Александр Иванов о первом издании «Лимонова» Каррера, его авторе и герое
К выходу переиздания романа «Лимонов» Эммануэля Каррера Александр Иванов вспоминает, как презентовали первое издание и размышляет о том, что изменилось спустя десять лет.
АЛЕКСАНДР ИВАНОВ
В 2013 году у нас вышло первое издание романа Эммануэля Каррера «Лимонов».
С Каррером меня в свое время познакомил Эммануэль Дюран, издатель и один из основателей магазина «Панглосс», который открылся в конце 90-х в Большом Палашевском переулке, где Дюран и его партнеры продавали современную западную литературу на европейских языках (в том числе комиксы, на которых стал специализироваться возникший на том же месте двадцать лет спустя магазин «Чук и Гик»). У Маню (так все звали Дюрана) была русская жена и куча знакомых в посольстве, французско-российском бизнесе и в парижских литературных и издательских кругах. Сам он не только торговал французскими книгами и издавал переводы на французский некоторых русских авторов, но и устраивал в Москве культурно-развлекательные мероприятия для приезжавших французских гостей, в основном знакомя их со злачными местами и полузакрытыми клубами столицы. Именно с его помощью эту «темную» сторону Москвы прекрасно изучили Уэльбек, Бекбедер и другие французские путешественники. Как-то раз, в те же 90-е, в марте, во время очередного Парижского книжного салона, Маню притащил меня на вечеринку в недавно купленную Каррером квартиру, расположенную, если мне не изменяет память, где-то между Клиши и вокзалом Сен Лазар. Было много народу и вина. Все пространство большой светлой квартиры в типичном парижском доме с мансардами пропиталось запахами экзотического парфюма, которые смешивались с иными запахами, воспетыми еще Бодлером, Готье и Нервалем, — в общем, это была богемная парижская вечеринка. Хозяина я запомнил не очень хорошо, но атмосфера осталась в памяти.
Как писали в романах XIX века, прошли годы. И вот, примерно через десять-двенадцать лет после той парижской вечеринки, Маню позвонил мне и рассказал, что в издательстве P.O.L. вышел роман Каррера «Лимонов». К этому времени мы уже успели издать несколько книг Лимонова, и Маню горячо рекомендовал взяться за перевод карреровского романа, обещая договориться с издательством и автором о продаже нам прав на него за умеренную цену. Все примерно так и произошло — права были куплены, и через год после этого, поздней весной 2013-го, мы издали роман в твердом переплете с раскрашенной дизайнером Андреем Бондаренко черно-белой детской фотографией Лимонова (в коротких штанах и стрижкой «полубокс») на обложке.
Встал вопрос о презентации. Маню взялся пригласить в Москву Каррера, а нам оставалось убедить Лимонова принять участие в мероприятии. И тут начались проблемы. Лимонов категорически отказывался участвовать в каких бы то ни было публичных акциях в качестве «литературного персонажа» из карреровского романа, этакого современного Жюльена Сореля.
Нужно сказать, что Каррер и Лимонов — два совершенно противоположных социальных типа с абсолютно непохожими биографиями и художественными стилями. Каррер — этаблированный современный французский классик, парижский мажор, сын знаменитой Элен Каррер д’Анкосс, историка, бессменного (с 1999 года) секретаря Французской академии, французско-грузинской аристократки. Трудно себе представить более элитарную среду, чем та, в которой родился, вырос и получил образование Каррер. Ну, а Лимонов — харьковский гопник, выпускник «университета в кустах», аутсайдер-самоучка, бретер, портной, анархист, поэт, человек без роду и племени, мужская итерация «Неизвестной» Крамского.
Лимонов и Каррер в Москве в 2007 году (из архива Эммануэля Каррера)
Мы довольно долго пытались уломать Эдуарда, но никакие аргументы на него не действовали. Казалось уже, что Карреру все-таки придется выступать одному — но в последний момент Лимонов нехотя согласился присутствовать на неформальной полузакрытой встрече с ним в книжном магазине «Фаланстер».
