Миллер пишет «Тропик рака», а Беньямин — завещание. Отрывок из новой книги Флориана Иллиеса
Этой осенью у Флориана Иллиеса вышла новая книга «Любовь в эпоху ненависти» — увлекательное путешествие в прошлое, которое перекликается с нашими собственными неопределенными временами. События книги разворачиваются в период с 1929 по 1939 годы, а действующими лицами стали, как и в случае с бестселлером «1913. Лето целого века», известные исторические личности и деятели культуры. На русском «Любовь в эпоху ненависти» выйдет в нашем издательстве. А пока публикуем отрывок из книги, посвященный Вальтеру Беньямину, Бертольду Брехту и Генри Миллеру.
1931
…Тем временем Генри Миллер приехал из Нью-Йорка в Париж, без своей жены Джун, оставшейся в Нью-Йорке, он совсем обеднел, днём он пытается заработать несколько франков, ночью ему надо как-то устроиться на ночлег, а утром — раздобыть кофе. Он решил, что именно здесь он станет знаменитым писателем, он стучит и стучит на своей пишущей машинке, но у него никак не получается текст, который устраивал бы его. Боль засела слишком глубоко, чтобы книга о писателе, жена которого изменяет ему с женщиной, могла бы стать литературой, а не просто проработкой собственной травмы. Он замечает, что всё вокруг подавляет его — город, жара, его личные ожидания: «Монпарнас», пишет он, «это унылое место. Сексуально перевозбуждённые и пьяные, эти люди на самом деле несчастны». Он бродит по улицам, каждый франк, который ему удаётся раздобыть, он сразу относит к проституткам, часто бывает в «Кафе дю Дом», в «Ротонде», там он всегда ждёт, что кто-то из знакомых американцев заплатит за его напитки. Он согласен на любую женщину, любую бутылку, любую кровать, которые удаётся заполучить. Генри Миллеру сорок лет, но он совсем плох. В какой-то момент он всё же заканчивает свой роман, точнее, это происходит 24 августа 1931 года.
Да и сам автор кажется Джун малосимпатичным после стольких месяцев деградации. Исхудавший, почти совсем лысый, без намёка на огонь. Она говорит, что хотела бы видеть его «более ярким, молодым, романтичным».
В результате 25 августа 1931 года Генри Миллер начинает писать новую книгу — яркую, молодую, романтичную. Он заправляет в машинку первый лист бумаги, затягивается сигаретой и печатает: «Тропик Рака. Автор Генри Миллер». И что это будет, спрашивает Джун. Генри Миллер отвечает: «Книга о Париже: от первого лица, без цензуры, без формы — к чёрту это всё!»
1932
В каком месте труднее всего представить себе Вальтера Беньямина, этого городского интеллектуала, чьи тёмные глаза блестят за толстыми стёклами очков, этого еврейского мудреца, автора книги «Происхождение немецкой барочной драмы» и авангардистских текстов о большом городе в «Улице с односторонним движением»? И что это за место, куда лучше не попадать, если хочешь избавиться от наркотической зависимости, если ты предпочитаешь прятаться от солнечных лучей в тени и прохладе кабинета? Правильно — Ибица. Но именно туда Вальтер Беньямин отправляется в апреле 1932 года.
Разумеется, это становится продолжением его немецкой драмы — и его улицы с односторонним движением. С другой стороны, мы знаем, что жизнь не всегда логична. И вот Вальтер Беньямин, обедневший, отчаявшийся и потерянный, в тысячах километров от любимого Берлина, посреди дикого и пустынного в те времена острова в Средиземном море начинает работу над рукописью своей великой книги «Берлинское детство на рубеже веков». Когда его берлинский друг Феликс Нёггерат рассказал о своём доме на острове, Беньямин сразу собрал вещи, попросил у друзей денег на билеты и просто уехал, почти ничего не взяв с собой, кроме рукописи «Берлинской хроники» и нескольких детективов Жоржа Сименона.
Детективы он читал на палубе, после того как 7 апреля сел в Гамбурге на грузовое судно «Catania“, направляющееся в Валенсию. Двенадцать дней спустя, 19 апреля 1932 года, во вторник, он сходит на залитый солнцем берег в порту Ибицы и совершенно не понимает, куда он сбежал — он знает только лишь, от чего он сбежал. От внутренних демонов, которые склоняли его к самоубийству, от своих туманных профессиональных перспектив, от неудач в любви, от антисемитизма, первые порывы которого, предвещающие бурю, гуляют по улицам Берлина.
С помощью Нёггерата он находит простой дом, Ses Casetes, в Сан-Антонио, теперь из его кабинета открывается чудесный вид на сверкающее синее море. Беньямин впечатлён архаичной архитектурой, неспешным ходом крестьянской жизни, которая, кажется, не менялась столетиями, он восхищается «спокойствием и красотой» острова и его жителей. В Берлине и Париже Беньямин не мог выбраться из кровати, здесь же он каждый день встаёт в семь утра — спускается на пляж, который всего в паре шагов, купается, а потом с книгой ложится под пинию на берегу.
