом целой жизни, отданной живописи, рисованию, экспериментам с фото- и другими камерами, Хокни в компании с художественным критиком Мартином Гейфордом рассуждает о том, как и для чего создавались картины на протяжении тысячелетий.

Издательство и импринт «‎А+А» отправляются на Красноярскую ярмарку книжной культуры. С 31 октября по 4 ноября будем ждать вас на своих стендах, рассказывать о новых и старых книгах. На ярмарке параллельно будут проходить лекции, мастер-классы, спектакли и показы фильмов. Чтобы было легче сориентироваться на событии, мы составили подборку актуальных книг, на которые точно стоит взглянуть. 

Cтенд Ad Marginem. А13 в павильоне №1, этаж 1

Джонатан Литтелл

«‎Благоволительницы»

Новая редакция перевода исторического романа, написанного от лица главного героя — офицера СС, одного из исполнителей нацистской программы по уничтожению еврейского народа. Действия происходят на территории Восточной Европы. Роман переведен на 20 языков, а также получил Гонкуровскую премию и Гран-при Французской академии. 

Тимоти Мортон

«‎Стать экологичным»

Английский философ и исследователь в области ecological studies в своей книге пытается разобраться, какое место человек занимает в природе и как мы влияем на нее. Автор рассуждает почему наши представления об экологии ошибочны, какое будущее и в каких обстоятельствах ждет человечество.

Совместная издательская программа с Музеем современного искусства «Гараж»

Роузли Голдберг

«‎Искусство перформанса. От футуризма до наших дней»

В этой книге есть все, что стоит знать об одном из наиболее развивающихся художественных направлений. Автор детально рассказывает, как развивался перформанс в контексте политических перемен и технического прогресса. Специально для русских читателей появилась глава и о современном русском перформансе. 

Совместная издательская программа с Музеем современного искусства «Гараж»

Николас Мирзоев

«‎Как смотреть на мир»

В этом издании профессор департамента медиа, культуры и коммуникаций Нью-Йоркского университета рассказывает, как выглядит визуальная культура сегодня, каким образом сотни изображений, которые мы видим каждый день, влияют на нашу жизнь. Автор пытается осмыслить и объяснить, как изменился взгляд человека на окружающий мир с возникновением современных технологий. 

Совместная издательская программа с Музеем современного искусства «Гараж»

Лев Манович

«‎Язык новых медиа»

Книга — исследование цифровых медиа, глубокий анализ современных информационных технологий. Автор рассуждает об истоках феномена медийности, возможностях манипуляции цифровой средой и предлагает рассмотреть, как изменился мир благодаря новым медиа. 

Стенд Ad Marginem kids/A+A. F9 в павильоне №2

Евгений Шварц, Евгения Эвенбах

«Рынок»

Репринт детской книги 1926 года о рынке и обо всем, что на нем происходит. Издание наполнено красочными иллюстрациями, которые дополняют рассказ на каждом развороте. 

Николай Лапшин, Осип Мандельштам

«‎Шары»

Оригинальное издание вышло также в 1926 году. В книге сохранены все иллюстрации Лапшина и забавные стихи Мандельштама. Современном ребенку будет интересно почитать о вещах, которые являлись неотъемлемой частью обыденной культуры совсем недавно. 

Жиль Клеман, Венсан Грав

«‎Большой сад»

Известный французский ландшафтный дизайнер и эколог Жиль Клеман создал настоящий гид для юного садовода. В книге автор подробно пишет, какие растения и когда лучше высаживать и почему заниматься этим делом полезно и интересно. Текст дополняют детальные рисунки ягод, цветов, фруктов и овощей, созданные Венсаном Гравом. 

Крап Ли Пернохвост

«‎Архитектура глазами голубя»

В этой книге о городской архитектуре повествование ведёт голубь по имени Крап. Птица знакомит читателя со своими любимыми и известными сооружениями: Эйфелевой башней, пирамидами Хеопса, мостом Золотые ворота и другими достопримечательностями.

