Лето в разгаре. Рассказываем, что приедет из типографии до конца июля: новые книги Оливии Лэнг и Рейчел Каск, детская книга Дэвида Гребера, переиздание Сьюзен Сонтаг и другие новинки.

Новые книги

Оливия Лэнг «Сад против времени. В поисках рая для всех»

Во время пандемии Оливия Лэнг покупает старый дом в Саффолке. Раньше тот принадлежал ландшафтному дизайнеру Марку Румари и сад, примыкавший к дому был весьма знаменит. Обнаружив заброшенные участки, Лэнг начинает восстанавливать заросший шедевр.

Размышляя о том, что есть сад, рай ли это для всех или результат неравного распределения ресурсов, она обращается к тысячелетней истории идеи сада. А также вспоминает и о том, что сама она, пропалывая кусты, пользуется привилегией — многие ее соотечественники прямо сейчас, во время локдауна, могут провести на улице лишь час. Думая о пандемии, она вспоминает и о Дереке Джармене, который обрабатывал своей сад, умирая от СПИДа (к его книге «Современная природа» Лэнг когда-то написала предисловие).

Цитата:
Многие люди лишились рая, а даже если нет, история о потерянном рае продолжает отзываться в нас, потому что почти все мы утратили, оставили или забыли тот рай детского восприятия, когда мир так нов, так щедр на удивительные вещи, не говоря уже о сладостном, насыщающем рае первой любви, когда само тело становится садом. Наверное, поэтому литература дает нам столько светских вариаций на тему истории с Эдемом: сады, которые внезапно открываются и потом запираются, парадиз, на который можно случайно наткнуться один раз, но нельзя потом найти снова, или, как говорит в «Возвращении в Брайдсхед» Чарльз Райдер, «ту низенькую дверь в стене, которую, как я знал, и до меня уже находили другие и которая вела в таинственный, зачарованный сад». В фокусе «Возвращения в Брайдсхед» и его меланхоличного французского собрата «Большого Мольна» 16 сады со страшными чарами, вкусив которых, можно испортить и отравить жизнь, потому что всё прочее будет в сравнении с ними казаться пошлым и затертым. Правда, это скорее не божественный сад, а аристократический, парадиз неги и роскоши, где источники обернулись замысловатыми барочными фонтанами, а Адам в маске поглощает чибисовые яйца с клубникой и запивает шампанским.

Рейчел Каск «Ковентри»

Сборник эссе Рейчел Каск — автора «Второго места» и трилогии «Контур». В книге собраны как тексты о повлиявших на нее авторов — Дэвиде Герберте Лоуренсе, Франсуазе Саган, Оливии Мэннинг (последнее эссе, мы публиковали в связи переводом «Балканской трилогии»), так и размышления писательницы о личном, событиях, повлиявших на нее и раскрывающие главные темы ее прозы. Например эссе «Ковентри», по которому назван сборник, посвящено чувству отчужденности (в Англии «отправить в Ковентри» значит перестать разговаривать с человеком, не объясняя причин). Также Каск много рассуждает о месте писателя и внутреннем его самоощущении.

Цитата из эссе «Сестры Шекспира»:
Недавно, во время чтения «Трех сестер» Чехова, меня поразило, что вопрос о женском самовыражении — назовем его «женским письмом» — заминается именно там, где осуществляется попытка его детально рассмотреть. Пьеса Чехова основана на аспектах жизни сестер Бронте; три женщины, Ольга, Ирина и Маша, страдают не только от ограниченности и скуки провинциальной жизни, но и от чего-то прямо противоположного их отношению к действительности. То, что они чувствуют, не находит отражения в том, что они собой представляют. Они оглядываются на детство, как на время райской простоты и счастья — в детстве они не признавали пол судьбой и ограничением, — но теперь все их надежды на достижения, на «становление» перенесены на брата Андрея. Сестры размышляют о замужестве, любви, материнстве, оплачиваемой работе и всё же ни в чем из этого не находят ответа. Трудности создает не только женское бессилие, но и нечто большее, сила, несущая особую враждебность к действительности. Никаким образом они не могут погасить ее. Эту силу можно назвать творчеством; интересно то, что Чехов решает отказаться от описания ситуации со своей позиции, и действительно, в пьесе он старается добиться лишь легкой связи с крайностями мира Бронте. И страдание, и письмо перенесены во что-то менее осязаемое и более обобщенное, во что-то, затрагивающее природу самой женщины.

Майкл Мардер
«Растительное мышление. Философия вегетативной жизни»

Для философа Майкла Мардера жизнь растений — это что-то большее, чем материальные ресурсы или обильный источник языковых клише для удобства нашего мышления. Мардер представляет свое исследование как призыв «уделить особое внимание растениям, стараясь избегать их объективного описания и тем самым сохраняя их инаковость». Он выявляет экзистенциальные особенности в поведении растений и вегетативное наследие в человеческой мысли — следы человека в растении и следы растения в человеке. Реконструируя жизнь растений «после метафизики», Мардер акцентирует внимание на их уникальной темпоральности, свободе и материально-практическом знании, или мудрости.

Цитата:
Какое отношение метафизика имеет к растениям? Что эта группа разнородных существ, непохожих друг на друга так же, как стебель пшеницы не похож на дуб, может рассказать нам о сущем «как таковом и в целом», не говоря уже о сопротивлении основным метафизическим ценностям присутствия и тождества, которые предполагает тотальность сущего? Пессимистический ответ на эти вопросы заключается в том, что метафизическое насилие, направленное на устранение различий — к примеру, между кустом малины и мхом или боярышником и пальмой, — приводит к сведению всего обескураживающего разнообразия растительности к концептуальному единству «растение».

Само растение не может оказать никакого сопротивления метафизике, поскольку оно является одним из обездоленных продуктов метафизической одержимости изначальным единством, одержимости, которую не подрывают, а наоборот поддерживают таксономии и научные системы классификации, стремившиеся, начиная с античных авторов вроде Феофраста, Диоскорида и прочих, достичь тождества через иерархически организованные различия видов, родов, семейств и так далее. Сегодня онтическим проявлением этой онтологически-метафизической консолидации растения является «монокультура» (такая, как сахарный тростник или кукуруза), которая всё больше вытесняет разнообразные садовые культуры по всему миру, но особенно на глобальном Юге. Метафизика и капиталистическая экономика находятся в явном сговоре, поскольку выступают против рассеянных множественностей человеческих и нечеловеческих жизней; господствующая в наши дни экономическая рациональность, с точки зрения которой растения — это источник биоэнергии или биотоплива, преобразует, конкретно и в глобальном масштабе, метафизические принципы подобия и тождества в способы производства и воспроизводства материального существования. Утрата различных сортов растений и биоразнообразия является симптомом куда более глубокой тенденции — практического воплощения метафизики Единого (гегелевского становления действительного разумным, а разумного действительным) в человеческой и нечеловеческой среде.

Беатрис Коломина
«Публичное и приватное. Архитектура как массмедиа»

Современная архитектура является одним из средств массовой информации наряду с рекламой и фотографией — так считает автор книги (теоретик, историк архитектуры и профессор Принстонского университета). Она подвергает сомнению статус архитектуры как высокого искусства и смотрит на нее как на еще одно медиа, подобно фотографии, рекламе или кино. Город по ее мнению — это пересечение коммуникаций. Свои размышления она строит вокруг двух важных, во многом противоположных фигур современной архитектуры: Ле Корбюзье и Адольфа Лооса. Первый направлен наружу, в экстерьер, для второго же главное — интерьер.

Цитата:
Лоос понимал, что жизнь современного человека протекает на двух разных уровнях — на уровне индивидуального опыта каждого из нас и на уровне нашего существования как общества. Поэтому он отвергал и фальшь маски, и изобретения «эсперантистов». Лоос считал безнадежным делом пытаться передать внешнее в терминах внутреннего опыта. Это две несводимые системы. Внутреннее говорит на языке культуры, на языке опыта обращения с вещами; внешнее говорит на языке цивилизации, языке информации. Внутренняя сущность — это «другое» по отношению к внешнему, так же как опыт — «другое» по отношению к информации, а культура — «другое» для цивилизации. При этом общественные здания могут спокойно говорить о том, что происходит за их стенами: «Здание суда должно корчить грозную гримасу тайному пороку. Здание банка должно сигналить: здесь твои деньги будут храниться в безопасности у честных людей». Между деятельностью и информированием нет противоречия.

Впечатление Ле Корбюзье о Нью-Йорке 1930-х и современном городе

АВАНГАРД

Когда соборы были белыми

Ле Корбюзье

Купить

Переиздание

Сьюзен Сонтаг «Болезнь как метафора»

В книгу входят две работы — «Болезнь как метафора» и «СПИД и его метаморфозы». В обоих текстах Сонтаг показывает, что «болезнь не метафора и что самый честный подход к болезни, а также наиболее „здоровый“ способ болеть — это попытаться полностью отказаться от метафорического мышления». Первую работу Сонтаг начала писать, когда сама заболела раком груди (об этом подробно рассказывает Оливия Лэнг в «Теле каждого»). Сонтаг замечает, что онкология, как и туберкулез, окружена мифами и надстройками, обе болезни используются в культуре как метафоры и знаки, воспринимаются не просто как болезни, а как отметки судьбы. Нечто подобное начинает происходить и со СПИДом (второй текст был написан в 1989-м в разгар пандемии СПИДа).

Цитата:
Из-за того что смерть воспринимают нынче как оскорбительно бессмысленное событие, подлежит сокрытию болезнь, повсеместно признаваемая как синоним смерти. Политика недомолвок в отношении раковых пациентов отражает человеческую убежденность в том, что умирающим лучше не сообщать о близкой кончине и что хорошая смерть — это внезапная смерть, а лучше всего если она наступает во сне или в бессознательном состоянии. Однако современное отрицание смерти не объясняет меры и желанности лжи — сам глубинный страх предпочитают обходить стороной. Человек, перенесший инфаркт, может через несколько лет скончаться от сердечного приступа по крайней мере с той же вероятностью, что раковый больной — от рака. Но никому и в голову не приходит скрывать правду от сердечника: в инфаркте нет ничего постыдного. Раковым больным лгут не только потому, что их болезнь с большей или меньшей вероятностью смертельна, но потому что в ней присутствует нечто «нечистое» — в первоначальном смысле слова, то есть зловещее, оскорбительное, мерзкое, отвратительное для чувств. Сердечное заболевание предполагает слабость, неисправность механического свойства; в нем нет нечестия, нет ничего от проклятия, что некогда лежало на больных туберкулезом и всё еще сопровождает больных раком. Метафоры, так или иначе связанные с ТБ и раком, указывают на развитие особенно тлетворного, жуткого процесса.

Размышление о несвободности тела — в болезни, тюрьме, желании

НОН-ФИКШН

Тело каждого

Оливия Лэнг

Купить

А+А

Дэвид Гребер и Ника Дубровская
«Кто такие короли? Правдивые и назидательные истории»

Детская книга Дэвида Гребера о королях. Откуда они взялись и почему они нас до сих пор так интересуют? Кто решил, что взять случайного человека и позволить ему делать все, что он захочет — блестящая идея? К каким это приводит последствиям и почему от власти королей так сложно избавиться?

Книга была сделана в рамках проекта «Антропология для детей», созданном Дэвидом Гребером и его женой Никой Дубровской (она же нарисовала иллюстрации для книги о королях). Группа проводит беседы и семинары, а также выпускает политически сложные книги для детей. Их цель — показать, что тот мир, в котором мы живем, который каждый день учимся принимать, не единственно возможный. Показать, что жизнь не обязательно скучна, сложна и ограничена.

Читайте также:

Оливия Лэнг о садах как месте самозабвения

28 Сентября / 2022

Как менялся взгляд на город последние двести лет

28 Июня / 2023

Мемуары, медитативные эссе и другие книги для отпуска

07 Июля / 2023

Другие новинки:

ИскусствоТени и Просвещение

770 ₽

На полку

В корзину

Нон-фикшнВ плену у платформы. Как нам вернуть себе интернет

660 ₽

На полку

В корзину

Художественная литератураMANIAC

715 ₽

На полку

В корзину

Кино и театрТеория кино. Краткий путеводитель

550 ₽

На полку

В корзину

В нашем издательстве вышел трагически прерванный курс лекций теоретика культуры Марка Фишера, в котором он исследует формы человеческого желания в контексте посткапитализма. Дмитрий Безуглов, один из переводчиков «Посткапиталистического желания», предлагает подсказки к чтению этих лекций на русском языке.

