Воздух наэлектризован
В 2021 году в Театре на Малой Бронной поставили спектакль «Благоволительницы» по мотивам романа Джонатана Литтелла. Журнал Ad Marginem публикует посвященный постановке текст арт-критика Сергея Гуськова, вышедший ранее в журнале «Диалог искусств», — о том, при чем здесь скандальный манифест Константина Богомолова и каков контекст спектакля сегодня.
«Благоволительницы» по одноименному роману американо-французского писателя Джонатана Литтелла сначала проходили в любопытном режиме. Число билетов было лимитировано, основная масса зрителей попадала по пригласительным и через систему заявок — требовалось доказать, что вам обязательно надо посмотреть постановку. Театр на Малой Бронной будто бы желал сформировать максимально точную фокус-группу для своего произведения и отсечь случайную публику. Это понятно. С одной стороны, хочется серьезного отношения к искусству, а не просто деньги отбить. С другой, такая позиция в период пандемийных ограничений (прежде всего 50-процентной рассадки в театрах) довольно рискованна. К тому же, хоть Театру на Малой Бронной, который сейчас реконструируют, на время предоставили для работы огромный Дворец на Яузе, зрительские места на «Благоволительницах» расположены на сцене, где идет спектакль, и их совсем мало.
Воздух вокруг наэлектризован. За девять дней до премьеры спектакля в «Новой газете» вышел манифест художественного руководителя Театра на Малой Бронной Константина Богомолова. В тексте, озаглавленном «Похищение Европы 2.0» (1), он изложил свои претензии к современному Западу, где, по его мнению, «ликвидировали сложного человека» и построили «новый этический рейх». Статья, настолько же провокативная, как и спектакли самого Богомолова (2), вызвала настоящий скандал. В прессе появились многочисленные ответы, а в соцсетях — проклятия.
Ведь и сам роман до сих пор вызывает споры. В нем рассказывается о Максимилиане Ауэ, эсэсовце, который убивает людей во время Второй мировой войны — на оккупированных Германией территориях, в концлагерях и даже в родительском доме. Он не получает наказания, уходит от преследователей, не раскаивается и спокойно умирает уже в послевоенной Европе. Протагонист — гомосексуал, плюс у него была связь с сестрой, от которой родились дети. Ведет он себя крайне трансгрессивно. Но эти порочащие с точки зрения Третьего Рейха факты он скрывает. Персонаж — нацист, эффективный исполнитель массовых убийств, за уничтожение евреев его хвалят Генрих Гиммлер и сам фюрер. Он утонченный интеллектуал: в рукотворном аду, в котором он пребывает и который сам же в числе прочих создает, его волнуют собственные размышления и переживания, отсылки к мировой культуре. Сложный человек — в терминологии Богомолова.
Книга построена на круговороте насилия, за что Григорий Дашевский назвал ее по выходу первого русского издания «кровавой кашей» (3). И в целом разругал за отсутствие чего-то большего, чем наблюдение за бесконечным потоком преступлений. У Ильинчика же крови вовсе нет.
Или когда проводится Аушвицкая конференция, где в духе мозгового штурма обсуждается, что делать с узниками (тут присутствует явная аллюзия на спектакль «Иранская конференция» Ивана Вырыпаева, идейного противника Богомолова). Используется звуковое сопровождение: громкий нойз и искаженные голоса в голове Ауэ. Время от времени на сцене появляются жаждущие воздаяния призраки (дети в простынях), которые пытаются заставить главно- го героя страдать. Но он в основном беспроблемно и цинично отплевывается от них.
Театральный критик Ольга Тараканова в своем телеграм-канале крайне позитивно отозвалась о постановке «Благоволительниц». В частности, отметила «адекватность работы с женскими образами», которые показаны не через «мужской взгляд». И это в произведении, где сюжет крутится вокруг насилия и привычно ожидаешь увидеть раздутую маскулинность. Также Тараканова задается вопросом, зачем этот спектакль сейчас, на какой контекст он откликается.
У меня есть два ответа. И оба не о манифесте Богомолова.
Первый. Режиссер сжал 700-страничную одиссею по фронтам и концлагерям в полуторачасовой спектакль, убрав многочисленные события романа и целые сюжетные линии. Оттого многим людям, которые читали книгу Литтелла, постановка показалась неудачной. Например, Ильинчик опустил яркий эпизод с Ауэ, кусающим Гитлера за нос.
Режиссеру понравилась книга — он ее промоутирует (и заодно делает мощный спектакль). Не всегда постановщик любит исходный текст так же, как собственный продукт. Но в данном случае Ильинчик относится к Литтеллу с явным почтением и работает скорее как беньяминовский переводчик, который хоть и сочиняет свое произведение поверх, все же сохраняет главное — дух исходника (4).
Второй. В спектакле Театра на Малой Бронной, как и в книге, в самом начале показывается, что Ауэ не пойман и все это его воспоминания. Да и рассказ в целом ведется — даже в спектакле — от первого лица. Художественное произведение — это вымысел в принципе. Но когда дается еще и такая рамка в виде ненадежного рассказчика, читатель и зритель должны сомневаться примерно во всем. Может, это не пересказ реальных событий, а фантазии Ауэ о произошедшем с ним, упражнения в теоретическом имморализме. А может, перед нами и вовсе делирий человека, сошедшего с ума на фоне Второй мировой. Хитрость в том, что в наше очень серьезное время хорошо бы задуматься о границах вымысла и реальности, а то, кажется, у нас, современных людей, все смеша- лось — и это никому не на пользу.
1. К. Богомолов. Похищение Европы 2.0 // Новая газета. 2021. No 14.
2. К. Матвиенко. Опыт самосохранения // Диалог искусств. 2020. No 6.
3. Г. Дашевский. Опыт неприятеля // Citizen K. 2012. No 1.
4. В. Беньямин. Задача переводчика // В. Беньямин. Маски времени. Эссе о культуре и литературе. СПб.: Симпозиум, 2004. С. 27–46.
