Максим Фетисов — о новой «теории всего»
Книга Грэма Хармана, одной из ключевых фигур в движении «спекулятивного реализма», «Объектно-ориентированная онтология: новая “теория всего”» — попытка целостного и последовательного изложения его собственного учения, «объектно-ориентированной онтологии». Максим Фетисов, переводчик книги, — о теории Хармана и о том, в чем заключается задача философии во времена «постправды» и «альтернативных фактов».
Спекуляция (а для некоторых — кошмар) о «мире без нас» — вещь для философии не новая. Попытки представить его себе (каков он, да и существует ли вообще) в истории новой философии случаются регулярно. Диапазон решений тоже известен. Традиционно-метафизические: да, мир существует, мы в нем тоже, и есть сущности и абсолютные достоверности, эту данность гарантирующие. К метафизическим примыкают решения эмпирико-скептические: мир есть набор восприятий, идей-впечатлений, это можно сказать про него наверняка, остальное — вопрос привычек и конвенций. Наконец, решения критические: не стоит тратить время на то, про что ничего нельзя сказать с достоверностью. Да, «мир сам по себе» существует, но, что он такое и каков он, мы не знаем, поэтому давайте попробуем выяснить, как он дан нам в опыте. К решениям критическим примыкает «сильный» идеализм: сама идея о «мире самом по себе» есть побочный продукт наших мыслей, поэтому давайте не будем задерживать наше сознание (и нас самих) на их собственном пути к самим себе.
В первой половине прошлого века эти решения перестают (почему-то) считаться удовлетворительными (обычно так всегда происходит на сломе эпох). И, сначала Эдмунд Гуссерль, а затем его ученик Мартин Хайдеггер возвращают «самим вещам» достоинство, отобранное предшествующей историей западной метафизики. Если Гуссерль показывает, что сознание обязательно направлено на какой-либо предмет, то Хайдеггер предлагает пойти дальше: не всякий предмет, с которым мы встречаемся на протяжении нашей жизни, обязательно должен предстать перед нашим сознанием, наоборот, очень много и таких, которым этого совсем не нужно. Да и сознание как таковое вместе с вершиной его деятельности, наукой и научным познанием, представляют собой относительно небольшой регион нашего опыта, где нам часто приходится сталкиваться с вещами куда более важными и страшными. Так почему у них должны быть какие-то привилегии?
Следующий этап возвращения к «самим вещам» наступает уже в первом десятилетии текущего столетия. Его подробности описаны уже достаточно, а Харман с его объектно-ориентированной онтологией предлагает один из вариантов такого возвращения, иронически называемый им, в пику адептам современного естествознания, новой «теорией всего». В ней — всё относится к объектам, независимо от того, существуют ли они во «внешнем мире» или только в нашем воображении. По этому это довольно демократичный универсум: объекты в нем совершенно равнозначны, отличаясь только длительностью своего существования. Мы сами в нем также являемся объектами, а наши встречи с другими людьми и объектами также составляют свой класс объектов, не лучше и не хуже прочих. Однако масштаб и возможные результаты подобных встреч (например, научные открытия, социальные и политические события, войны, путешествия и т.п.) представляют собой не такую уж и значительную часть всей огромной вселенной межобъектных взаимодействий (так Харман развивает интуиции Хайдеггера, своего, пожалуй, главного философского вдохновителя).
Все объекты обладают абсолютно реальным существованием. Это значит, что ни один объект не может быть сведен ни к своим составным частям, ни к своим действиям и последствиям. Объекты всегда реальнее и того и другого в том смысле, что всегда содержат в себе некий избыток, не постигаемый науками, которые всегда изучают ту или иную вещь, либо разлагая ее на составные части, либо рассматривая то, что она делает. По этой причине, особенно в наше время «постправды» и «альтернативных фактов», философии нет смысла тратить время на «установление истины» — этим вполне успешно может заниматься наука и научное познание. Задача же философии — онтология, то есть размышления о том, что такое «реальность» и как она устроена. Это знание нельзя получить напрямую, для него есть только обходные пути, например, искусство, но только в его поиске и может состоять подлинная цель философствования, и именно по этому пути предлагает пойти Харман в систематическом изложении своей концепции. Еще одна версия для нашего «плоского мира», опутанного сетями коммуникаций, всевозможных транзакций, а заодно — надзора и наблюдения.
