Литературовед и журналист Глеб Морев о любимых книгах Ad Marginem
«Московский дневник» Вальтер Беньямин (2012)
Москва конца 1926-го-начала 1927 годов глазами крупнейшего (в будущем) западного интеллектуала, а тогда ищущего работу немецкого философа и эссеиста. Троцкий еще в Москве, но иные из собеседников Беньямина уже пакуют чемоданы, готовясь ехать в ссылку. Отстраняющее советский быт зрение иностранца позволяет увидеть все в небанальном ракурсе: «Жилищная проблема порождает здесь странный эффект: когда идешь вечером по улицам, то видишь, в отличие от других городов, что почти каждое окно и в больших, и в маленьких домах освещено».
«Память Тиресия» Михаил Ямпольский (1993)
Радикально новый теоретический язык разборов Ямпольского зачаровывал. Понятие «неконтролируемого подтекста», вводимое автором, палочкой-выручалочкой разрешало многие проблемы в интертекстуальных штудиях, ставших страшно модными и фактически вытеснивших все иные виды филологического анализа на рубеже 90-х.
«Террористический натурализм» Екатерина Дёготь (1993)
Собранные в книгу статьи главного арт-критика 90-х, помогающие понять, почему именно этот критик стал главным. Каждый текст Дёготь, формально являющийся газетным или журнальным откликом на ту или другую выставку, оборачивается увлекательной интеллектуальной новеллой. Накладываемая на кристально ясную стилистику жесткая аксиологическая сетка делает эту небольшую книжку образцом критического жанра. Трудно вообразить сегодня, что многие из этих статей были опубликованы в ежедневной газете.
Собрание сочинений (2 т.) Владимир Сорокин (1998)
Первое явление широкому русскому читателю писателя Владимира Сорокина. Причем сразу в виде классика, достойного 2-х томного собрания сочинений. Сегодня сложно это представить, но ко второй половине 90-х годов автор «Очереди», «Нормы», «Первого субботника» и «Романа» не имел на родине полноценного издателя. Покойный Николай Шептулин, чье домашнее, в сущности, издательство Obscuri Viri опубликовало две книги Сорокина в 1994 году, совершенно не был похож на владельца издательского бизнеса. Именно собрание, выпущенное Ad Marginem, с корешков которого глядел двусоставный портрет Сорокина (а также вышедшие вслед там же «Голубое сало» и «Пир») вывело Сорокина из концептуалистской арт-ниши в массовую культуру. Скорость, с которой та апроприировала нового для нее автора, поразительна — уже через пять лет путинские хунвейбины будут топить перед телекамерами эти изданные Ad Marginem книги в огромном унитазе, специально оборудованном перед Большим театром. Жизнь начнет подражать сорокинской прозе.
