Кухня как средство наведения мостов между людьми
Рёко Секигути — японская писательница, живущая во Франции, авторка сборника эссе «Нагори». Совсем скоро из типографии придет перевод ее новой книги «961 час в Бейруте», на которую уже можно оформить предзаказ. Составленная из множества микроглав, она представляет собой «кулинарную хронику», лирический травелог, воссоздающий гастрономический ландшафт города.
В своих текстах Рёко Секигути часто говорит о кухне и еде как средствах наведения мостов между людьми. К выходу новой книги вспоминаем интервью писательницы, в котором она делится воспоминаниями о первом приготовленном блюде, съеденной маминой косметике и упоминает вареники, которые готовил ее отец.
— Какое ваше первое воспоминание, связанное с едой?
Были, конечно, шоколадные пирожные и другие домашние десерты, но мое первое настоящее воспоминание связано с едой «в расширенном понимании»: это был мамин крем для лица. Я лакомилась им тайком, и это осталось моим единственным детским гастрономическим экспериментом. Должно быть, я нашла в нем что-то особенное: это был густой крем со сладковатым цветочным вкусом. Не помню, как он назывался, но мама держала его в старинной розовой склянке. Какое-то время спустя она стала пользоваться чем-то другим — возможно, именно потому, что я его ела, — и он исчез из моей жизни. Если бы мне показали его сегодня, я бы сразу узнала его по запаху.
— Какое первое блюдо вы приготовили?
Шоколадные пирожные?.. Печенье — вместе с мамой? Вареники — вместе с папой? Точно не помню. Но это наверняка было что-то мучное: я помню муку по всей кухне и во рту, а еще вкус сырого теста.
— Какие книги (любых жанров — не обязательно кулинарные) больше всего на вас повлияли?
Пруст, конечно, Пруст прежде всего: «В поисках утраченного времени» — мой абсолютный чемпион! С остальным сложнее. После прочтения Пруста я не думала ни о какой другой художественной литературе несколько месяцев, а может быть, и дольше — до тех пор, пока не решила продолжить его читать и не взялась за переписку, совершенно чудесную. К счастью, она столь обширна, что я читаю ее до сих пор.
Потом были моменты, периоды увлечений. Льюис Кэрролл, бесспорно. И еще: Анри Мишо — особенно поэма «Замедленная» (La Ralentie); Жак Рубо, которого я читаю и сейчас, — «Что-то черное», «Моно-но аварэ», «Тридцать один в кубе», а также «Большой пожар в Лондоне», «Инфраординарный Токио» и «Черчилль-40»; «Трубадуры», которых я открыла и полюбила в его переводе, вышедшем в издательстве Seghers; поэты, множество поэтов. Совсем из другой оперы — «Капут» Малапарте, экспрессионистский галлюцинаторный рассказ о его работе корреспондентом на восточном фронте 1941 года, полный давящей дурноты.
Затем, кое-что о грибах: «Пластинки» Кристофа Тиля Гайслера, автобиография «в соавторстве» с грибами, совершенно поразительный текст: переход от детской зачарованности к страсти исследователя, в которой рациональный поиск смешивается с везением. Линии жизни становятся в этой книге неотличимы от нитей мицелия, так что ты вместе с автором испытываешь трепет при встрече с цезарским грибом. Советую всем!
— Есть ли такое блюдо, о котором вы тоскуете, больше не имея возможности его попробовать (из-за отсутствия нужных ингредиентов или людей, способных его приготовить)?
Да, несколько фирменных блюд моего папы. Пюре из каштанов, сделанное вручную; сливовый мусс; куриная печень со сливочным маслом; Marillenknödel [австрийское печенье в виде абрикосов, в котором «плод» имитируется с помощью теста, а «косточка» — с помощью плода. — Пер.]… Всё это я могу приготовить сама, но получается по-другому.
— Какую кулинарную книгу вы подарили бы любимому человеку?
«Мою иранскую кухню» Наджмие Батман. Рецепты изложены там очень просто и адаптированы к доступным на Западе продуктам. Благодаря этой книге у вас получатся почти безупречные хореш-е олу (рагу со сливами) или зерешк поло (рис с курицей и барбарисом), даже если вы росли не в иранской семье.
— Какое слово, связанное с кухней и едой, вам нравится больше всего, какое вас больше всего интригует?
Больше всего меня интригуют — и потому больше всего мне нравятся — те кулинарные слова, которые звучат обманчиво-привычно: ты думаешь, что отлично их знаешь, и вдруг понимаешь, что в них есть совершенно неожиданный технический смысл: например, «схватиться» по отношению к соусу значит «загустеть», «взбить» какую-либо массу значит «насытить ее воздухом», «отбелить» бульон значит сделать его прозрачным… Общий принцип тут такой: вместо одного цвета имеется в виду другой, вместо одного действия — другое, вместо цвета — текстура и так далее. Значение слова смещается или дополняется: сами слова «густеют».
— Представьте себе, что однажды (допустим, вечером) вы превратились в съедобный продукт. Какой бы это был продукт?
Белый гриб. Потому что это царь грибов, воплощение самой идеи гриба. В нем есть все грибные атрибуты, а в его вкусе, сильном и сложном, есть доля неопределенности: растительный он или животный? Овощной или мясной? Нет уверенности в том, к какому царству живого он принадлежит. Но уточню: если я превращаюсь в белый гриб, то из него нужно приготовить главное блюдо вечера и обязательно с шалотом, а не с чесноком, который заглушит мой вкус.
— С каким автором (неважно, жив он сейчас или нет и к какому жанру относятся его произведения) вы хотели бы пообедать или поужинать и чем?
Я мечтаю снова пообедать с Лилианой Жиродон. В Марселе. Летом. На столе — свежевыловленная барабулька и белое вино. И, конечно, я не прочь обедать и ужинать в компании Рёко! Если говорить об авторах прошлого, то, пожалуй, я встретилась бы за столом с Авиценной, чтобы он хотя бы слегка растолковал мне свою систему «горячих» и «холодных» темпераментов и продуктов, которая до сих пор в ходу в Иране.
— Вам бы хотелось, чтобы ваши книги перевели на определенный язык? Или, может быть, перевод на какой-то язык вас особенно порадовал?
Я рада переводу на любой язык, которого не знаю: мне нравится видеть текст, который я написала, и ничего не понимать.
— Представьте себе, что завтра конец света. Что бы вы съели напоследок?
Что-нибудь очень питательное, детское, английское (всё это для меня синонимы): добрую порцию овсянки со сливками, тост с арахисовой пастой или клубничным джемом — и намажьте двойным слоем, пожалуйста.
Перевел редактор книги Алексей Шестаков
В оформлении обложки использована работа из фотокниги Choreography with Potatoes and Flour Line Bøhmer Løkken