Дмитрий Безуглов

Один из переводчиков «Посткапиталистического желания», сотрудник Центра Вознесенского, PhD-студент на программе по славистике в университете Кембриджа

Лекции, о которых идет речь, прозвучали в лондонском колледже Голдсмитс в 2015–16 гг. Расшифровки собрал и отредактировал студент Фишера Мэтт Кохун, — и в 2020 году вышла английская версия книги. Если бы наш перевод появился тогда же, то пришелся бы ко времени заметной русскоязычной «фишеризации». В 2019-м идеи Фишера, до того крутившиеся в профессиональных анклавах современного искусства и левого активизма, вышли в относительно широкую и либеральную публицистику, появившись в пересказах Юрия Сапрыкина и, например, критика Дани Порнорэпа. Но теперь читатели издательства Ad Marginem отдалены от бесед Марка Фишера еще сильней английских слушателей, поскольку временная дистанция накладывается на политические разрывы. Потому, на мой взгляд, читать «Посткапиталистическое желание» Марка Фишера на русском сегодня — значит глотать капсулу времени и запивать ее позавчерашним кофе.

Тем не менее, этот текст — важное пополнение в медленно растущем корпусе русскоязычного Фишера, и я искренне хочу, чтобы эта книжка появилась в руках у многих. Для меня Фишер — очень кчемный «никчемный человек». Но мне сложно представить читателя, который впервые знакомится с Фишером через лекции «Посткапиталистическое желание». Они неполны, и здесь редко вибрирует злость, которой Фишер заряжал свои критические тексты. Тем не менее, этот сценарий допустим, и потому я обращаюсь к тем, кто не очень близко знаком с его фигурой. Эссе в меньшей степени рассчитано на давних читателей. Тут я обращаюсь к фигуре Фишера; касаюсь его громких понятий — «капиталистический реализм», «хонтология» и «кислотный коммунизм» и принципов их конструирования, а также пишу о замысле лекций чуть критичней, чем их составитель.

«Неизвестное» внутри памятника: историзация текстов Марка Фишера

Мне нравится реплика, когда-то услышанная автором телеграм-канала Philosophy Today:

«А точно Марк Фишер хороший философ? А то я читаю, и мне нравится»¹.

Эта безыменная мудрость кажется мне важной. Я предлагаю читать лекции так, будто с вами беседует умный и растерянный человек, и это увлекательный разговор, в котором роли ассиметричны: вы в современности, а Фишер — нет, и это слышно.

На это можно заметить, что сила философской мысли часто отвязана от наличного момента, и что для работы с Гегелем необязательно знать, насколько он был взволнован современной ему Французской революцией. Все так, но Фишер — не философ. Он человек в междумирье: для критиков он «депрессивный философ-аутсайдер», для философов — критик-умница и «прекрасный спинозист»². Его академические публикации влезают в одну ладонь: текст для лейбористского think tank’а под названием «Отвоевать модерн»³, эссе о депрессии в журнале Британской ассоциации психологов⁴. Его главные тексты вышли в DIY-блогах и независимых издательствах, и заряжены на действие, а не медитацию.

При этом соблазн читать Фишера как философа понятен. Особенно если вы с ним не очень знакомы и видите звезд, мигающих вокруг него: вот он писал PhD у философини Сэди Плант, вот слушал лекции ужасного Ника Ланда, а вот великий Славой Жижек рекомендовал его книгу «Капиталистический реализм». Кроме того, если вы прочитаете введение к лекциям, написанное составителем Мэттом Кохуном, то не задумываясь можете принять лекции за интеллектуальное завещание. В вводном тексте Мэтт замечает: «интерес к мысли Фишера, растущий после его трагической кончины, обусловлен его способностями проводника — талантами сталкера, бредущего через странные и жуткие Зоны капитализма»⁵. Это звучит и как приглашение читать Фишера, и как красивая фраза на церемонии открытия памятника мыслителю.

Предлагаю пару способов расколотить бронзовеющего Фишера; работать с осколками, а не памятником. Первый и простой, — вооружиться текстом его друга Оуэна Хэзерли. Это подробное эссе, в котором Хэзерли счищает избыточные похвалы: «труды [Фишера] не выдающиеся, но в глубине их, под самой поверхностью, таится авангардное начало во всевозможных его проявлениях — „неизвестное“, так он это называл»⁶. Я рекомендую этот текст в независимости от того, впервые вы читаете Фишера или уже знакомы с ним.

Второй — последовать примеру самого Марка. В лекциях он спорит с привычной для него же трактовкой англоязычной контркультуры шестидесятых (капитализм продает нам память о протестной культуре). В первой же лекции он зовет студентов вместе подумать над альтернативной историзацией контркультуры, посмотреть на нее как на набор не-философских, но заразительных идей, которые могли превратить культурную революцию в политическую, но что-то пошло не так. Это храбрый ход, и мне кажется правильным повторить его в отношении Фишера — то есть, историзовать Марка.

Как Фишер производил публику и через нее — себя

На мой взгляд, лучшее определение фигуры Фишера предложила его знакомица Леа Клэр Ла Берж, назвав его «публичным интеллектуалом» десятых. Это затасканная атрибуция, но Леа ее уточняет: «[публичный] — значит, интеллектуал, создающий публику (publics), которая взаимодействует с его работами <…>. Публика не является нам готовой. Работа интеллектуала — не курировать, но культивировать публику»⁷. Этим Марк и занимался, когда вел блог k-punk. Его подписчики отзывались не только на тексты о хонтологии в музыке Burial, но и на запальчивые посты про футбол и «Доктора Кто» (будто менее значимые для русскоязычного читателя, но важные для понимания автора).

Блог был его публичным пространством, в котором он создавал свою публику. Как точно заметила исследовательница и поэтка Рина Денисова, k-punk «все же главный длящийся и рассеянный текст Фишера», и сам Фишер, по ее определению, «умная гуманитарная девочка* периода расцвета дайри»⁸, — я бы прибавил, что девочка злая и энергичная. И, к сожалению, русскоязычный читатель оказывается в разбалансированной ситуации: лекции вышли на русском быстрей, чем собрание постов k-punk, над которым еще работает издательство, что отчасти напоминает неровную рецепцию Бруно Латура.

Саймон Хаммонд в NLR писал, что в десятые Фишер был «центральной фигурой в зонтичной сетевой структуре, связывающей прекарных молодых интеллектуалов»⁹. В этой структуре были историк архитектуры Оуэн Хэзерли, теоретики труда и политэкономисты ИИ Ник Срнчек и Алекс Уильямс, философы Рэй Брассье, Нина Пауэр и Робин Маккей. Фишер оттачивал свой слог в этой (не всегда дружеской) полемике, но, в отличие от многих соратников, пошедших по привычному пути академической интеграции, оставался вовне, сотрудничая скорее с изданиями о культуре и активистскими микро-медиа.

Это путь не философа, но критика, вписанного в свою современность. Раз уж упомянул Гегеля и противопоставил ему Фишера, доведу это до конца и отошлю к замечанию Бориса Клюшникова, озвученному в эссе «Обратная разработка»: «Я сочувствую всем нам, когда мы пытались читать Феноменологию Духа с планшета или, что еще более сложно, слушать в аудиоформате. Обратите внимание, что Гегель чуть ли не последний медиум-специфичный философ книги»¹⁰. Я согласен с этим суждением и подчеркиваю: Марк Фишер медиум-специфичный критик ранней британской блогосферы. Это стоит держать в уме, читая лекции: с одной стороны, в живом разговоре больше импровизации; с другой, в разговоре со студентами строже регламент. Суждения Фишера, схваченные в аудио и переведенные на бумагу, это вам не k-punk, который еще нужно подождать.

Сквотирование понятий: «капиталистический реализм» и «хонтология»

Отчасти из моей убежденности в том, что Фишер принадлежит своему времени и говорит с ним, рождается мое отчаяние от рассинхронизации Фишера с настоящим. Закрепленные и предложенные им понятия, — образец не философской, но критической мысли, бившей в подвижную точку. Бить перестал, а точка сдвинулась.

Например, возьмем его знаменитую книгу «Капиталистический реализм», вдохновившую множество активистов и художников по всему миру, но, увы, оставшуюся «до сих пор толком не прочитанной российским читателем»¹¹ книгой. В толковании Фишера «капиталистический реализм» — торжество пластиковой популярной культуры, которая продвигает частные, индивидуальные истории успеха и пресекает любое видение здоровой коллективности; это «скучная дистопия», где сливаются безысходное настоящее и колонизированное будущее»¹². Термин стал сверхзнаменитым, и годы спустя его используют в самых разных контекстах: для разговоров о московском благоустройстве¹³, «Мумидоле как альтернативе капреализму»¹⁴, и так далее.

Меж тем сам по себе термин — не находка Фишера. Термин появился в шестидесятые годы, и его ввели художники из ФРГ¹⁵, иронизируя над «социалистическим реализмом» в ГДР и американским поп-артом. Фишер, на своем опыте проживавший громыхание холодной войны¹⁶, вероятно, знал об этом течении. Главное, что он вырезал термин из прошлого облака ассоциаций и удачно встроил в совершенно другой контекст; вычистил точки Зигмара Польке, чтобы поговорить о своем отчаянии. Он перезаполнил «капреализм», поместив в него чуть обновленный постмодернизм Фредрика Джеймисона¹⁷.

Такую же операцию он проделал с «хонтологией» («призракологией»), которую взял у Жака Деррида. Деррида в «Призраках Маркса» использовал неологизм как предупреждение: смотрите, сквозь новую философию всегда проступает призрак старой метафизики. Фишер сместил контексты, связал понятие с проблемой британской культуры нулевых — невозможностью представить будущее. Философских призраков прошлых тысячелетий выселили призрачные рейверы девяностых из треков Burial и демоны Трики.

Фишер сообщил чужим понятиям новое значение, наполнил их «жестким эмоциональным зарядом», «ощущением того, что превратности сегодняшнего дня прочувствованы сполна»¹⁸, — им самим, его друзьями и знакомыми, его студентами и просто несчастными британцами, с которыми он разделял век. На мой взгляд, это не философская работа; это ход критика. И я согласен с Кириллом Кобриным, писавшим, что «по складу своего ума Фишер остался тонким, острым, волнующим наблюдателем нравов <…>, но одежда теоретика его явно стесняла»¹⁹.

Наконец, не все поэтические диагнозы Фишера приходились к месту. Например, формулировкой «магический волюнтаризм» он пытался описать культ индивидуальных достижений, существующий в современном капитализме и знакомый по бесконечным переизданиям биографий Стива Джобса и Илона Маска. Не прижилось. Раздраженный рассуждениями о том, что культура модернизма символ высокого социального статуса, а не всеобщее благо, Фишер разрабатывал идею пролетарского аристократизма, которую вначале вписывал в понятие «бульварщины» (pulp), потом кодировал как «пролетарский модернизм». И о волюнтаризме, и о модернизме не говорят «Так писал Марк Фишер», они растворились. Хотя к слову Pulp мы сейчас вернемся.

Оскучнение «психоделического разума»

Лекции ценны тем, что схватывают в режиме реального времени, как Фишер искал новое понятие. Он хотел предложить демотивированным британским левым позитивный проект, и это не теоретический конструкт, но вдохновляющая шутка. Мэтт Кохун, составитель, говорит об этом серьезно — словно Фишер писал политическую программу; это не так. Фишер вновь пытался поймать ощущение времени, и не был уверен в успехе.

Я уже писал, что в лекциях Фишер предлагал альтернативное прочтение контркультуры шестидесятых. Он призывал студентов изучить начало семидесятых в Британии и США, когда контркультура настолько развернулась, что властные структуры поняли: нужно срочно раздружить хиппи с рабочими, иначе быть беде. Ему казалось, что там кроется подсказка, позволяющая понять, почему провалились лондонские и нью-йорские протесты Occupy 2011 года. В сущности, курс Фишера — запоздалый, непропорционально вдумчивый ответ британской умеренно правой политикессе, высказавшейся в протестное лето 2011 года в духе «как это люди могут протестовать против капитализма, они же в твиттер с айфонов строчат». Для Фишера этих лекций задачей номер один было разомкнуть застывшую интерпретативную рамку шестидесятых англоязычной культуры, высвободить пламя культурной революции и осветить им провал протестов 2011 года.