Фиона Хейз

«‎Идеи для выходного»Книга подойдет для домашнего времяпровождения с ребенком. Автор предлагает различные занятия: сделать попугая из картона, приготовить вкусные угощения или создать украшения для дома. Все идеи дополнены подробными описаниями и картинками.

Подробнее о программе читайте на сайте мероприятия. 

До встречи!

Неделю назад мы вернулись из Франкфурта. Наше издательство с конца 1990-х ежегодно приезжает туда на книжную ярмарку, чтобы встретиться с коллегами, обсудить планы и подискутировать о проблемах книжного мира. В этом году мы провели рекордное количество встреч — 53; обошли павильоны ярмарки вдоль и поперек — и теперь хотим поделиться с вами своими впечатлениями.

Президент Франкфуртской книжной ярмарки Юрген Боос открыл первый день цитатой французского поэта-символиста Стефана Малларме: «Все в мире существует для того, чтобы завершиться некоей книгой». И, по сути, так можно описать общее состояние: книжный бизнес развивается, все больше повышая значение книги для культуры и общества. Книжная индустрия остро реагирует на современные политические, экологические, социальные и гендерные проблемы. В этом году можно было наблюдать за рождением нового жанра — climate grief books, — который появился в ответ на климатический кризис.

В кулуарах коллеги из западных издательств часто повторяли: «Изменений не избежать, но дела идут хорошо, книжная индустрия восстанавливается». На ярмарке отмечался стремительный рост популярности аудиокниг (к примеру, в августе количество подписчиков Storytel превысило 1 млн), в отличие от электронных книг, популярность которых за последний год упала чуть ли ни в два раза в некоторых европейских странах. Немецкие коллеги скептично замечали: «Все это похоже на тот же ажиотаж вокруг электронных книг, который происходил несколько лет назад и, в конце концов, стих». Тем не менее, книжное дело уже давно стало частью media marketplace, и всем нам приходится идти в ногу со временем, отвечая на запросы читателей.

Что касается «Ад Маргинем», вот какие планы мы привезли из Франкфурта. Будем готовить к изданию новую книгу Дэвида Гребера Foragers and Kings, над которой он работает вместе с археологом Дэвидом Венгроу. В следующем году на русском языке выйдет важный труд по теории медиа — Excommunication. Three Inquiries in Media and Mediation — от трех исследователей: Александра Р. Гэллоуэя, Юджина Такера и Маккензи Уорка. Наше издательство продолжает развивать собственную линейку автофикшн. На этот раз это будет дебютная работа молодой шотландской писательницы Эми Липтрот The Outrun.

Наш иллюстрированный импринт А+А пополнился детскими книгами:  «1001 муравей» от талантливого графического дизайнера и иллюстратора Джоанны Ржезак и арт-детектив «Почему картинам не нужны названия?» от группы чешских иллюстраторов, с которыми вы уже знакомы по книге «Как устроен музей?». Мы также готовим к выходу новый комикс Стеффена Квернеланна. На этот раз норвежский художник расскажет свою историю, не лишенную, как и комикс «Мунк», мрачных и ироничных подробностей.

Хочется верить, что книга в любом формате найдет своего читателя, чтобы они вместе пережили литературный перформативный опыт. Меняется время, люди, но книга в своем традиционной форме существует вот уже более 2000 лет.

Кто-то жалуется, что устал от привычного формата ярмарки, что приятнее проводить деловые встречи за пределами нее. Но Франкфуртская книжная ярмарка по-прежнему остается местом консолидации мирового профессионального сообщества.

Текст: Виктория Перетицкая

Мы готовим к изданию сразу несколько книг: две из них — про искусство, одна — об истории и технологиях.

«Археология медиа», «Марсель Дюшан. Беседы с Пьером Кабанном» и «Краткая квир-история искусства» выйдут в начале ноября, но уже сейчас можно сделать предзаказ по специальной цене.

