Книги ноября
Монография о советской детской книге, портрет Бейрута перед катастрофой, Сьюзен Сонтаг о военной фотографии и другие книги, который выйдут до конца осени.
Новые книги
Рёко Секигути «961 час в Бейруте (и 321 блюдо, которое их сопровождало)»
Рассказ о поездке Рёко Секигути, автора «Нагори», в столицу Ливана. Лирический травелог из 321 микроглав. Ностальгируя по Бейруту до катастрофы — 4 августа в порту города прогремело два взрыва — автор вспоминает свои встречи и открытия во время этого путешествия.
Рёко Секигути о книге: «Проект „961 час в Бейруте“ заключался в переводе грамматики ливанской кухни на французский язык. Шариф Майдалани [франко-ливанский писатель, один из инициаторов книги] хотел, чтобы она рассказала о встрече Европы, Азии и арабского мира. Я написала книгу о кулинарных открытиях 40 дней, то есть 961 часа. 961 — это также телефонный код Ливана. История блюд и способов приготовления пищи — это история культурных трансферов».
Цитата:
Что такое кулинарная книга? Это не просто учебник по приготовлению блюд. В ней одновременно проявляются все основные вкусы времени и сугубо личная или семейная память, если человек захочет приготовить блюдо по какому-то из рецептов. Это архив, хранящий все пять чувств эпохи. Вот почему порой кулинарная книга становится настоящим литературным произведением для тех, кто умеет ее читать. Я сохранила в нетронутом виде все основные вкусы города. Здесь он только оправляется после революции, и тон повествования скорее радостный, ведь мы по-прежнему в том Бейруте, который знали и любили, до взрыва в порту.
Джон Бёрджер «Счастливый человек»
Джон Сассолл — врач общей практики, в одиночку работавший в Глостершире, друг Джона Бёрджера и фотографа Жана Мора. В своем друге они оба видели энтузиаста немодного тогда идеала — мечты эпохи Ренессанса о стремлении к универсальным знаниям и опыту. Оба чувствовали — Сассолл, ежедневно сопереживавший другим, подошел к достижению этого идеала ближе, чем кто-либо и когда-либо. Книга «Счастливый человек» — памятник исключительной личности и врачебной практике. Вместе с Жаном Мором Бёрджер наблюдает за врачом во время его посещений пациентов и пишет не просто медицинские зарисовки, но социальный портрет маленькой деревни и философию медицины, размышляя о ценности каждой человеческой жизни.
Цитата:
Он объясняет детям, кто такие родители, и наоборот. Его слова о детях имеют определенный вес в местных школах. Он объясняет ученикам смысл сексуальности. Но чем больше думает об их образовании — прежде чем они сдадутся, прежде чем примут жизнь такой, какая есть, — тем больше он спрашивает себя: «Для чего я это делаю?» Он не уверен, что сможет сделать их счастливее. Не этого от него ожидают. В конце концов он идет на компромисс; помогает в решении проблемы, предлагает ответы, пытается побороть страх без ущерба моральным нормам, которых придерживается сам, допускает возможность не испытанного раньше удовольствия и удовлетворения, не экстраполируя его на чужой образ жизни. Я не преувеличиваю дилемму Сассолла. С этим сталкиваются многие врачи и психотерапевты: следует ли помогать пациенту принять условия, которые настолько несправедливы? Что делает проблему Сассолла острее, так это его изоляция, близость к своим пациентам и горький парадокс, который я еще не описал.
Всеволод Петров «Владимир Лебедев»
Автор монографии Всеволод Петров — советский искусствовед, писатель, критик, автор повести «Турдейская Манон Леско», был в дружеских отношения со многими художниками своего времени: Николаем Тырсой, Валентином Курдовым, Юрием Васнецовым и Владимиром Лебедевым. Во многом благодаря Петрову ленинградская школа детской книги стала известна и осмыслена как особое художественное явление. Его монография о Владимире Лебедеве — основателе школы, остается единственным исследованием всего многообразия его творчества.
В новое издание вошли редкие и ранее неопубликованные работы и снимки из собрания Государственного Русского музея и частных коллекций, автобиография художника и очерк об истории создания монографии.