Так, через повторы и отступления, Фишер этих лекций двигался к тому, чтобы заявить идею «кислотного коммунизма». Согласно редактору Мэтту Кохуну, это и есть тот «позитивный политический проект» для британских левых. Собственно, семинар Фишера был мастерской, на которой он обкатывал идею проекта, которую рассчитывал уточнить уже в книге. Курс остался недочитанным, книга — не написанной. Осталось неоконченное предисловие²⁰. Я настоятельно рекомендую прочесть его до знакомства с лекциями. И я даже предлагаю его распечатать, поскольку, как пишет Боря Клюшников, «на одной из своих последних выступлений, Марк Фишер советовал студентам печатать тексты на принтере. Не читать их за компьютером и на смартфоне. Он объяснял это очень изящно: печатный лист — это социальная связь с текстом. Это та самая „атака“, которая срезается во всепоглощающем настоящем»²¹. Позвольте этой связи установиться, потому иначе вы останетесь один на один с полупустой коробкой паззла. Предисловие облегчит работу по домысливанию и допридумыванию того, что хотел сделать Фишер.

Но, пожалуйста, не воспринимайте «кислотный коммунизм» как философский проект, пусть он и может таким казаться. Редактор Мэтт Кохун серьезно пишет, что Фишер, опираясь на Спинозу, продумывал идею «психоделического разума» и искал способ освободить левую мысль. Сами эти два слова, соединенные вместе, могут рисовать в воображении лизергиновое политбюро, но Фишер вел совсем в другую сторону. Он буквально говорил, что тексты Баруха Спинозы лучше любых психоделиков, потому что инсталлируют в читателе кардинально новый и куда более устойчивый взгляд на мир.

При всем уважении — это не радикальная, а просто классная мысль, которую русскоязычные читатели могут знать и без Фишера. В российской истории был как минимум один читатель, навсегда ставший другим из-за конкретного философа: «Свидание с Гегелем» изменило Ленина. И хотя окружающим, возможно, казалось, что, запертый в Швейцарии, он просто дуреет от безделья и глотает библиотечную пыль — но на самом деле это «гегелевская пыль», и она действует на него как кокаин; его голова проясняется — и из замечательного организатора и проницательного аналитика <…> он вдруг превращается в генератора удивительных, головокружительных идей»²². Что-то похожее Фишер хотел предложить своим деморализованным политическим товарищам. Только его как раз раздражало ленинское видение, которое он называл «жестким ленинистским сверх-Я», что кричало устами лейбористов 2015 года «О, ну это не сработает, такое никогда не срабатывает…»²³. Потому от брутальной ленинской мысли Фишер ускользал к куда более сдержанному Спинозе.

Недорассказанная шутка о «кислотном коммунизме»

Может также показаться, что с помощью этого понятия Фишер пытался наметить новую ось «кислотный коммунизм — капиталистический реализм», но это не так. Он хотел пройти дальше, не оглядываясь на свои прошлые находки. Как замечает Кирилл Кобрин, «Фишер действительно пытался подумать и сказать что-то для себя новое: „хонтология“ и „капиталистический реализм“ упоминаются на занятиях только студентами и никогда им самим»²⁴. Фишер соотносил свои новые суждения скорее с неприжившимся понятием «пролетарского модернизма», а, точней, с «бульварщиной», pulp. Здесь это слово важно не как термин, но как название группы, к которой Фишер относился с большой приязнью.

В неоконченном предисловии Фишер писал: «Идея кислотного коммунизма — одновременно и вызов, и обещание. Это своего рода шутка, но цель у нее очень серьезная». Шутка осталась непроясненной. Ясную и остроумную интерпретацию предлагает Алексей Царев, автор телеграм-канала «Пряжа ревенанта». По версии Царева, «кислотный коммунизм» родился как дружеский кивок группе Pulp, аристократов пролетариата, выпустившим в 1995 году гимн умненьких и бедненьких — Common People. Три года спустя они же выпустили песню «Кокаиновый социализм» с таким сюжетом:

«…высокопоставленный лейборист добивается внимания фронтмена Pulp Джарвиса Кокера. Политик признается, что он большой поклонник Кокера и его классово верной музыки, а потому просит, чтобы он, поющий о проблемах „common people“, направил электорат своими песнями прямиком в партию. Попутно этот лейборист кокетливо говорит Кокеру, дескать, мы с тобой уважаемые люди, все понимаем, поддерживаем, конечно, государство всеобщего благосостояния, ты же социалист (?), хоть и суперзвезда, так давай дружить и делать политически верные шаги. <…> Солидарность позиций по общественно значимым вопросам служит фасадом частных пространств угара и престижного потребления. <…> Шутка и горькая ирония кислотного коммунизма состоит в обозначении символической оппозиции <…> к приватности и даже элитарности официальной левизны»²⁵.

То есть Фишер конструировал формулу-антоним; это не сквотирование «капиталистического реализма» или «хонтологии», которое ему так здорово удалось, но попытка отразить современную ему проблему в кривом зеркале. «Кислотный коммунизм» в этой резонной интерпретации становился альтернативой «кокаиновому социализму». Эта шутка отзывалась и на другие уничижительные, но сдержанные определения «социализм с шампанским» (champagne socialism) и «икорная левизна» (caviar left) из середины десятых.

Как бы серьезно ни звучал Мэтт Кохун, велеречиво заявляющий, что каждая лекция в сборнике, «каждая дискуссия вверяет интересующимся щедрый инструментарий, которым можно пользоваться бесконечно, чтобы взаимодействовать с „воображаемым коммунизмом“, о котором размышлял Фишер», — я полагаю, что взаимодействие ограничено, и у размышлений Фишера был временной предел. Перед читателями лекций не большой проект, но реалити-шоу о том, как критик ловил голыми руками очередное понятие, чтобы подарить его своим политическим союзникам. Шутка стала несмешной, потому что Фишер покончил с собой и не успел ее дорассказать. Но, кажется, лучше допридумать прерванную шутку, чем приниматься за суровую экзегезу текстов Марка.

Примечания:

Рассказываем, какие книги выйдут в первый месяц лета. Новый роман Бенхамина Лабатута, переиздания Оливии Лэнг и Джорджо Агамбена, две книги о кино, портрет Берлина 1920-х и другие.

Новые книги

Бенхамин Лабатут MANIAC

В новом романе автор «Когда мы перестали понимать мир» снова обращается к судьбе человека науки в XX веке. Главный герой MANIAC — Джон фон Нейман, венгеро-американский математик, участник проекта по созданию атомной бомбы и один из основателей современного программирования. Бенхамин Лабатут рассказывает об эпохе «странной новой рациональности», когда мир обретает новую форму на фоне разрушений истин классической физики. Как и в предыдущей книге, писатель верен научным фактам, но при этом позволяет себе свободу додумывать психологию героев, создавая симбиоз нон-фикшна и художественной прозы.

Историю фон Неймана предваряет рассказ о трагической судьбе Пауля Эренфеста, а последние главы посвящены судьбоносному турниру по игре го между Ли Седолем и программой AlphaGo. Череда противоречивых событий из мира науки — от создания водородной бомбы до рождения суперкомпьютеров, — вызывающих восторг у одних и вселяющих ужас в других, завершается ошеломительной победой искусственного интеллекта над человеком, заставляя читателей задуматься о том, куда нас привели и приведут технологии.

Цитата:
Аджа Хуан посмотрел на монитор, взял черный камень и положил его левее снизу от камня, который только что положил Ли ближе к центру поля на пятой линии. «Удар в плечо». Он сокращает потенциальную территорию соперника, но ничего подобного в соревнованиях еще никто не видел. Тридцать седьмой ход шел наперекор принципам, которых придерживались игроки в го. Нельзя проводить «удар в плечо» на пятой линии. Это настолько возмутительно и контринтуитивно, что как только Аджа Хуан выложил камень на поле, все — комментаторы, зрители и даже судьи решили, что он ошибся. Потому что ни один человек не посмеет сделать такой ход. Он не просто считается плохим; великие мастера костерят и поносят его в тысячах томов о го, написанных более чем за три тысячелетия непрерывной истории игры. Но вовсе не обязательно быть мастером го или мудрецом; даже дети знают, что удар в плечо на пятой линии никуда не годится, потому что чаще всего от этого противник получит только больше территории! Этот ход выглядит неважно, он контрпродуктивный, да и игроки чувствуют, что он плохой, потому что оценить его последствия в других частях поля практически невозможно. Но AlphaGo было всё равно, и сам Аджа Хуан, опытный игрок в го, положив камень на поле, всячески пытался скрыть, что он, как и все, ошарашен таким выбором программы, ему даже было совестно, за то что этот ход сделан его рукой.

Дэвид Кёртис «Фильмы художников»

Книга посвящена фильмам, объединенных понятием «нишевого» кино, а также видео, инсталляциям и мультимедиа-произведениям художников ХХ-XXI веков — не только живописцев, скульпторов, представителей поп-арта, лэнд-арта, концептуального искусства, но и кинематографистов-любителей, «цеховых» режиссеров, сделавших ставку на независимость от коммерческих задач киноиндустрии и дух эксперимента. В книге не только дается эстетический анализ таких фильмов, описываются феномены антикино и антителевидения, разбираются специфические жанры (например фильм-портрет и киноэссе), но и рассказывается как независимым художникам удавалось жить в индустрии, производя некоммерческие работы. Режиссер Стив Маккуин в предисловии к книге пишет об авторе: «Среди всех, кого я знаю, Дэвид — единственный человек, обладающий энциклопедическими знаниями о кино и страстью к нему во всех его формах. Еще задолго до того, как в 1990-е годы стало популярным работать с кино или видео, Дэвид уже был влюблен в этот медиум. До встречи с ним я даже не подозревал, что в Великобритании существуют люди вроде него. Его верность делу и знания в области кино- и видеоискусства не имеют себе равных».

Цитата:
Захватывающие истории, далекие страны, обаятельные герои — всё это по-прежнему остается в центре внимания коммерческого кинопроизводства. Но уже на заре кинематографа стали появляться те, кто считал, что кино способно на большее. Эта книга о том, как художники влюбились в кино и стали сражаться за него и от его имени, постепенно отвоевав свое направление.

Ричард Осборн
«Теория кино. Краткий путеводитель»

Книга из той же серии (и написанная одним из ее авторов), что и «Теория искусства». На этот раз читателям рассказывается о теории кино. Является ли кино новым, абсолютно независимым видом искусства? Какое место оно занимает относительно «высокого» и «низкого» искусства? Реалистично ли кино по своей природе? Как кино связано с фантазией, бессознательным и сновидениями? — вот несколько из основных вопросов, которыми задается теория самого молодого искусства. Построенная как беседа, в одном измерении, между студентом и профессором, в другом — между исследователями и кинематографистами разных лет, книга рассказывает, как на кино смотрели (и как его смотрели) начиная с зарождения, заканчивая нашим временем, когда кино, телевидение и интернет сливаются в одну цифровую реальность.

Увлекательный краткий обзор споров о сущности искусства всех времен и народов — от росписей палеолитических пещер до постмодернизма

ИСКУССТВО

Теория искусств

Дэн Стёрджис, Ричард Осборн, Натали Тёрнер

Купить

Майкл Баскандалл «Тени и Просвещение»

Книга британского историка искусства Майкла Баксандалла посвящена теням и их роли в нашем зрительном восприятии, а также сравнению представлений о тенях в XVIII веке и в настоящее время. Начиная с введения в физику теней, Баксандалл переходит к дебатам XVIII века о роли тени в восприятии формы, а потом исследованиям ученых-когнитивистов и разработчиков компьютерного зрения в конце XX века. Автор задается вопросами: насколько важна проблема тени в научных и художественных поисках эпохи Просвещения, как эти поиски были связаны между собой и как они отозвались в информатике второй половины XX века; каково просветительское значение тени, то есть какова ее познавательная ценность; какова техническая функция тени в восприятии, в изобразительном искусстве и в информационных технологиях, например в робототехнике? За всеми этими вопросами обнаруживается более общая проблема понимания тени как когнитивного феномена, а вокруг них формируется междисциплинарная сеть, выявляющая неожиданные и поучительные пересечения физики и оптики XVIII века, живописи рококо и разработок в области искусственного интеллекта 1970–1980-х годов.