«Марсель Дюшан. Беседы с Пьером Кабанном» Пьер Кабанн 

В 1966 году французский журналист и художественный критик Пьер Кабанн взял несколько продолжительных интервью у Марселя Дюшана (1887–1968) — самого радикального из реформаторов искусства XX века, чье выдающееся значение, сегодня не подлежащее сомнению, в те годы только начинало осознаваться. За два года до смерти Дюшан, демонстрируя феноменальную память, неизменное остроумие и обаятельную непосредственность, оглянулся вслед сдержанным и деликатным вопросам интервьюера на прожитую жизнь, многие события которой могут быть названы произведениями искусства с неменьшим основанием, чем созданные изобретателем реди-мейда объекты.

Цена по предзаказу: 300 рублей

«Краткая квир-история искусства» Алекс Пилчер

Книга Алекса Пилчера предлагает читателям краткий путеводитель по квир-искусству всего мира. Среди ее тем — тело и идентичность, любовь и желание, исповедь и протест, выраженные средствами живописи, скульптуры, рисунка, фотографии и инсталляции. Семьдесят выдающихся произведений, созданных в период с 1900 года до наших дней, показывают, каким разным может быть квир-опыт в зависимости от времени и места и как в искусстве запечатлевается история меняющихся мировоззрений. Читать отрывок в журнале Ad Marginem.

Цена по предзаказу: 400 рублей

«Археология медиа» Зигфрид Цилински 

Книга известного немецкого теоретика медиа Зигфрида Цилински – это историческое исследование взаимодействия технологий, искусства и науки, в котором он предлагает пересмотреть понятие о медиа как о «комплексе взаимодействующих сложных технических и культурных систем», возникшем на Западе во второй половине XX века. Читать отрывок на syg.ma.

Цена по предзаказу: 550 рублей

Шелли Фэн, нейробиолог из Калифорнийского университета, задалась вопросом, заменит ли нас искусственный интеллект, и написала одноименное исследование по теме. На русском языке оно вышло в нашей серии «The Big Idea. Введение в XXI век». Тема настолько актуальна и противоречива, что мы решили опубликовать не пять, а целых семь интересных фактов из книги:

1.

Термин «искусственный интеллект» ввел в 1956 году американский профессор математики Джон Маккарти. Он предположил, что точные науки способны описать человеческие мысли и рассуждения, и поэтому воспоминания и идеи могут быть выражены алгоритмами. Ученый вместе с коллегами организовал семинар в Дармутском колледже, по итогам которого была заложена общая методика исследования ИИ и создано профессиональное сообщество.

2.

Но интерес к созданию механизированных машин зародился не в прошлом столетии, а намного раньше. Можно вспомнить изобретение печатного станка в середине 1440-х годов или прогресс в области механики в XVI-XVII вв. Он привел к распространению моды на «автономы» – механические фигуры людей и животных, способных выполнять сложные движения и имитировать отдельные элементы поведения живых существ.

3.

Научно-фантастические фильмы, например «Космическая Одиссея», закрепили за искусственным интеллектом ассоциацию со сложными, сугубо научными механизмами. Тем временем ИИ давно присутствует в повседневной жизни человека. Он воплощается в функции голосового помощника на смартфонах или в системе рекомендаций на Netflix и Amazon. Машинное обучение часто упоминается как единая дисциплина, хотя фактически этим термином обозначают группу различных статистических методов, направленных на решение конкретных задач.

4.

В определенных областях ИИ уже превосходит человеческие способности. К примеру, недавно AlphaGo стала первой компьютерной программой, которая одолела в матче по го одного из сильнейших игроков в истории этой игры. А ведь го – это древняя и очень сложная игра, тонкости которой раньше были неподвластны алгоритмам искусственного интеллекта.

5.

Беспилотные автомобили– одна из наиболее быстро развивающихся сфер применения ИИ. Но чтобы транспортное средство стало автономным, разработчики преодолели шесть этапов его запуска. Автомобиль перемещается в пространстве, ориентируясь по GPG и подробной 3D-карте окружающей местности. С помощью камер объемного звучания машина получает данные о близрасположенных предметах, а компьютерное зрение позволяет ей отличать пешеходов, велосипедистов и другие объекты. Чтобы спрогнозировать их движение, задействован метод опорных векторов. Пятый этап – это поиск и планирование. Алгоритм анализирует все собранные данные и выбирает правильную последовательность реакций для решение конкретной задачи. На шестом и последнем шаге все эти технологии машинного обучения помогают беспилотному автомобилю правильно реагировать на ситуацию: ускориться, притормозить или повернуть.