Цитата:
Для ребенка очень существенна занимательность рисунка. Никакой рисунок, даже самый хороший, не будет любим ребенком, если он не ответит на его вопрос, не удовлетворит его познавательного интереса. Каждый рисунок в детской книжке должен обогащать и корректировать представления ребенка и расширять его творческие возможности. Сделать такой рисунок — значит создать художественный образ, который будет убеждать и запоминаться. Очень важно, чтобы у художника, работающего над детской книгой, была склонность и было умение снова переживать то ощущение интереса, которое он переживал в детстве. Когда я работаю над рисунком для детей, я пытаюсь припомнить свое детское сознание. Если же художник нарочито мыслит как ребенок, то ничего у него не получится, и его рисунок будет легко разоблачен как фальшивый и тенденциозно-педологический.
Колонка иллюстратора и главного редактора А+А Каси Денисевич о школе иллюстрации Владимира Лебедева
Переиздания
Сьюзен Сонтаг «Смотрим на чужие страдания»
Своего рода послесловие к размышлениям о природе фотографического изображения, изложенным в книге Сьюзен Сонтаг «О фотографии». На этот раз в центре внимания — военная фотография, документальные и постановочные снимки чужих страданий, их смысл и назначение. Сонтаг рассматривает историю изображения войны и пытается ответить на вопросы: в чем цель демонстрации ужасов войны? какое воздействие оказывает на нас созерцание чужого страдания на телевидении или в прессе? побуждают ли нас самих к насилию картины чужой жестокости?
Цитата:
То, что кровавая батальная сцена в исполнении художника может быть красива — возвышенной, устрашающей или трагической красотой — общее место. С фотографическими изображениями дело обстоит иначе: находить красоту в военных снимках кажется бессердечием. Но пейзаж с разрушениями — всё равно пейзаж. В руинах есть красота. Видеть красоту в фотографиях Всемирного торгового центра после его разрушения — в этом было бы что-то легкомысленное, кощунственное. Большее, что осмеливались сказать люди, — фотографии «сюрреалистические». За этим лихорадочным эвфемизмом пряталось стыдное признание красоты.
Борис Гройс «Gesamtkunstwerk Сталин»
В книге, написанной в 1987 году Борис Гройс предлагает новый взгляд на художественный авангард ХХ века и его отношение к так называемой тоталитарной эстетике. Он описывает советское государство как эстетический феномен, тотальное произведение искусства, главным творцом которого был Сталин. При этом соцреализм, культура сталинской эпохи, по Гройсу оказывается не антитезой, а прямым преемником авангарда. Мечта авангарда о создании из реальности единого, тотального произведения искусства была реализована именно Сталиным. При этом Гройс ни в коем случае не ставит знак равенства между авангардом и сталинской культурой, он пишет и о принципиальных различиях между ними — в первую очередь в отношении к традиции, культуре прошлого.
Цитата:
Советский художник не может противопоставить себя власти как чему-то для него внешнему и безличному, каким для западного художника выступает рынок. В советских правителях, стремящихся переделать мир или хотя бы собственную страну по единому художественному плану, художник опознает свое alter ego, неизбежно обнаруживает внутреннее сообщничество с тем, что его гнетет, и не может отрицать общих корней своего одушевления и бездушия власти. Поэтому художники и писатели соц-арта отнюдь не отрекаются от осознания лежащего в самом истоке их художественной практики тождества между художественной интенцией и волей к власти. Напротив, они делают это тождество основным предметом своей художественной рефлексии, демонстрирующей скрытое родство там, где привычно виделась только морально успокоительная противоположность.
Борис Гройс «Политика поэтики»
Сборник, составленный Борисом Гройсом для публикации на русском языке из текстов о текущем искусстве, написанных им в 2000–2012 годах для американской и европейской прессы и для каталогов выставок. В книгу входят, например, такие статьи: «Куратор как иконоборец», «Маркс после Дюшана, или Художник и два его тела», «Google: слова по ту сторону грамматики» и другие.
Цитата из предисловия:
Единственный общий вывод о современном искусстве — это то, что обобщениям оно не поддается. Кругом одни различия. Приходится выбирать, принимать сторону тех или иных течений, формировать альянсы и смиряться с неизбежностью быть обвиненным в ограниченности или в рекламировании своих протеже в коммерческих целях. Иначе говоря, плюрализм модернистского и современного искусства обессмысливает дискурс об искусстве. Самого этого факта достаточно, чтобы оспорить догму плюрализма.