Цитата:
Я пишу это за столом, в солнечный день с небольшой облачностью. Слева и справа от меня стены комнаты. Та, что справа — новая, кирпичная, выкрашенная эмульсионной краской, с матовой, но ровной поверхностью. У подножья стены краска блестит от сырости. Та, что слева, гораздо старше, сквозь трещины в штукатурке видна необработанная поверхность песчаника, некоторые трещины явно пытались замазать цементом различной плотности. Эта стена тоже выкрашена белой краской, только более грубой, зернистой. Штукатурка содержит плотные частицы белого кремня, поэтому местами краска отваливается. Обнажившиеся участки стены пытались, хотя не везде, замазать другой, гладкой и более липкой краской, где валиком, а где просто смело орудуя кистью. Но в целом обе стены, и левая и правая, выглядят, тем не менее, почти идеально белыми, как в комнатах Гилкриста.

Когда солнце выглядывает или скрывается за облаками, уровень освещения резко меняется — ведь окна в комнате с трех сторон — и это доставляет порой неудобство. Стены, однако, остаются белыми — яркость, конечно же, не меняется. И всё же то ли из за чередования на белой стене прямого сильного и слабого рассеянного освещения, то ли по причине самого занимающего меня предмета, я остро ощущаю неописуемо сложную сеть окружающих меня мельчайших теней. Ее можно было бы назвать текстурой, словом, наводящим на мысль о чувстве осязания, но визуально она состоит из теней в почти чистом виде — множества собственных и производных теней и затененных зон. Микроструктура плоских поверхностей обеих стен доступна моему зрению исключительно благодаря теням.

Герт Ловинк
«В плену у платформы. Как нам вернуть себе интернет»

Во время локдауна большинству из нас пришлось окончательно сдаться в плен цифровым платформам, что сделало прорыв к новым формам совместности и самоорганизации еще более затруднительным — и еще более актуальным. Однако, как и в предыдущих работах, Ловинк не ограничивается критической диагностикой, а пытается обновить через острые вопросы и новые концепты теорию и практику медиа-активизма с прицелом на иное, коллективное будущее. Его критическое эссе посвящены изменениям в интернете, произошедшим за последние несколько лет, — от brexit-trump-covid19 и геополитического деления до культуры отмены, NFT и крипто-искусства.

Цитата:
Платформы берут свое и от экономики и общества. Они не просто монополизируют рынки: они ими владеют и формируют их. В то время как остальная экономика стагнирует, а центробанки подогревают рынки акций, Биг Тек вместо продуктивных инвестиций выкупает свои акции обратно. Таким образом мы оказываемся с интернетом, который ускоряет социальное и экономическое неравенство. «Я начинаю чувствовать себя как стриптизерша, только вместо жеста — новостная лента Substack, и все вокруг аплодируют, но почти никто не швыряет купюры», говорит Мишель Лхук, описывая зияющую щель между культурой «бесплатного» и честной оплатой авторского труда. Пока последние защитники рынка защищают статус-кво аргументами про потребительский выбор, пользователи смиряются со своим сервильным статусом. Отношения между платформой и пользователем можно рассматривать в духе диалектики господина и раба у Гегеля. Как только общественный договор заковывает пользователей, смесь зависимости и социального конформизма делает невозможным уход с платформы. Это то, что Янис Варуфакис вместе с Джоди Дин и рядом других авторов называют технофеодализмом.

Переиздания

Оливия Лэнг «Непредсказуемая погода»

Переиздаем работы Оливии Лэнг в серийном оформлении. «Непредсказуемая погода» — сборник ее эссе, написанных в 2010-е годы, хроника встреч жизни и искусства на фоне тревожных событий минувшего десятилетия. Она пишет о своих кумирах, знакомых нам по другим ее книгам (Кэти Акер, Дэвид Войнарович, Дерек Джармен), размышляет о знаковых фигурах десятилетия (Салли Руни, Крис Краус, Мегги Нельсон) и обращается к фрагментам собственной жизни. Так, например, в эссе «Дикарка» она описывает свой опыт жизни в лесу.

Цитата из предисловия к сборнику:
Я считаю, что искусству не обязательно быть прекрасным и возвышающим, и некоторые из наиболее привлекательных для меня произведений начисто лишены этих качеств. Что меня действительно волнует и что составляет общую тему для всех собранных здесь эссе и критических очерков, так это то, каким образом искусство служит делу сопротивления и вос- становления.

Оливия Лэнг «Тело каждого»

И еще одна книга Оливии Лэнг под новой обложкой. «Тело каждого. Книга о свободе» — это художественное исследование долгой борьбы за телесную свободу, от сексуального освобождения до феминизма и движения за гражданские права. Взяв за основу жизнь и идеи психоаналитика-расстриги Вильгельма Райха, Лэнг увлекает читателя в путешествие через веймарский Берлин в тюрьмы Америки эпохи Маккарти, исследуя разнообразные оттенки прямо понятой «свободы» и преграды, возникавшие на ее пути. Книга по форме похожа на «Одинокий город»: через истории других людей писательница показывает путь собственного становления. В «Теле каждого» мы видим как формировалось ее политическое Я — среди главных героев книги Сьюзен Сонтаг, снова Кэти Акер, Нина Симон, Кристофер Ишервуд, Андреа Дворкин и другие.

Цитата из главы о протестах в Вене в 1927 году:
Собрались гости, и, хотя они обсуждали бойню на улицах, Райх был уверен, что никто из них не видел ее воочию. Они говорили о ней так же, как обычно говорили о Гёте: культурно, сдержанно, интеллигентно, вежливо. Его объяло яростное чувство нереальности происходящего, и мысленно он представлял, как опрокидывает роскошный стол, и тарелки летят на пол. Снаружи всё еще продолжались протесты — в пригородах и на окраинах города, но на следующее утро стачку разогнал правый хеймвер. В последующие месяцы хеймвер получал финансирование от итальянских фашистов и местных промышленников, намеренных любой ценой восстановить былую имперскую мощь нации. В ближайшие годы почти все они встанут на сторону нацистов. Пока Райх сидел с друзьями за обеденным столом, в Австрии начинался подъем ультраправых. Увиденное на улицах Вены осталось с Райхом до конца жизни. Его преследовали воспоминания об изувеченной толпе и полицейских, подобных роботам; он еще этого не знал, но то был прообраз скорого будущего Европы.

Йозеф Рот «Берлин и окрестности»

В продолжение недавно переизданного сборника «Орнамент массы». Йозеф Рот, как и Кракауэр, описывает немецкое общество 1920-х — начала 1930-х годов. Писатель создает остроумную галерею городских типов и уличных сценок. Как искать работу? Как берлинцы отмечают новый год и что делают сразу после него? Как устроен новый технологичный быт? Наблюдательные зарисовки, написанные для газет создают панораму города. Во времена Веймарской республики Берлин оказался местом, где рождался новый урбанистический ландшафт послевоенной Европы. С одной стороны, город активно перестраивался и расширялся, с другой — война, уличная политика и экономическая стагнация как бы перестраивали изнутри его жителей и невольных гостей-иммигрантов. Динамическая картина этого бурлящего мегаполиса и сегодня читается как живой репортаж о жизни городских жителей.

Издание сопровождается архивными фотографиями.

Цитата из очерка «Как рецензируются книги»:
Редактор, отвечающий за отдел литературы, ведет отчаянную оборонительную войну на два фронта: против полчищ книг и против полчищ рецензентов. Вся его деятельность сводится зачастую лишь к стратегическим отступлениям. Многие из рецензентов, чьи опусы публикуются в газете, — это, так сказать, сданные редактором оборонительные рубежи. Особо отличившиеся в наступлении бойцы противника иногда исхитряются отхватить по десять — двадцать книг за раз — особенно перед Рождеством, когда ураганный огонь издательств полностью парализует волю редактора к сопротивлению. Он-то, бедняга, тешит себя мыслью, что избавился от лишней обузы. Наивный самообман!

Вместо двадцати книг он получит теперь двадцать рецензий. Между тем поместить двадцать книг в кладовку куда проще, чем поместить двадцать рецензий на страницах газеты. Большинство рецензентов пребывают в опасном заблуждении, что писать о книгах «легче», потому что сама книга — это ведь что-то уже написанное! И, казалось бы, «чего проще» изложить триста страниц в десяти строках! То есть вообще-то совсем недурственно написать вместо десяти строк двадцать. Однако искушенный рецензент знает: чем пространнее он напишет об одной книге, тем меньше книг дадут ему в следующий раз. А книги ему нужны. И не только ради того, чтобы писать на них рецензии, но и для пополнения собственной библиотеки. Ибо по древней и свято соблюдаемой традиции отрецензированные книги раз и навсегда переходят в собственность рецензента. Вот почему в квартирах окололитературных людей так много книг. Хотя доходы у них мизерные. Они кормятся со строки, а книги копят сотнями.

Репортажи Йозефа Рота из поездки в СССР в 1926 году

ПУБЛИЦИСТИКА

Путешествие в Россию

Йозеф Рот

Купить

Герт Ловинк «Критическая теория интернета»

Пока готовим к выходу новую книгу Герта Ловинга, решили переиздать его сборник, который запомнился многим своей версткой. В «Критической теории интернета» Герт Ловинг анализирует как цифровую повседневность — трансформацию жанра комментария, субъективность эпохи селфи и цифровой детокс; так и социальные практики и политические организации в медиа. Сегодняшнее состояние интернета разочаровывает многих, однако насколько оно неожиданно? Как воодушевление идеей децентрализованных сетей и анонимности обернулось централизацией платформ и коммерческой и государственной слежкой? Почему вся наша социальность вдруг сжалась в небольшом пространстве смартфона, которому уже через год суждено устареть?

Цитата:
Одна из менее повернутых на технике членов моей семьи как-то заявила, что она слышала, что Google намного проще и удобнее использовать, чем интернет. Ошибка прозвучала мило, но в чем-то она была права. Google не только стал лучше интернета, он берет на себя функции отдельных программ с ПК, так что получить доступ к информации в «облаке» можно с любого стационарного или мобильного устройства. Google активно подрывает автономность ПК как универсального вычислительного устройства и возвращает нас в темные дни, когда Томас Джон Уотсон из IBM предсказывал, что мировому рынку хватит пяти компьютеров. Ботаники всегда шутили об ошибочном хладнокровии бюрократов-мегаломанов, пытающихся предсказывать будущее, но если мы слегка обновим эту картинку, заменив пять компьютеров на пять крупных информационных центров Google по одному на континент, то окажемся не так уж и далеко от оценки Уотсона. Большинство пользователей, компаний, а также университетов и НКО с радостью расстаются с властью самостоятельно управлять своими информационными ресурсами. Кто-то даже утверждает, что Google возьмется за ядерную энергетику и ветряные двигатели. Не пора ли волноваться? Активист движения за права человека, хакер и разработчик браузера TOR Джейкоб Эпплбаум, также участвующий в проекте WikiLeaks, говорит так: «Я люблю Google и его сотрудников. Сергей Брин и Ларри Пейдж — классные ребята. Но я боюсь следующего поколения, которое получит контроль над компанией. Добровольная диктатура — это все еще диктатура. В какой-то момент люди поймут, что у Google есть вся информация на всех. В первую очередь, они могут отслеживать, какие вопросы ты задаешь в реальном времени. Они буквально могут читать твои мысли».

Джорджо Агамбен «Автопортрет в кабинете»

Переиздание поэтического эссе одной из главных фигур современной мысли Джорджо Агамбена. Проводя читателя по кабинетам, в которых ему доводилось работать, итальянский философ пытается выстроить свой автопортрет через находившиеся там вещи. Рассуждение о себе оказывается для Агамбена возможным не иначе как через речь о других: поэтах, философах, художниках, друзьях, которые создали его воспоминания и вдохновили его на письмо. Поэтому автопортрет философа оказывается неразрывно связан с Мартином Хайдеггером и его семинарами в Ле Торе, книгами Ханны Арендт, итальянской интеллигенцией и философскими размышлениями о природе памяти, любви и письме.