6.

Несмотря на свою прогрессивность, искусственный интеллект далек от совершенства. Он хорош настолько, насколько хороши данные для его обучения: если первоначальные обучающие образцы недостоверны, он подхватит это искажение. Поэтому часто ИИ перенимает расовые и гендерные предубеждения. Так, компания Google потерпела фиаско, когда выяснилось, что первое поколение их автоматизированной системы распознавания фотографий идентифицирует выходцев из Африки, как горилл. Исследование 2017 года показало, что алгоритмы также демонстрируют предвзятость в языковых связях: мужчины чаще ассоциируются с работой, математикой и наукой, а женщины – с семьей и искусством. В тех случаях, когда ИИ отбирает резюме для приглашения на собеседование, эти предубеждения могут влиять на условия найма на работу. Искусственный интеллект могут также использовать для манипуляции людьми. По мнению некоторых исследователей, именно применение алгоритмов для воздействия на уязвимые группы избирателей позволило компании Cambridge Analytica повлиять на президентские выборы в США 2016 года и выход Великобритании из ЕС.

7.

По пессимистичным предположениям однажды ИИ заменит человека во всех областях деятельности и приведет к тотальной безработице. Эксперты не могут ни опровергнуть, ни подтвердить эту гипотезу. Автоматизация – это неизбежное будущее, а значит, огромное количество профессий в области обслуживания, медицины и производства будет упразднено. С другой стороны, возникновение систем ИИ позволит людям изобрести новые формы занятости и карьеры, а потенциальное введение условного базового дохода снимет с нас обязанность заниматься рутинной работой вместо дела по душе.

В любом случае, технологичное будущее еще не наступило, и итоги влияния ИИ на человечество по-прежнему туманны. Исследование Шелли Фэн «Заменит ли нас искусственный интеллект?» поможет лучше разобраться в развитии и работе алгоритмов.

Текст: Юлия Яковлева

Публикуем расшифровку разговора испанского писателя и литературного критика, автора книг «Книжные магазины» и «Вымышленные библиотеки» Хорхе Карриона и Михаила Мальцева, директора независимых книжных магазинов «Пиотровский» в Перми, Екатеринбурге и Москве. Беседа проходила в рамках книжной ярмарки non/fiction20.

Хорхе: Я очень взволнован. Спасибо, что вы пришли. Мне кажется, что я нашел самого лучшего издателя для своей книги. (К тому же он купил ее на английском: в России целый ряд издателей так покупают книги, и мне кажется, что это чудесно.)

Я написал эту книгу в 2012 году: это, с одной стороны, сборник эссе, а с другой — травелог. За 20 лет я объездил множество стран, и из каждой я привозил воспоминания и материалы о книжных магазинах. Однажды я решил посмотреть, что у меня скопилось на эту тему, достал коробки, где у меня лежали эти материалы, и увидел, что заметки из путешествий покрывают все пространство моей комнаты. И когда я посмотрел на эту географическую карту, которую составляли маленькие визитные карточки, закладочки и какие-то записки, я понял, что передо мной готовая книга и что в истории книгоиздания еще до сих пор не было книги, которая рассказывала бы о книжных магазинах.

Мне кажется, что я выбрал подходящий момент для написания, потому что тогда был кризис книжных магазинов, и моя книга могла стать библией для тех, кто их любит. Таким образом я стал апостолом книжных магазинов. Эта книга была издана в 15 странах, и для меня большая честь оказаться в России и иметь возможность зайти в московские книжные. Я надеюсь скоро посетить магазины Санкт-Петербурга и других городов.

Михаил: Спасибо. Большое удовольствие присутствовать здесь и беседовать с Хорхе. Действительно, это книга, которую мне бы хотелось написать самому, если бы у меня было время и такой же писательский талант, как у Хорхе. Здесь такой длинный стол… Если посадить сюда всех книжников, и поместить Хорхе в центре, то это бы напоминало «Тайную Вечерю».