Каррера на том собрании сопровождала съемочная группа в составе оператора с камерой и молодой женщины-режиссера — они снимали московские сцены для документального фильма о нем. Мне запомнилось, что фамилия режиссера — тридцатилетней француженки — была Плантагенет, то есть она, вполне вероятно, являлась представительницей старинного королевского рода Плантагенетов, королей Англии и Нормандии, герцогов Гасконских и Аквитанских, графов Анжу. Кто-то из ее семейства, если я не ошибаюсь, упомянут в шекспировском «Короле Лире» и в одном из романов Вальтера Скотта.
После той странной презентации мы пригласили Каррера, его переводчика и его съемочную группу, а также Лимонова с охранниками, основателя «Фаланстера» Бориса Куприянова с женой и гостившую тогда в Москве сотрудницу франкфуртского издательства Suhrkamp, нашу приятельницу Янику Рютер в модный итальянский ресторан, который находился на Никитском бульваре, в здании Союза журналистов. Вечеринка запомнилась мне какой-то своей невнятностью — то ли оттого, что компания была слишком большой для такого буржуазного ресторана, то ли потому, что за столом практически весь вечер так и не смог завязаться общий разговор, то ли, не исключено, из-за недостатка алкоголя и некоторой лаконичности закусок. В общем, вечер близился если не к полному фиаско, то к очевидной неудаче.
От окончательного провала все было спасено финальным дижестивом в виде грушевой граппы. Когда, наконец, на каждого участника застолья была заказана, по-моему, уже третья двойная порция этого солнечного напитка, все наконец расслабились, языки (французский, английский и русский) гармонично смешались в общий гул, собеседники вдруг начали с легкостью понимать друг друга, границы между ними постепенно растворились, и стало очевидно, что в их трансгрессии и состоял смысл всего этого странного вечера, тот самый смысл, который, безуспешно, пытались обрести случайно встретившиеся за одним столом люди. В завершение, уже выйдя на воздух, автор и его герой обнялись на глазах воодушевленной группы читателей. В этот момент всем показалось, что сюжет и фабула романа «Лимонов» как бы растворились друг в друге, реальность и вымысел на мгновение совпали.
На следующий день я должен был встретиться с Каррером на «Эхе Москвы» для участия в передаче «Книжное казино». Эммануэль пришел к высотке на Новом Арбате вместе со съемочной группой. Вчерашняя граппа не прошла бесследно: у всех нас, кроме Каррера, был довольно помятый вид. Мы поднялись на лифте на 14-й этаж, где размещалась редакция «Эха». Плантагенет первым делом потребовала открыть ей для съемки торцевой балкон с видом на Кремль, дверь от которого была запечатана печатью ФСО. Когда ей было в этом отказано, она заперлась в туалете и просидела там все то время, пока Каррер и я что-то говорили в прямом эфире.
Лимонов о мировой популярности романа Каррера и намечающейся (но так и не осуществленной тогда) итальянской экранизации
Реакция публики на первое русское издание книги Каррера была неоднозначной. Преданным читателям и знатокам творчества Лимонова не хватило в ней фактологической новизны — как если бы перед ними было биографическое исследование, а не роман. Читателям, обладающим другим политико-литературным вкусом, книга показалась странной из-за выбора Каррером Лимонова в качестве протагониста — вероятно, они ждали от романа скорее критического, нежели поэтического пафоса, который в нем, безусловно, преобладал. Можно предположить, что для самого Каррера эта книга стала своеобразным отыгрышем многих сюжетов и тем, столь сильно волновавших его мать, — например, тех, что содержались в написанной ею критической биографии Ленина. Иногда кажется, что Каррер всю жизнь продолжает вести внутренний диалог-спор с матерью, как бы пытаясь освободиться от ее влияния, от магии ее властного имени.
Удалось ли ему продвинуться на этом пути за десять лет, что отделяют сегодняшний день от того московского ужина с Лимоновым в итальянском ресторане? Перестал ли он быть вечно юным «сыном мадам Каррер д’Анкосс»? Стала ли, наконец, сама Элен д’Анкосс просто «матерью Эммануэля Каррера»? Трудно сказать. Девяностотрехлетняя Элен Каррер д’Анкосс по-прежнему бессменный секретарь Французской академии. Эммануэль Каррер, как и прежде, один из десяти самых известных писателей современной Франции. А бунтарь Эдди вот уже третий год задумчиво смотрит на всех нас с небес.