Цитата из предисловия к сборнику:
Что я делаю в этой книге? Не рискую ли я, как говорит Джиневра, превратить мой кабинет в маленький музей, по которому я веду читателей за руку? Не слишком ли меня много, хотя я хотел бы раствориться в лицах друзей и во встречах? Разумеется, обитать для меня означало проживать с максимально возможной насыщенностью эту дружбу и эти встречи. Но не взяло ли верх обладание над обитанием? на мой взгляд, я должен подвергнуться этому риску. Однако я хотел бы, чтобы одно было ясно: я — эпигон в литературном смысле слова, существо, которое порождает себя только за счет других и никогда не отрекается от этой зависимости, живя в постоянном, счастливом эпигенезе.

Новинки А+А

Наталья Демьяненко «Мой дом на воде»

Соломенные острова, плавучие дворцы, морские фермы, речные дебаркадеры, хаусботы, баржи, кварталы и целые города на воде — автор и иллюстратор этой книги Наталья Демьяненко знакомит читателей с самыми удивительными домами на воде и их жителями. Почему люди выбирают такой образ жизни? Как устроен их быт? Как в водной глади отражаются архитектура, технологии, традиции? Мы отправляемся в путешествие вокруг земного шара по рекам, океанам, каналам и озерам, воды которых защищают, кормят и служат домом. А еще они дают чувство особой свободы — и ответственности за нашу планету.

Читайте также:

Книги Ad Marginem в кино

07 Февраля / 2024

Общество запроса: гуглизация нашей жизни

30 Мая / 2019

«На что способен человек, постигший сердце сердца?»

09 Августа / 2022

Другие новинки:

Нон-фикшнSelf Study: Заметки о шизоидном состоянии

726 ₽

На полку

В корзину

КритикаПосткапиталистическое желание. Последние лекции

660 ₽

На полку

В корзину

Кино и театрТеория кино. Реабилитация физической реальности

935 ₽

На полку

В корзину

ИскусствоБрутальность факта: интервью Дэвиду Сильвестру

770 ₽

На полку

В корзину

Книжный магазин «Своя комната» — настоящий кочевник. За свою короткую жизнь он переезжал уже несколько раз, поэтому как никто другой знает самые интересные места города. Вместе с его командой отправляемся на прогулку по самым колоритным локациям Улан-Удэ. В попытках найти связь между прошлым и настоящим города, встретим двенадцать животных восточного календаря, увидим маскароны на фасадах купеческих домов и преодолеем 104 ступеньки к памятнику Ленина.

Гид составлен в рамках проекта Ad Marginem «Город глазами книжного» — площадки, на которой независимые книжные магазины рассказывают о важных и не всегда очевидных местах своего региона. Важная особенность «Города» в том, что он расширяет туристическую карту городов, дополняя ее взглядом изнутри — взглядом внутренних центров культуры, знающих о жизни своего региона как нельзя лучше.

В дальнейшем список книжных магазинов проекта будет только расширяться, чтобы «Город глазами книжного» стал масштабной и подробной картой России. Все доступные гиды можно посмотреть здесь.

Старый город

«Своя комната» расположена в историческом центре Улан-Удэ, который также называют Старым городом. Здесь сосредоточены сохранившиеся со времен поздней империи купеческие дома. До революции город назывался Верхнеудинск и основным видом занятости в нем была торговля. Дом, в котором расположен магазин, не исключение: раньше в нем находились торговые лавки купчихи Ширяевой. О первой домовладелице известно мало, но есть свидетельства, что она торговала тканями и жила весьма не бедно.

Прогуливаясь по центральным улицам, обратите внимание на резные наличники, маскароны, арки, гребешки на крышах. Они не похожи на декоративные элементы в других городах России. В них проглядываются традиционные символы: солнце, кони, цветы и колоски.

Арбат

По изначальному плану улица Большая (сейчас улица Ленина или Арбат) должна была соединять Свято-Одигитриевский собор с другим храмом на главной площади. Но второго собора не случилось, а случилась Площадь Советов с самой большой головой Ленина в мире.

Почти каждый дом, расположенный на Арбате, имеет интересную историю. Например, в двухэтажном доме Капельмана с атлантами когда-то открылись первые в городе кондитерская и кофейное заведение, в доме купчихи Борисовой — первый в мире электротеатр «Иллюзион». На Арбате находится и Музей истории города, где можно узнать о повседневной жизни Верхнеудинска.

Соцгородок ЛВРЗ

В 1930-е годы для работников Паровозоремонтного завода, как и во многих других городах СССР, построили соцгородок — постконструктивистский «город в городе» с широкими аллеями, больницами, школой, детскими садами и культурным центром.

Сейчас здесь живут не только заводчане, а гулять приезжают горожане и туристы. Одной из достопримечательностей района считается знаменитая каскадная лестница из 104 ступеней. Она гармонично встроена в архитектурный ансамбль и ведет от площади Славы к Дому культуры. Во главе композиции возвышается памятник Ленину (далеко не единственный в городе, но, пожалуй, самый динамичный).

Дацан Ринпоче Багша

Дацан Ринпоче Багша виден из любой точки Улан-Удэ. Он расположен на горе, поэтому со смотровой площадки храма открывается потрясающий вид на город и реку Селенгу. Дацан построили в 2004 году, и за 20 лет он стал местом паломничества буддистов со всей страны. Храм окружает «Дорога долгой жизни», на которой путника встречают двенадцать животных восточного календаря, буддийские наставления и беседки для отдыха и размышлений.

Адрес: Стрелецкая, 1

Бурятский театр драмы имени Хоца Намсараева

Буряад театр — единственный в мире, где ставят спектакли на бурятском языке. Но не бойтесь чего-то не понять, русскоязычным зрителям выдают наушники с синхронным переводом. В репертуаре театра можно найти спектакли по классическим произведениям бурятской, русской и зарубежной литературы.

Сейчас здесь идут спектакли «Детство Батожабая. Шалхуу Рабдан» по автобиографической повести известного бурятского писателя Даширабдана Батожабая, «Полёт. Бильчирская история» по мотивам «Прощания с Матëрой» Валентина Распутина и «Долгин» по роману «Волна» Тода Штрассера.

Здание театра — отдельное произведение искусства. На фасаде размещен барельеф с девушкой в традиционном наряде «Цветущая Бурятия». Элементы традиционной культуры встречаются и внутри: панно бурятской художницы Аллы Цыбиковой, занавес из конского волоса, люстры, стилизованные под традиционные серебряные украшения, и флорентийская мозаика, собранная из камней в Бурятии.

Адрес: Куйбышева, 38

Книги

«Привет, на связи калининградский книжный „Вторая культура“. Сейчас в команде нас всего двое, но иногда нам помогают наши друзья, как в случае и с этим путеводителем. Мы попросили Анастасию Юрчук, культуролога и гида, вместе с нами выбрать локации и рассказать про о них.

Мы очень любим Калининградскую область, ее природу и историю, и уверены, что это особое прекрасное место. Как и другие города, Калининград меняется со временем, некоторые маршруты и явления исчезают или преображаются. Мы хотели, чтобы путеводитель стал входной точкой, приглашением к более глубокому самостоятельному изучению Калининграда и области. Надеемся, что это сделает его более интересным».

Гид составлен в рамках проекта Ad Marginem «Город глазами книжного» — площадки, на которой независимые книжные магазины рассказывают о важных и не всегда очевидных местах своего региона. Важная особенность «Города» в том, что он расширяет туристическую карту городов, дополняя ее взглядом изнутри — взглядом внутренних центров культуры, знающих о жизни своего региона как нельзя лучше.

В дальнейшем список книжных магазинов проекта будет только расширяться, чтобы «Город глазами книжного» стал масштабной и подробной картой России. Все доступные гиды можно посмотреть здесь.

Порт

Жизнь в Калининграде неотделима от воды. Поэтому знакомство с городом начнем с порта, расположенного в устье реки Преголи. В XIV веке порт (тогда еще) Кенигсберга вошел в легендарный торговый союз нескольких государств – Ганзу. Сейчас же здесь можно полюбоваться зданиями немецких элеваторов и руинами мукомольного завода. Пока местные жители рыбачат на пристанях, мимо проплывают корабли и яхты (порт еще и место приписки знаменитого парусного судна «Крузенштерн»), работают огромные краны, а разноцветные грузовые контейнеры складываются в яркий пиксельный узор. В наши дни место постепенно обрастает креативными сообществами, кафе и ресторанами. За движением кораблей можно наблюдать из окон кофейни «Элеватор» или пиццерии «Браво Италия». В панорамном помещении фотостудии «Гранж» открывается захватывающий вид на всю акваторию порта, а к элеваторам и «Крузенштерну» можно подплыть во время байдарочного тура по городу.

Порт соединен с Балтийским морем длинным (43 км) судоходным каналом, который выходит в Калининградский залив в районе города Балтийска. Чтобы пройти это расстояние, судам требуется около трех часов. Самая интересная часть их пути – город Светлый. Там можно увидеть корабли, которые среди разноцветных сигнальных огней плывут, будто по земле.

Адрес: Правая набережная

Эллинги

Еще одно удивительное водное пространство города – район эллингов. Водно-моторные клубы (ВМК), или эллинговые сообщества – это небольшие поселения у воды, нечто среднее между гаражами и дачными поселками.

Само слово произошло от голландское слово «helling», что означает «гараж для постройки или ремонта лодок». Обычно эллинги имеют нескольких этажей. На первом размещается гараж, где хранится лодка (или яхта). Здесь же находится все необходимое для ее ремонта и обслуживания. На верхних этажах располагаются жилые помещения.

Эллинги бывают разными: от простых гаражей для хранения лодок, до благоустроенных коттеджей со всеми коммуникациями, террасой и небольшим придомовым участком. В таких строениях можно жить круглый год (но без права прописки), как и поступают многие владельцы. Чаще всего земля находится в аренде на 49 лет с последующим продлением договора. Единого стандарта оформления помещений нет, поэтому районы эллингов выглядят очень колоритно и напоминают фавелы, латиноамериканские трущобы. Некоторые постройки стоят прямо у воды и имеют собственные слипы – съезды для лодок на воду, остальные владельцы пользуются общественными спусками.

В таких районах люди живут, отдыхают, рыбачат, устраивают пикники, хранят яхты. Это очень тесное сообщество жителей, где все друг друга знают и с подозрением относятся к незнакомцам. Несмотря на это, на сервисах бронирования жилья периодически попадаются объявления о сдаче эллингов в краткосрочную или долгосрочную аренду, а на территорию водно-моторного клуба «Нептун», напротив Нового стадиона, можно попасть в рамках байдарочной экскурсии по реке Преголе.

Эллинговые сообщества есть в нескольких районах Калининграда: в русле Старой Преголи (например, ВМК «Нептун» напротив Нового стадиона), Новой Преголи (ВМК «Волна» рядом с ул. Литовский вал), в Ушаковском заливе (ВМК «Дельфин», «Прибой») и других.

Дом Советов

Дом Советов несколько раз появляется в кадре фильма «Honey Baby» финского режиссера Мики Каурисмяки. Главные герои роуд-муви начала 2000-х – калининградка Наташа и американский гитарист Том, которые случайно оказываются попутчиками по дороге из Берлина в Мурманск. В Калининграде американского музыканта знакомят с местным гостеприимством и приводят на масштабную подпольную вечеринку, которая проходит в стенах Дома Советов.

В фильме здание наполнено жизнью и принадлежит горожанам, но в реальной жизни оно так и простояло пустым более 30 лет, хотя было практически достроено. В одном из корпусов даже была завершена внутренняя отделка и установлены лифты.

Дом Советов – яркий представитель архитектуры советского модернизма начала 70-х гг. Он был построен рядом с Королевским (Кенигсберским) замком XIII века, руины которого взорвали по указу партийного руководства в конце 60-х. В Доме Советов, состоящем из двух башен, объединенных воздушными переходами, должны были располагаться региональная и городская администрации.

После развала Советского Союза здание так и не запустили в эксплуатацию, несколько десятилетий оно стояло заброшенным. Менялись лишь собственники и идеи по его восстановлению. В 2023 году начался процесс сноса. Дом Советов вслед за замком переходит в пространство городского воображаемого, где они по-прежнему соседствуют друг с другом.

Адрес: Шевченко, 2 к5

Ландшафтный парк на Ботанической

«Таинственный сад» в центре города, уголок зеленой природы и редких растений, о котором не знают даже многие горожане. Ландшафтный парк, или Botanischer Garten, располагается на месте старого сада Кенигсбергского университета. Он был передан учебному заведению для исследовательских целей из частного владения в XIX веке и считался одним из лучших ботанических садов Германии.