Я хочу поблагодарить Хорхе за этот прекрасный подарок, потому что в других странах, где традиция частных книжных магазинов не прерывалась, большинство историй, рассказываемых Хорхе, начинаются с того, что магазин был открыт в 1901, или 1910, или 1917 году. У нас в стране, к сожалению, нельзя так сказать ни про один книжный магазин, потому что история независимых книжных в России достаточно короткая: она начинается где-то в конце 80-х годов. Я думаю, поэтому у нас нет привычки считать книжный магазин каким-то особенным местом. Она формируется только сейчас благодаря моим прекрасным коллегам, которые открывают независимые книжные магазины по всей стране. Поэтому интересно сопоставить свои наблюдения и опыт с тем, что пишет Хорхе в своей книге.

Хорхе: Мне кажется, что ты затронул самую главную тему – книжные магазины и память, а также связь этих двух явлений. Я знаю, что обычно принято считать, что национальная память хранится в библиотеках, но я считаю, что книжные магазины тоже могут ее хранить. И мы знаем, что в каждой стране есть целый ряд книг, которые рассказывают истории библиотек, но до сих пор не написано ни одной, рассказывающей истории книжных магазинов.

Мы все помним, что существовала Александрийская библиотека и там же был первый музей, но всегда забываем, что она существовала благодаря тому, что книжники того времени привозили и торговали книгами – таким путем они попадали туда. Александрийская библиотека существовала за счет движения торговцев книгами.

Историю и память мировой культуры можно представить в виде треугольника: одна его сторона — это библиотеки, другая — книжные магазины, а основание — частные библиотеки, которые есть у каждого дома. Вчера на вечеринке, устроенной издательством Ad Marginem, я имел честь познакомиться с целым поколением российских книжников. У каждого явления есть своя положительная и отрицательная сторона. Последняя уже была названа – это отсутствие традиции независимых книжных магазинов. Положительная же заключается в том, что есть люди, которые осознанно конструируют эту традицию, понимая, насколько это важно. Двадцать лет назад меня бы представлял на похожем собрании не хозяин книжного магазина, а другой писатель, или преподаватель, или журналист. А сейчас меня представляет «книжник», т. е. человек, который владеет книжным магазином, потому что мы сейчас находимся в то время, когда книжным возвращают их культурную роль.

Такую книгу написать не так-то легко, потому что когда ты начинаешь читать биографию Достоевского или Трумена Капоте, или Шекспира, например, ты не знаешь, какое у них было отношение к книжным магазинам – этого нет. Когда мы читаем биографии политиков или художников, мы знаем, в какую школу они ходили, в какой библиотеке они читали книги, где они жили, и множество других подробностей, но нигде невозможно прочитать, где они покупали свои книги.

Михаил: Я, с вашего позволения, к разговору о традиции расскажу небольшую историю, связанную как раз с книжным магазином «Пиотровский». Дело в том, что когда мы его открывали в Перми девять лет назад, у нас стоял вопрос о названии магазина. Мы совершенно случайно натолкнулись на фамилию Юзефа Юлиановича Пиотровского. Это даже был не первый человек, открывший первый книжный магазин в Перми, а человек, который открыл магазин «демократической направленности», то есть человек с ярко выраженной гражданской позицией. Нам эта история очень понравилась, и мы решили назвать магазин в его честь. Мы любим ее рассказывать, хотя не особо подчеркиваем эту связь.

У этого человека, как выяснилось впоследствии, была совершенно невероятная биография. Это был ссыльный поляк, который попал сначала в город Вятку (ныне Киров) после Польского восстания (1863 года — прим. ред.) и работал в местной библиотеке. Вместе с директором этой библиотеки он очень серьезно увлекся марксизмом, и они начали заказывать всевозможные социалистические книги. Очень скоро к ним поступила информация — предупреждение о том, что жандармы закроют библиотеку. И они собрали все эти книги, погрузили их на телегу и вместе с Юзефом Юлиановичем отправили в Пермь. Он прибыл туда с грузом марксистских книг, вскоре выгодно женился и на деньги жены открыл книжный магазин, который просуществовал очень долго.