Когда наступает послеполуденная жара, он возвращается домой, читает и пишет, об этом он рассказывает в письмах к Маргарете Карплюс, сердечной подруге, которая, к сожалению, только что решила выйти замуж за его друга Адорно. На Ибице нет ни электрического освещения, ни газет, зато есть время и свобода, и Беньямин наслаждается ими. В этом его активно поддерживает молодая русская немка Ольга Парем, тоже приехавшая в Сан-Антонио, с ней он познакомился год назад у своего друга Франца Хесселя.
Она свидетельствует о том, чего никак нельзя ожидать от Беньямина — но это хороший пример того, что делает с человеком любовь: он смеётся. Он смеётся всё время, когда они вместе. «Его смех», рассказывает Ольга Парем, «был чудесным; когда он смеялся, открывался целый мир». Судя по всему, собственный смех, это нежданное счастье на пляжах Ибицы, так поразил Беньямина, что он сильно влюбился. Они целуются, уговаривают какого-то рыбака отвезти их на лодке в открытое море, потом они каждый вечер садятся на маленькую яхту и плывут вдоль берега, к бесконечному закату.
Спустя месяц он в отчаянии предлагает Ольге Парем выйти за него замуж прямо здесь, на Ибице, но она отказывается. Сначала с оговорками, потом окончательно.
И чем выше поднимается солнце над маленьким забытым островом в Средиземном море, тем темнее становится в душе Беньямина. После отвергнутого предложения он с возрастающим страхом ждёт приближения 15 июля — своего сорокового дня рождения. Он боится подводить итоги, ему страшно, что у него так мало в активе. Он ещё раз пытается на яхте убедить Ольгу в своей вечной любви. Безуспешно.
Беньямин в отчаянии, он пишет своему другу Гершому Шолему, что хочет отметить сороковой день рождения в Ницце, причём в компании «одной странной подруги». Нет сомнений, что он имеет в виду старуху с косой. Но вот Ольга желает прийти к нему на день рождения. Поэтому 13, 14 и 15 июля он с приятелем по имени Жан Сетц выкуривает такое количество гашиша, что встречает юбилей в густом тумане — и остаётся жив. Около полуночи 17 июля он садится на паром на Майорку, а оттуда направляется в Ниццу. Ночью жарко, с моря не доносится ни дуновения ветра, на небе пелена туч, неподвижных и беспросветных.
Вальтер Беньямин покидает Ибицу с намерением покончить с жизнью. В Ницце, в Hôtel du Petit Parc, он составляет завещание. Он сидит в номере бедного пансиона, в комнате так жарко, что невозможно спать, ночь лижет грязные стены. В темноте становишься умнее, думает он. Но и дурнее. Одно компенсируется другим. Просто становится темно. Беньямин снова садится за стол и дописывает завещание. Он завещает серебряный кинжал Элизабет Гауптман, сотруднице и любовнице Брехта. Вообще-то его наследство невелико. Акварель Пауля Клее „Angelus Novus“, которую он потом будет называть «Ангелом истории», Беньямин отписывает своему другу Гершому Шолему. Потом он пишет прощальные письма, в том числе своей первой большой любви, Юле Кон: «Ты знаешь, что когда-то я очень любил тебя. И даже перед лицом смерти нет у жизни для меня даров более важных, чем мгновенья страданий по тебе».
Мы не знаем, как после написания завещания, после прощальных писем, после этих моментов горя в мрачном, запущенном номере Вальтеру Беньямину удалось вновь обрести желание жить той удушливой и пасмурной ночью на 27 июля 1932 года. Но оно вернулось к нему. «Angelus Novus“, его ангел-хранитель, снова смог спасти Беньямина от его самого.
1933
Бертольт Брехт купил уже второй дом, первый был на озере Аммерзее, а новый находится на датском побережье Балтийского моря, в городе Свендборг, на Сковсбостранд, 8, деньги у него появились в виде гонораров за «Трёхгрошовый роман» и от отца Хелены Вайгель. Кроме Вайгель в Данию приехала из Парижа влюблённая Маргарета Штеффин с больными лёгкими, и Брехт попросил свою будущую любовницу Рут Берлау приютить у себя в Копенгагене любовницу нынешнюю, то есть Штеффин, чтобы не злить Хелену Вайгель.
Пять часов езды от Копенгагена до Свендборга действительно немного успокаивают супругу. А вот Штеффин без конца рыдает в гостях у Берлау, она скулит, как собака, потому что Брехт начал дистанцироваться от неё. И она пока не догадывается, что истинная причина этого дистанцирования сидит рядом с ней. Наверное, всё это очень обидно. Одна лишь Элизабет Гауптман выходит из разрушительной игры Брехта — после того, как она месяцами спасала в Берлине его рукописи и даже отправилась за это в тюрьму, Брехт упрекает её в лени и нерасторопности. Она отвечает на это в письме: счастье для неё возможно только при условии «полного разрыва с Вами». И прибавляет: «Может быть, мы ещё когда-нибудь увидимся».
А что же Брехт? Он предпочитает об этом не думать. Как он там написал в седьмом сонете к Маргарете Штеффин? «Главная мужская страсть — никаких страданий». Весёлого Рождества.