Во время Второй мировой войны территория парка сильно пострадала, многие растения и постройки спасти не удалось, поэтому долгое время на этом месте находились огороды и руины. Сейчас здесь располагается детский эко-центр. Вход на территорию платный.

Здесь можно найти много редких растений: несколько деревьев гинкго билоба, багрянник японский, тюльпанное дерево, магнолию, бархат амурский и другие. Замечательная идея в будний день ненадолго заглянуть в этот скрытый от посторонних глаз сад, передохнуть, набраться сил и отправиться дальше по своим делам.

Адрес: Ботаническая, 2

Куршская коса

Куршская коса завораживает своими бесконечными безлюдными пляжами и возможностью случайной встречи с дикими животными. Здесь каждый раз открываются неизведанные лесные маршруты и ощущается обособленность от остального мира. В мае тут начинает цвести «Лунник оживающий». Его жемчужные плоды в форме полумесяца сохраняются всю осень, а зимой делают территорию еще более загадочной.

Куршская коса является самым большим и протяженным (98 км) дюнным ландшафтом в мире. С 2000 года входит в список Всемирного культурного и природного наследия ЮНЕСКО. С одной стороны полоску суши омывают соленые воды Балтийского моря, с другой –– пресный Куршский залив. На песчаном полуострове столетиями ведут диалог песок, ветер и деревья.

В настоящее время территория косы разделена между Литвой и Россией. На российской стороне можно прогуляться в Королевском бору с реликтовым лесом, подняться на высоту Мюллера, откуда открывается величественный вид на море и залив, понаблюдать за перелетными птицами на исторической орнитологической станции «Фрингилла», полюбоваться озером Лебедь в поселке Морское.

С 2022 года в Калининград на самолете можно попасть только через нейтральные воды Балтийского моря, поэтому теперь авиамаршрут пролегает над Куршской косой. Место у иллюминатора позволяет увидеть полосу берега и песчаные дюны, нависающие над водой. Такая встреча с Балтикой каждый раз оказывается волнующей.

Книги

Основательница книжного магазина «Чарли» Аня Кадикова придумала его как живое и комфортное книжное пространство для себя и таких, как она, поэтому много лет работала на кассе вместе с командой. Каждый из сотрудников оказался здесь со своим читательским багажом, исследованиями, открытиями и азартом в поисках истины.

«Мы поддерживаем инициативы локальных проектов, которые отзываются нам сердцем — ценностями и принципами, творческим импульсом. Мы выбираем партнерство на равных, часто без больших денег, но с верой в результат и лучшее будущее» — говорит Аня.

«Растенишная», камерный иммерсивный театр и самый вкусный фильтр на смородине. Об этих и других удивительных находках Краснодара читайте в путеводителе.

Гид составлен в рамках проекта Ad Marginem «Город глазами книжного» — площадки, на которой независимые книжные магазины рассказывают о важных и не всегда очевидных местах своего региона. Важная особенность «Города» в том, что он расширяет туристическую карту городов, дополняя ее взглядом изнутри — взглядом внутренних центров культуры, знающих о жизни своего региона как нельзя лучше.

В дальнейшем список книжных магазинов проекта будет только расширяться, чтобы «Город глазами книжного» стал масштабной и подробной картой России. Все доступные гиды можно посмотреть здесь.

Растенишная «Ботанка»

Магазин комнатных растений и дружелюбная мастерская, где хозяйка Светлана подскажет, как сохранить и приумножить зеленых питомцев. Оранжерея заботы и наши великие соседи на втором этаже дореволюционного дома. Света – воплощение внимания к каждому растению, кошке и человеку, а сам магазин –– оазис жизни в жаркое южное лето.

Адрес: Красная, 69, 2 этаж

ПетровВодкин

Одно из самых «олдовых» мест центра находится в двух шагах от книжного. Бар «ПетровВодкин» –– образцовый пример южной гастрокультуры. Здесь с большим вниманием относятся к тому, как и чем кормят людей. Бар ставит настойки на сезонных ягодах, а шефы, легендарные соосновательницы проекта Foodrider Даша Томилина и Даша Щетинина, лично знакомы с каждым кубанским фермером и знают, кто лучше всех делает сыры, варит сидр и печет хлеб.

Адрес: Чапаева, 85

SNOVA

Магазин одежды, где меняется отношение к ношению одежды и качеству жизни. У входа вас ждет огромный желтый мусорный бак, куда можно сдать свои старые вещи. Часть из них отправится на переработку, а часть вернется в оборот. Основательница SNOVA Света объединила в одном месте все тренды осознанного потребления: кастом, апсайклинг и селективный секонд.

Адрес: Красная, 139

Ренессанс

В одном из купеческих домов города расположился камерный иммерсивный театр. Здесь с большим вниманием относятся к чувству и эксперименту. Спектакли за час «пересобирают» жизненные установки взрослых, детские лаборатории ставят Брэдбери, а основательница и вдохновительница проекта Даша Феленкова находится в постоянном поиске новых форм диалога со зрителем.

Адрес: Красная, 100

Booker

Кофейня нашей мечты: интерьер в стиле Уэса Андерсона, кураторская библиотека с книгами об искусстве, фотографии и философии. Лекционный зал всегда встречает цветами, книгами, кинопоказами, лекциями городских просветителей и писательницами. Здесь же можно найти самый вкусный фильтр на смородине и великолепную хозяйку Маргариту Чиндяскину, чей взгляд всегда внимателен к деталям.

Октябрьская, 91

Книги

Книжный магазин «Что делать?» открылся в Твери летом 2020 года, в разгар ковида. До 2014 в городе существовал букинист, доставшийся в наследство от советской эпохи. После его закрытия все ненужные книги стали свозить в макулатуру, но теперь все пылящиеся на полках экземпляры домашних библиотек с радостью принимают тут.

«У нас нет каталога, книжки не расставлены по алфавиту, цены подписаны карандашом. Мы стараемся относиться к работе творчески, а для этого пространству нужен слегка упорядоченный хаос. К тому же, хочется, чтобы букинист был местом поисков и неожиданных находок. Тем не менее, литература разбита по рубрикам, а сотрудники всегда помогут найти нужную книгу.

Этот гид — миниатюрная карта центра Твери, на которой мы отметили места, с которыми дружим и куда рекомендуем зайти в гости. Их, конечно, намного больше, но мы расскажем о командах, с которыми сотрудничаем не первый год, и архитектурных памятниках, которые кажутся нам наиболее интересными».

Гид составлен в рамках проекта Ad Marginem «Город глазами книжного» — площадки, на которой независимые книжные магазины рассказывают о важных и не всегда очевидных местах своего региона. Важная особенность «Города» в том, что он расширяет туристическую карту городов, дополняя ее взглядом изнутри — взглядом внутренних центров культуры, знающих о жизни своего региона как нельзя лучше.

В дальнейшем список книжных магазинов проекта будет только расширяться, чтобы «Город глазами книжного» стал масштабной и подробной картой России. Все доступные гиды можно посмотреть здесь.

Рельсы

Культурный центр «Рельсы» — команда энергичных молодых людей, которые организуют в Твери лекции, мастер-классы и фестивали. Помимо прочего, в Рельсах есть интересная публичная библиотека с книгами по архитектуре, дизайну, искусству, философии и урбанистике.

Мы часто ходим друг к другу на мероприятия, делимся идеями и книгами. Благодаря этому сотрудничеству часто знакомимся с новыми людьми. Так, несколько лет назад в центре проходила лекция главного редактора издательства libra Александра Филиппова-Чехова. После лекции мы пригласили Александра в «Что делать?». Итогом встречи стало сотрудничество с издательством, чьи книги и сейчас можно найти на наших полках.

Адрес: Трёхсвятская, 18а

Дворец пионеров

Тверь традиционно воспринимается как древний город, однако нам очень дороги уникальные проекты советского модернизма, которые здесь тоже встречаются. Дом Пионеров — один из них. Здание было спроектировано при участии И. И. Леонидова, одного из самых значимых архитекторов русского авангарда. В конце 1920-х годов здесь планировали разместить фабрику-кухню, однако в 1930-х план изменили — и в 1939 году открыли Дом Пионеров. Сейчас он нуждается в ремонте, но все еще впечатляет конструктивистской самобытностью.

Адрес: Дарвина, 3

Христорождественский монастырь 

Первые упоминания о монастыре встречаются в 1514 году. Кто был его основателем точно не известно, но легенда гласит, что его построили по благословению святителя Арсения, епископа Тверского.

В Смутное время монастырь был разорен, однако в XVII веке стал благоустраиваться вновь. Долгое время все монастырские постройки оставались деревянными, современный классицистический вид ансамбль обрел только в XIX веке. Однако, одно из самых интересных зданий монастырского комплекса — Собор Воскресения Господня — было построено в начале XX века в неорусском стиле.

Адрес: 1-ый Пролетарский поселок, 1а

Морозовский городок

Создание Морозовских казарм стало одним из первых в истории России экспериментом по созданию целого микрорайона с нуля. Комплекс из более чем 50-ти промышленных и жилых зданий строили в конца XIX по начало ХХ века для Товарищества Тверской Мануфактуры. Потрясающей красоты здания из красного кирпича сочетают в себе черты неоготики и модерна.

Первым, в 1858 году, было построено здание фабрики «Тверской мануфактуры», а уже затем — жилые дома для рабочих, инженеров и служащих, больничные пункты, театр, библиотека, полицейское отделение, магазины. Сейчас большая часть зданий полуразрушенная, хотя в некоторых домах до сих пор живут люди.

Адрес: Двор Пролетарки, 47

Ботанический сад

Изначально садом владел самый древний в городе Отроч монастырь, потом территория неоднократно переходила из рук в руки. В 1989 года сад стал частью Тверского Государственного Университета. В нем работают и проходят практику студенты-биологи, проводятся фестивали и образовательные программы, в которых мы с удовольствием принимаем участие.

Адрес: переулок Шевченко, 16

Книги

Тульский историко-архитектурный музей (ТИАМ) формирует ядро культурно-выставочной жизни города. Среди семи площадок и филиалов не последнее место занимает не так давно открывшийся магазин «Подумать только. Книжный в ТИАМе».

Он, дом Крафта, Дом Белявского, музейный двор, «Нимфозориум» и усадьба «Богучарово» несомненно входят в обязательный маршрут любого туриста. В своем небольшом путеводителе по Туле команда магазина подробно рассказывает о них и других исторических точках на карте родного города.

Гид составлен в рамках проекта Ad Marginem «Город глазами книжного» — площадки, на которой независимые книжные магазины рассказывают о важных и не всегда очевидных местах своего региона. Важная особенность «Города» в том, что он расширяет туристическую карту городов, дополняя ее взглядом изнутри — взглядом внутренних центров культуры, знающих о жизни своего региона как нельзя лучше.

В дальнейшем список книжных магазинов проекта будет только расширяться, чтобы «Город глазами книжного» стал масштабной и подробной картой России. Все доступные гиды можно посмотреть здесь.

Всехсвятское кладбище

Самое старое кладбище Тулы было основано в 1772 году. Именно здесь похоронены многие известные туляки: купцы, промышленники, мастера-оружейники, врачи и государственные деятели. ТИАМ — правопреемник музея «Тульский некрополь», который вырос из общественного движения по защите кладбища от сноса. В позднесоветское время на его месте собрались проложить автомобильную дорогу.

Сейчас вместе с городскими службами ТИАМ изучает захоронения и ухаживает за территорией некрополя. При желании поучаствовать в этом может любой. Музейный проект «СоХранители» ​ дает возможность волонтерам, партнерам и спонсорам внести свой вклад в защиту исторических кладбищ Тулы.

Адрес: Льва Толстого, 79

Школа ФЗУ

Школа фабрично-заводского ученичества была построена в 1930 году. Здание заняло место разрушенного после революции Казанского храма XIX века. Именно его кирпич можно разглядеть в стенах школы ФЗУ, главного памятника конструктивизма города.

Адрес: Металлистов, 2а

Храм Святых Апостолов Петра и Павла 

Единственный в Туле католический костел построили в 1896 году на средства прихожан по проекту тульского губернского архитектора Эвариста Сковронского. Рядом с храмом всегда тенисто и по-европейски красиво.