Сейчас в Перми Пиотровского хорошо знают — даже родственники есть, и истории какие-то местные ходят. Когда магазин открылся, Юзеф Юлианович не завязал с политикой, продолжая поддерживать всевозможных революционеров, в том числе и большевиков.

Он был очень непростой человек. С другой стороны, у него был большой отдел детской литературы и, на самом деле, в основном какая-то живая память о магазине и его история дошли через детей. Прабабушка моей жены, когда она была еще жива, рассказывала, как они детьми ходили в этот книжный магазин покупать переводные наклейки, тетрадочки и детские книжки.

В своей книге Хорхе рассказывает очень много таких историй, и они действительно потрясающие. Особенно о владельцах книжных магазинов, которые очень серьезно противодействуют власти. Мне больше всего понравилась глава про Южную Америку, потому что для нас это наиболее экзотическое место, про которое нам совершенно ничего неизвестно, и вот там как раз очень много владельцев книжных магазинов с активной гражданской позицией. Хорхе, я хотел спросить, может быть, ты, для того, чтобы наших гостей заинтересовать, расскажешь самую интересную историю про такого человека и его книжный магазин?

Хорхе: Действительно, в той главе, которая посвящена моему путешествию по Америке с Севера на Юг, то есть от Мексики до Аргентины, я рассказываю историю ссыльных испанских республиканцев, которые нашли прибежище в Латинской Америке и открывали там магазины. В результате Гражданской войны в Испании почти миллион человек были вынуждены уехать в ссылку, и среди них были преподаватели и писатели, самые разные творческие люди. Например, чилийский писатель Роберто Боланьо, который жил в Мексике, когда он был еще подростком, рассказывал, как он искал книжные магазины, откуда можно было воровать книги.

Я в своей жизни не своровал ни одной книги ни в одном книжном магазине, поэтому мой рассказ не является апологией их воровства. Я не хочу, чтобы вы после нашей встречи пошли с чистой совестью воровать в книжных. Есть целая мифология, связанная с подростковой кражей книг, потому что она напрямую связана с феноменом Желания. В книге Роберта Боланьо «Дикие детективы» рассказывается, как у него с друзьями была разработана целая тактика: они шли в книжный магазин, который держал старенький республиканец, и начинали задавать ему вопросы про Гражданскую войну. И пока он рассказывал им про Гражданскую войну, другие ребята воровали книги, потому что он не мог этого заметить.

Но, может быть, не столько интересны книжники, сколько книжницы и истории про них. Мы живем в такое время, когда мы не только возвращаем ценность книжным магазинам, но и память о великих интеллектуалках. Совершенно неудивителен тот факт, что среди женщин было много выдающихся книжниц, потому что им часто был закрыт вход в издательства, в писательство, но они могли открывать книжные магазины.

Начнем с того, что в XX веке мы находим таких прекрасных великих книжниц, как Андриенна Монье (владелица парижского магазина и издания «Дома друзей книги» — прим. ред.) и Сильвия Бич (владелица знаменитого «Шекспира и компании» — прим. ред.). В 20-е и 30-е годы все литературные сливки, которые издавались на французском и английском языках, можно было найти в этих магазинах. Ни один мужчина — владелец книжного магазина или литературный критик — не обладал таким огромным влиянием, как эти две женщины в то время. В моей книге есть большая глава, посвященная Танжеру, там был прекрасный магазин Librairie des Colonnes, который держали две сестры Жерофи, которые на самом деле были не сестрами, а любовницами, и их наследницей была марокканская книжница Рашель Мюйаль.

Другая замечательная книжница Фрэнсис Стеллов открыла Gotham Book Mart… Перечислять можно до бесконечности. Среди тех, кто держал книжный магазин и обладал большим культурным влиянием в XX веке, было очень много женских имен. И в любой ситуации они придавали большую важность силе и красоте жеста. Однажды офицер нацистской армии пришел в магазин «Шекспир и компания» и просил экземпляр «На помине Финнеганов», последней книги Джойса; Сильвия Бич отказалась ему его продавать, и, естественно, магазин сразу же пришлось закрыть, но зато ни одна книга не была продана нацистским офицерам.