Адрес: Льва Толстого, 85

Искра

В дореволюционных зданиях расположились кафе, рестораны, магазины и практически обязательный для таких мест барбершоп. Здесь можно выпить приличный кофе, попробовать, кухню разных континентов, послушать вполне приятную музыку и насладиться атмосферой расслабленного отдыха. Помимо этого, «Искра» примечательна своими арт-объектами, которые обновляются каждый сезон. Вечером же, когда зажигаются фонари и гирлянды, это место дает надежду на лучшее будущее.

Пространство находится на пересечении двух исторических улиц: Благовещенской, названной в честь самого старого в городе храма, и Советской (ранее Посольской). Совсем рядом располагаются Тульский кремль, пешеходная улица Металлистов и Казанская набережная. Вместе они составляют комплекс «Музейный квартал».

Адрес: Советская, 11

Дом Белявского

Постоянная экспозиция этой площадки ТИАМа – «Старая тульская аптека» –– рассказывает о секретах фармацевтики XIX века, более чем столетней истории самой популярной аптеки города и судьбах ее владельцев, Белявских-Адерманов. На втором этаже дома находится пространство для временных выставок, лекций, дискуссий и художественных практик.

За Домом Белявского и соседним Домом Крафта расположен наш музейный двор. Летом мы устраиваем здесь поэтические чтения, концерты и кинопросмотры. Раз в два года, в середине июня, тут проходит фестиваль новой российской анимации «Сartoon’ная ночь». Ночные показы и артист-токи – неотъемлемая часть программы.

Адрес: пр-т Ленина, 27

Книги

Пять лет назад первыми на полках «Простой неформальности» оказались книги издательства Ad Marginem. В 2022-м году небольшая книжная лавка при центре современного искусства «Артсерватория» выросла в отдельный магазин. Теперь книжный целиком занимает место бывшего музея на территории главного арт-кластера Хабаровска — ЛТ3. Именно с него команда магазина и начинает свой рассказ о городе.

Гид составлен в рамках проекта Ad Marginem «Город глазами книжного» — площадки, на которой независимые книжные магазины рассказывают о важных и не всегда очевидных местах своего региона. Важная особенность «Города» в том, что он расширяет туристическую карту городов, дополняя ее взглядом изнутри — взглядом внутренних центров культуры, знающих о жизни своего региона как нельзя лучше.

В дальнейшем список книжных магазинов проекта будет только расширяться, чтобы «Город глазами книжного» стал масштабной и подробной картой России. Все доступные гиды можно посмотреть здесь.

ЛТ3

ЛТ3 (Эл-Тэ-Три) находится на улице Льва Толстого, 3 — отсюда и название. Это самоорганизованный арт-кластер с мастерскими, кафе и магазинами, которые стали точкой притяжения творческой молодежи города. В доме соседствуют «Вторник», детские мастерский «КнижЖучки», гончарная мастерская «Колокол», студия современного танца «Вверх ногами» и наш книжный «Простая Неформальность».

Здание было построено в 1902-м году для нужд военных топографов, в советское время здесь была типография, в которой печаталась главная газета Дальнего Востока «Тихоокеанская звезда». Не так давно оно попало в частные руки. Дом отреставрировали и — о, чудо! — сдали молодым предпринимателям, которые потеснили, кажется, продуктовый магазин.

Сейчас здание признано памятником архитектуры. К нему примыкает сквер Землеустроителей с маленьким фонтанчиком и скамейками, а неподалеку располагаются два зеленых парка: детский парк им. Гайдара и хабаровский «Центральный парк» — Динамо.

Адрес: Льва Толстого, 3

Набережная Амура 

Набережная или «Набка» — визитная карточка города. Она пересекает главную ландшафтную особенность Хабаровска «три горы, две дыры». В честь нее местные называли город еще с дореволюционных времен. «Три горы» — три холма, на которых находятся центральные улицы, а «две дыры» — ведущие к реке широкие бульвары между ними.

Красивая и просторная набережная простирается вдоль Амура. Эта крупная река входит в десятку самых длинных рек мира. Китайцы называют Амур «Хэйлунцзян» (в пер. — «Река черного дракона»). По легенде, в давние времена добрый черный дракон, обитавший в реке, победил злого белого дракона, который топил лодки и мешал людям рыбачить. Победитель остался жить на дне реки, поэтому воды Амура такие темные.

На набережной можно увидеть левый, китайский берег, прогуляться до музея «Амурский утес», увидеть «кладбище» советских скульптур и попробовать мороженое. Камелия — лучшее мороженое по версии любого хабаровчанина. Выбор «Неформальностей» –– чернослив и голубика.

Адрес: Набережная Адмирала Невельского

Дом-Коммуна

Дом-коммуна предназначался для работников НКВД Дальневосточного края. Утопический памятник является единственным реализованным проектом авангардного жилья на Дальнем Востоке. Хабаровский дом соответствует всем заповедям коммунистического быта: минимум личного пространства, максимум коммунальных удобств. Внутри дома находились детский сад, столовая, тренажерный зал и прачечные.

В личных комнатах жители коммун только спали, а свободное время проводили вместе в галереях-коридорах. Они превращают здание в настоящий лабиринт: можно зайти в одном месте, а выйти в совсем другом.

Адрес: Муравьева-Амурского, 25

Мир говорящих машин

Не будем перечислять классические городские музеи, хотя и в них есть что
посмотреть. Например в Дальневосточном Художественном есть настоящий Тициан, доставшийся региональному музею в 1930-е годы по ошибке.

Расскажем про частный музыкальный музей «Мир говорящих машин». Он очень уютный, расположен в старом деревянном доме, как шкатулка, полном сокровищ. Здесь можно найти патефоны, граммофоны и другие «говорящие машины» 1880–1980-х гг. из семейной коллекции основателей музея (и не только). Помимо истории звукозаписи и музыки, здесь можно узнать и о «дальневосточной повседневности» тех времен.

Адрес: Фрунзе, 50

Театр Юного зрителя

У многих слово ТЮЗ ассоциируется исключительно с детскими спектаклями, но в случае с Хабаровским ТЮЗом это не совсем так. Помимо замечательных детских спектаклей здесь ставят и лучшие «взрослые» спектакли города. В насыщенной афише можно найти и переосмысление классиков («Старший сын» по пьесе Вампилова, «Три сестры. Отрывки. Отражение» по Чехову), и авторские проекты («Сказка про то, как
маленький Акле планету спасал» Виталия Фёдорова).

Между нами есть правило, если ценишь театральное искусство, на некоторые спектакли нужно сходить именно в ТЮЗ. Душераздирающий «Три сестры. Отрывки. Отражение» — один из таких. Также театр является площадкой знаменитого ежегодного фестиваля театров Дальнего Востока. В нем принимают участие труппы из Магадана, Якутска, Владивостока, Уссурийска, Улан-Удэ, Благовещенска, Комсомольска-на-Амуре, Хабаровска, а также с Сахалина и Камчатки.

Адрес: Муравьёва-Амурского, 10–12

«Бар Вторник»

Пройдемся по общепиту. Наш путеводитель неформальный, так что будем рассказывать только про свои любимые места. Первое из них — «Бар Вторник», классный городской бар с азиатским вайбом. Он назван в честь самого продуктивного дня недели: когда в работу уже втянулись, а до выходных еще далеко.

В Хабаровске целых два «Вторника». Первый находится на первом этаже ЛТ3. Сколько бейглов, боулов, «бананабредов» мы там съели, сколько литров чая и кофе мы выпили — не счесть. Второе заведение на ул. Комсомольской заняло трехэтажный особняк. На первом этаже готовят, на втором едят, на третьем наслаждаются жизнью — это пространство для кинопоказов, вечеринок, выставок и маркетов. В теплое время можно сесть и в уютном дворике. Что есть (наш выбор): сет бейглов, рамен со свининой, поке с лососем, торт «Клубника-шпинат», запивать это все следует клубничным пивом или соджу-сауэр.

Адреса: Льва Толстого, 3; Комсомольская, 64

Бар «Забрели»

Еще одно классное место, которое открыли наши хорошие знакомые, специализируется на блюдах с дальневосточным духом и настойках. Атмосфера бара напоминает уютный джазовый клуб, в котором проходят концерты и литературные вечера. Тут даже есть книжный уголок с литературой Дальнего Востока из личной библиотеки основателей. Что есть (наш выбор): папоротник с говядиной, форшмак, цветная капуста с ореховым соусом, запивать кремовой лимончеллой или сетом настоек «БАМ».

Адрес: пер. Дьяченко, 2

Teach me how to drink

И завершить хотим любимым секретным баром — Teach me how to drink, в народе — «тичми». Ищите его в углу промышленных пространств на Некрасова 44а. Вам нужна серая дверь, если лампа горит — значит бар открыт, звонок в домофон и вы оказываетесь в другом мир. Снаружи есть уютный дворик, внутри авторские коктейли, дружелюбная атмосфера и вкусная еда. Наш выбор: «Пенициллин» (он тут образцовый) и «Хот-дог от Витали».

Адрес: Некрасова, 44а

Книги

Книжный магазин «Переплет» находится в центре Иркутска, в бывшем доме купца Сибирякова. В конце XIX века его место занимал Дом призрения бедных, позже там расположился госпиталь, затем здание разделили на коммунальные квартиры. Дух коммуны не отпускает его и по сей день. Сейчас книжный с удовольствием делит здание с Центром современного искусства «Огонь» и колледжем культуры.

Улица, на которой стоит магазин, носит имя французского революционера Жан-Поля Марата. Когда-то она называлась Луговой, по ней гнали скот на пастбища, расположенные в районе современного Драмтеатра. Театр — одна из главных достопримечательностей города, но книжники из «Переплета» в своем маршруте решили рассказать о домах «из кружева», лучших местах для провальных свиданий и наблюдений за черными белками.

Гид составлен в рамках проекта Ad Marginem «Город глазами книжного» — площадки, на которой независимые книжные магазины рассказывают о важных и не всегда очевидных местах своего региона. Важная особенность «Города» в том, что он расширяет туристическую карту городов, дополняя ее взглядом изнутри — взглядом внутренних центров культуры, знающих о жизни своего региона как нельзя лучше.

В дальнейшем список книжных магазинов проекта будет только расширяться, чтобы «Город глазами книжного» стал масштабной и подробной картой России. Все доступные гиды можно посмотреть здесь.

Набережная Ангары

Сложно представить, что есть города, в которых нет левого и правого берега, а дорогу нельзя объяснить словами: «Идите в сторону воды!». Набережная Ангары (дочери Байкала, совершившей побег из-за любви, по-научному «единственной вытекающей из озера реки») — место, где прошла юность большой части коллектива.

Здесь назначались самые важные и проходили самые провальные свидания, здесь же сегодня часто можно встретить директора «Переплета» верхом на велосипеде. Главная набережная официально называется бульваром Гагарина. Неподалеку от нее также располагаются Нижняя и Верхняя Набережные. Гулять приятно везде!

Адрес: б-р Гагарина

Яйцо на Канадзавы

Рядом с «Переплетом» находится одна из самых маленьких улиц города — улица Канадзавы, названная в честь японского города-побратима Иркутска. До революции она называлась Пирожковским переулком, а в советские годы годы он был переименован Банковский.

Центром притяжения улица туристов улица стала лишь в 1994 году, когда здесь установили необычный памятник русско-японским отношениям. Две половины монумента символизируют Россию и Японию, а каменное яйцо спереди — начало дружбы между странами. В 1992 году о событиях, послуживших поводом для установки памятника, киностудия «Ленфильм» и японские кинематографисты сняли фильм «Сны о России».

Иногда перед Пасхой яйцо можно увидеть хулигански окрашенным. Как-то его даже пытались похитить, но смогли только откатить. Все-таки весит оно 160 кг. Кстати, это не единственный памятник на улице. Неподалеку от него можно найти каменный фонарь котодзи-торо, получивший свое имя благодаря сходству с японским музыкальным инструментом кото.

Адрес: Канадзавы, 1

«Кружевной» дом

Так в Иркутске называют Дом купцов Шастиных. Он был построен в конце XIX века и в то время ничем не отличался от других купеческих домов. Современный вид здание приобрело в 1907 году, когда его владельцем стал купец Аполлос Шастин. Он выстроил на месте сгоревшей в пожаре городской усадьбы деревянный дом в стиле русского барокко. Наличники и декоративные элементы на крыше и фасаде здания сделаны так искусно, что напоминают кружева. Именно они еще в конце XIX века вдохновили А. П. Чехова назвать Иркутск единственным городом Сибири с европейской атмосферой.