Михаил: Если не ошибаюсь, Сильвия Бич в том числе издавала Джойса в те моменты, когда его запрещали в Америке. Она одна из первых издателей Джойса.

Хорхе: Сильвия Бич, помимо того, что она была книжницей, была культурной активисткой. У нее был отель для писателей того времени. Хемингуэй, когда напивался, ночевал там. Когда он вошел вместе с американскими войсками в Париж (имеется в виду освобождение Парижа войсками США в августе 1944 года — прим. ред.), первая же улица, которую было решено освободить, была улица, на которой находился ее книжный магазин. Потом они освободили бар отеля «Ритц». Сильвия Бич не была издательницей, но она стала ей, чтобы издать единственную книгу — «Улисс» Джойса.

Михаил: Одно из несомненных достоинств, на мой взгляд, этой книги заключается в том, что автор практически не дает оценок тому, о чем он пишет; он скорее рассказывает очень интересные истории — и в том числе, что может быть немного удивительно для такой книги, про книжные сети. В России независимые магазины очень резко противопоставляют себя им так, как будто сетевые магазины – это что-то очень плохое, а независимые по определению – очень хорошее. Хорхе рассказывает истории образования наиболее знаменитых сетевых книжных магазинов типа «Барнс и Нобель» (самая большая сеть в Соединенных Штатах), и они удивительным образом оказываются не менее интересными, чем истории легендарных одиночных книжных магазинов. Поскольку мы не можем до конца понять, какой из книжных магазинов автору книги больше всего понравился и почему, мне бы как раз хотелось использовать эту возможность, чтобы задать Хорхе этот вопрос. Какой магазин лучший?

Хорхе: От меня требуют невозможного ответа. Хотя интернет приучил нас к тому, что всегда есть «ТОП 10» и другие топы.

Я, конечно, могу сказать, какой из магазинов наиболее зрелищный. Это, конечно же, лиссабонский «Ler Devagar» – это старая типография; посреди магазина до сих пор можно увидеть типографский станок. Я думаю, что там до сих пор есть два кафе, ресторан и сто тысяч книг. Эти сто тысяч книг – это книги, купленные магазином, это не сток. И, в историческом аспекте, самый интересный магазин – это City Lights в Сан-Франциско. Хозяин этого магазина, Лоуренс Фарлингетти, ему 102 года, и он до сих пор жив, в то время как другие известные американские книжники как Джон Уитман и прочие уже умерли.

Конечно, я бы мог продолжить этот список, рассказывая о книжных магазинах Буэнос-Айреса, Нью-Йорка, Стамбула или Сеула, которые все мне кажутся достойными восхищения. Но это, по большему счету, совсем неважно, как неважно, какой лучший из тех двухсот книжных магазинов, которые я описываю в книге.

Ведущий: Я на секунду ворвусь. У Хорхе есть очень пронзительный опыт описания навигации в книжном магазине в стране, где он не знает языка. Это как раз книжный магазин в Афинах, книжные магазины в азиатских пространствах, и Хорхе описывает это путешествие через полки, где ни одна буква, ни один корешок ничего не говорит, и я знаю, что вчера Хорхе посетил четыре московских магазина. Кириллица кажется мне достаточно экзотичной для испаноговорящего любителя книг… Каково Вам ориентироваться в другом языке? Что Вы можете сказать об этом опыте посещения московских магазинов? И в каких магазинах Вы были?

Хорхе: Книжные магазины, которые меня интересуют, это те книжные магазины, которые задают вопросы. Даже когда ты знаешь язык. Однажды в Кейптауне я пришел в книжный магазин «The Book Lounge», и там были пустые места на полках, не хватало книг. Было куча, тысячи книг, но не хватало Пауло Коэльо, не было книг Маркеса, и не было Кутзее. И я пытался понять, какая связь между этими тремя авторами. (Я еще раз говорю, что это не апология воровства книг.) Их не выставили на полки, но они были в магазине, под прилавком, потому что именно этих авторов все время у них воровали. Так мы можем увидеть, что это единственное, что связывает этих трех авторов: Коэльо, Маркеса и Кутзее.