Сегодня памятник деревянного зодчества — визитная карточка города, но так было не всегда. За годы советской власти здание пришло в аварийное состояние. К счастью, в 1999 году оно дождалось капитального ремонта и сегодня здесь размещается представительство Дома Европы.

Адрес: Фридриха Энгельса, 21

Памятник адмиралу Колчаку

Это единственный в стране памятник адмиралу и Верховному правителю России в период с 18 ноября 1918 по 7 февраля 1920 год. Шума вокруг него было и до сих остается много. Монумент установили в 2004 году, приурочив его открытие к 130-летию со дня рождения Александра Колчака. Пятиметровый памятник из меди стоит на берегу Ангары, около Знаменского монастыря — предполагаемого места расстрела адмирала большевиками.

Появление этого памятника в Иркутске –– не случайность. Именно Александр Колчак в 1919 году подписал указ об открытии Иркутского государственного университета. Здесь же, в Харлампиевской церкви, он венчался со своей женой, Софьей Омировой.

Адрес: Ангарская, 14

Парк им. Парижской коммуны

Парк основали в 1920 году, а позже на этой территории был обнаружен некрополь, возраст которого оценивается примерно в 6–7 тысяч лет. Это единственный в мире некрополь эпохи верхнего палеолита, сохранившийся в центре города. Местные артефакты можно найти в археологических лабораториях ИГУ и музеях.

Парк был и остается популярным среди горожан местом отдыха. Летом, когда трава густая и сочная, его холмы напоминают Шир — умиротворенное место, где жили хоббиты из «Властелина колец». В теплую погоду здесь приятно слушать пение птиц, улыбаться собакам и их владельцам, восхищаться спортсменами, вышедшими на пробежку со стадиона «Байкал». Не забудьте взять с собой на прогулку кедровых орехов, чтобы угостить ими черных белок. Родом они не из Сибири, а из Северной Америки, вот такой парадокс.

Адрес: Касьянова, 19

Книги

Молодой книжный магазин «Карта мира» рассказывает о самых любимых местах своего города. В его гиде — авантюрный пицца-бар, самый маленький паб Новосибирска, кинематографичный пляж Обского моря, городская набережная, сибирская Флоренция и многое другое.

«Если посмотреть на список официальных достопримечательностей Новосибирска, то в нем увидишь все самое большое: самую длинную прямую улицу, самый длинный метромост, большой купол Оперного театра, здоровенный зоопарк. Но мы водим гостей города в места, напротив, маленькие — часто не попадающие в путеводители, открытые допоздна и не всегда сразу принимающие посетителей. Но уж если приняли — вы будете возвращаться сюда при каждом визите» — говорит команда книжного.

Гид составлен в рамках проекта Ad Marginem «Город глазами книжного» — площадки, на которой независимые книжные магазины рассказывают о важных и не всегда очевидных местах своего региона. Важная особенность «Города» в том, что он расширяет туристическую карту городов, дополняя ее взглядом изнутри — взглядом внутренних центров культуры, знающих о жизни своего региона как нельзя лучше.

В дальнейшем список книжных магазинов проекта будет только расширяться, чтобы «Город глазами книжного» стал масштабной и подробной картой России. Все доступные гиды можно посмотреть здесь.

Бар Memories

Несколько лет назад Денис, один из основателей бара, съездил в США. Оттуда он привез мечту открыть в Новосибирске демократичный американский пицца-бар — и немедленно ее исполнил. Сюда мы ходим и на ланчи, и на «Вечера стыдных песен», здесь же заказываем пиццу на корпоративы и отмечаем праздники. Поэтому именно Memories мы позвали организовать бар на открытии «Карты мира». Ребята всегда готовы на любые авантюры: Фестиваль сложных щей? Книжный пельменный клуб? Аукцион плохих книг? В деле!

Кроме этого, бар организует выставки местных художников, паблик-токи, а также активно развивает и популяризует DJ-сообщество в Новосибирске. Сложно сказать, чего в Memories нет — и мы ужасно рады, что магазин от бара теперь через дорогу.

Адрес: Ленина, 20

Рюмочная «Центральная»

Эта небольшая классическая рюмочная открылась около полугода назад, но уже очень нам полюбилась. Сюда стоит зайти за приятным меню (попробуйте школьную пиццу), ассортиментом настоек и атмосферой: дизайн помещения выполнен в стиле несуществующей станции метро, а в уборной можно зависнуть перед телевизором, который показывает старые выпуски «О.С.П.-студии» или «Сейлор Мун».

Адрес: Ленина, 3

Паб Mr. O’Neill’s

Самый маленький паб города. Постоянники, чьи фотографии расклеены на стенах и колоннах уже почти в два слоя, называют его просто «Барчик». Этот классический ирландский паб с небольшим выбором пива и закусок внутри намного больше, чем снаружи. В день Святого Патрика и день рождения бара сюда набивается так много людей, что, на первый взгляд, невозможно физически. Здесь в любое время обязательно встретишь знакомых, услышишь новую сплетню — или породишь свою.

Адрес: Орджоникидзе, 23

Театр «Старый дом»

Чтобы не сложилось впечатление, что книготорговки Новосибирска ходят только по барам, отправим вас в театр. Наш любимый — «Старый дом» на Речном вокзале, который в этом году отметил девяностолетие. В наших же сердцах он укрепился около десяти лет назад, когда из традиционного муниципального драматического театра, он превратился в одну из самых смелых театральных площадок страны. Театр открыт и для именитых столичных режиссеров, и для дебютантов. Помимо громких премьер здесь проходят лаборатории для драматургов, экспериментальные программы, — и не было года без номинации на Золотую маску. Особенно рекомендуем «Остановку» Юрия Квятковского и «Sociopath/Гамлет» Андрея Прикотенко.

Адрес: Большевистская, 45

Набережная ЖК «Европейский берег»

У Новосибирска есть и официальная городская набережная, отреставрированная до приличного вида несколько лет назад — на том же Речном вокзале, рядом с театром «Старый дом». Правда, гостей в летнее время мы зовем чуть дальше по Оби, на набережную у дома. Номинально она относится к молодому жилому комплексу, но фактически — любимое место прогулки всех горожан. Здесь есть сап-станция с прокатом, а еще открывается красивый вид на Бугринский мост, до которого легко дойти пешком и подняться на его пешеходную часть. Каждый год, вместе с увеличением застройки района, набережная разрастается, и вдоль берега открывается все больше спешелти-кофеен, ресторанов и необычных заведений вроде котокафе. А на самой набережной строятся детские и спортплощадки, а также комфортные места для работы и отдыха. Этот текст частично там и написан.

Адрес: улица Заровного

Зимний пляж Обского моря

Солнце, море и кураж — это все Центральный пляж! Эта надпись круглый год встречает всех заезжающих на пляж Обского моря (так называют Обское — с ударением на второй слог — рукотворное водохранилище из-за его размеров), но мы любим звать сюда гостей в несезон. Летом это обычный, вполне обустроенный пляж с барами, кабинками, фотогеничными качелями и толпами людей. А вот осенью, зимой и ранней весной это место силы. Вода в море замерзает и делает пейзаж совершенно киношным, а железная дорога по другую сторону окончательно переносит тебя из реального мира и большого города в декорации еще не снятого артхаусного фильма или инди-клипа.

Расточка

На левый берег Новосибирска с закрытием «Икеи» мы стали ездить существенно реже, но места для впечатлений никуда оттуда не делись. Даже появились новые — например, насыщенная культурная программа проходит в бывшей водонапорной башне на улице Маркса. Летом приятно прогуляться по улице Станиславского вдоль красивых сталинок (не забудьте заглянуть в легендарную Пышечную в доме номер 11). А оттуда, если еще не стемнело, вызывайте такси до микрорайона Расточка.

Он назван так в честь завода шлифовальных станков, вокруг которого построили первые дома. Позже, в 1950-е годы, по проекту архитектора Майкова тут возвели «итальянский» жилой комплекс с арками и фонтанами. Он пришел в упадок через тридцать лет, когда завод закрылся, и многие жители покинули дома. Сейчас этот эффектно ветшающий район называют сибирской Флоренцией и эпохой Вырождения. За колорит и хрупкость его очень любят фотографы, а за криминальную историю 1980–90-х — любители экстремального туризма.

Книги

«Мастер медийной самодраматизации» Кристиан Крахт — фигура, регулярно мелькающая в СМИ. Он виртуозно создает желаемый медийный образ, чтобы потом использовать его в собственных целях: например, стать персонажем романа о самом себе. Редактор его новой книги «Евротрэш» Анастасия Квачко рассказывает, каким автора видят немецкие СМИ.

Анастасия Квачко

Редактор Ad Marginem

«Кристиан Крахт — очень умный парень»

FAZ, NZZ, Spiegel, Süddeutsche Zeitung, TAZ, Deutschlandfunk, Berliner Zeitung — это далеко не полный список медиа, так или иначе писавших о Кристиане Крахте. Особенно мощную волну публикаций вызвал роман «Евротрэш» и чуть более слабую — фильм «Сиси и я», в котором Крахт выступил сценаристом. Любопытно, что СМИ «родного» для Крахта медиаконцерна Axel Springer не спешат уделять ему столько внимания. Видимо, не очень довольны замечаниями сына об отце, занимавшем высокий пост в этой медиаимперии.

Крахт настолько въелся в немецкую культуру, что даже поздравление с юбилеем, адресованное основателю культовой группы Modern Talking Дитеру Болену, не обходится без него — статья в FAZ, посвященная этому событию, построена вокруг романа Faserland. Автор обращается к эпизоду с поиском корней хита You’re my Heart, You’re my Soul и пытается доказать, что с помощью этого эпизода Крахт на самом деле хотел показать силу «универсальности» песен Modern Talking. Может быть, он прав. Интереснее же то, что Faserland в данном контексте становится современной классикой, знакомой если не всем, то многим, и открытой для свободной трактовки.

Каждый найдет что-то свое

С другой стороны, текущий момент отлично подходит для обращения к Faserland — ведь о нём очень активно вспоминают в связи с «Евротрэшем», про который слышно из каждого утюга. Ключевые точки этих текстов зачастую совпадают — образ матери, фикциональность, прошлое, но каждый журналист находит свою значимую деталь. Так, NZZ останавливается на «ошибках» и теме воскрешения, Süddeutsche Zeitung — на деньгах и Германии, Deutschlandfunk уходит от самого романа к Крахту-писателю, подмечая его маркетинговый талант, а Die Welt подробно рассказывают про пьесу, поставленную по «Евротрэшу» в берлинском Шаубюне. Я полагаю, что даже если собрать все возможные материалы и создать из них один большой тест, то что-то все равно останется незатронутым и можно будет написать новую статью.

Стоит отметить, что читательский опыт немецкоязычной аудитории «Евротрэша» отличается от всех остальных. Крахт много работает с контекстом, в том числе региональным, а потому многое, что требует дополнительных комментариев в переводе или целых заметок, понятно живущим в Германии и Швейцарии без дополнительных пояснений. И это сильно сказывается на восприятии романа прессой: она может позволить себе подмечать стилистические или структурные особенности, не боясь, что упустит важную культурную аллюзию.

Поэтому для многих авторов «Евротрэш» становится точкой, с которой можно оглядеть все наследие Крахта или историю современной Германии. Крахт, занимающийся «радикальной саморефлексией», словно приглашает к этому и других.

Вымышленный писатель

Крахт — провокатор, конструирующий и себя, и мир вокруг себя. «Евротрэш» отлично это показал. Его ошибки — «мнимые». И то, что кажется неправильным, на самом деле служит единому замыслу. А даже если нет — он сможет обернуть их себе на пользу, как показало Deutschlandfunk, указав на ироническую цитату Хандке («Кристиан Крахт — очень умный парень») и то, как Крахт превратил ее в часть своей пиар-кампании. Крахт точно знает, что делает. По крайней мере, так считает немецкая пресса, продолжая опираться на эту мысль и при рассказе о его новых проектах.

Кристиан Крахт для немецких СМИ — фигура, которая всегда на шаг впереди, а потому находится под постоянным подозрением. Он всегда знает, что и зачем делать. Он «мастер медийной самодраматизации». А потому мне кажется, что втайне Кристиан Крахт периодически посмеивается над всеми, не забывая вовремя продолжать эту игру. Ведь желаемый образ сам себя не создаст.