Мне кажется, что в книжном магазине можно вести себя как частный детектив, открывая самого разного рода чудеса. Возможно, я бы всю оставшуюся жизнь задавался этим вопросом о связи трех писателей, если бы я не спросил. Вчера, в последнем магазине, который я посетил, со странным, сложным именем (это на мансардном этаже, где-то по коридору вбок, последняя дверь)… Почему там наклеены листы из комиксов на стены? Знает кто-нибудь? Я вам предлагаю раскрыть эту загадку в вашем собственном городе. Я был в больших магазинах, в магазине «Москва» (Дом книги) и в таких современных книжных, как в музее «Гараж». Мне кажется, здесь есть большая разница между большими магазинами, где продаются канцтовары и подарки, и подпольными, андеграундными магазинчиками. Они очень хаотичные, как, например, «Фаланстер».

Михаил: Мне хотелось бы напоследок вот что обсудить с тобой. Из твоих рассказов вырисовывается картина совершенно уникальных мест со своей аурой (не зря в твоей книге часто цитируется Вальтер Беньямин, как создатель концепта ауры). При этом есть ощущение музеификации книжных магазинов, тот же самый магазин в Лиссабоне, который уже больше как музей, как туристическая достопримечательность: люди заходят фотографироваться, а не покупать книги. Нет у тебя ощущения, что мы живем в конце эпохи печатного станка Гутенберга и такого богатого, неповторимого волшебного мира, который он породил. Или же ты считаешь, что книжный магазин имеет все шансы продолжать свое существование? Или все-таки мы, то есть книжники, обречены на превращение наших книжных магазинов в такие живописные руины?

Хорхе: Очевидно, все заканчивается. Динозавры нам могут много рассказать об этом. Но мне кажется интересней взгляд на свою эпоху, как начало чего-то, а не конец чего-то. Например, эпоха Возрождения: Петрарка осознанно выбрал такой взгляд, он выбрал надежду вместо того, чтобы жаловаться на то, что что-то уходит. После того, как последние сорок лет прошли в депрессии, я пытаюсь понять, что могут дать новые инструменты XXI века. Но мы в любом случае находимся в моменте изменения парадигмы. И мне кажется, что именно книжные магазины могут стать той лабораторией, в которой будет анализироваться эта новая культура.

Когда я смотрю, какие книжные магазины закрываются, это практически всегда те из них, которые не прибегли к информационным технологиям и которые не ведут активную жизнь в социальных сетях. Я думаю, что именно в книжных магазинах в ближайшие годы мы можем наблюдать эту битву цифровых и бумажных технологий. Мои книги опубликовали на 15 языках, и их продажи на сайтах в электронном виде – это всего пять сотых от тех продаж, которые в целом происходят во всех странах, где они были изданы. Если кто-то из вас купит книгу, и однажды она у вас упадет – она не разобьется. Если вы ее читаете, и у вас нет розетки рядом – у нее не закончится заряд. Когда найдут лучшую технологию, чем бумажная, мы с вами поговорим, но до сих пор она еще не была найдена.

Михаил: Недавно я видел в интернете рекомендацию от какого-то депутата Госдумы россиянам – поменьше пользоваться электричеством и пользоваться свечами и керосиновыми лампами. Так что это очень актуальный способ сэкономить деньги. Спасибо большое, Хорхе.

Читайте Также:

Почему мы все еще этим занимаемся?

27 Мая / 2022

«Чем бумажнее и стильней, тем статуснее»: разговор с магазином «Пиотровский»

21 Апреля / 2021

Директор независимых книжных «Пиотровский» Михаил Мальцев — о пяти любимых книгах Ad Marginem

21 Ноября / 2019

Вам может понравиться:

ФилософияКраткая история фотографии

400 ₽

На полку

В корзину

Нон-фикшнИскусство издателя

350 ₽

На полку

В корзину

Теория медиаАрхеология медиа

600 ₽

На полку

В корзину

Нон-фикшнПриобретение, защита и продажа прав на издательские проекты. Краткое руководство для издателей

350 ₽

На полку

В корзину