Книги июня
Рассказываем, какие книги выйдут в первый месяц лета. Новый роман Бенхамина Лабатута, переиздания Оливии Лэнг и Джорджо Агамбена, две книги о кино, портрет Берлина 1920-х и другие.
Новые книги
В новом романе автор «Когда мы перестали понимать мир» снова обращается к судьбе человека науки в XX веке. Главный герой MANIAC — Джон фон Нейман, венгеро-американский математик, участник проекта по созданию атомной бомбы и один из основателей современного программирования. Бенхамин Лабатут рассказывает об эпохе «странной новой рациональности», когда мир обретает новую форму на фоне разрушений истин классической физики. Как и в предыдущей книге, писатель верен научным фактам, но при этом позволяет себе свободу додумывать психологию героев, создавая симбиоз нон-фикшна и художественной прозы.
Историю фон Неймана предваряет рассказ о трагической судьбе Пауля Эренфеста, а последние главы посвящены судьбоносному турниру по игре го между Ли Седолем и программой AlphaGo. Череда противоречивых событий из мира науки — от создания водородной бомбы до рождения суперкомпьютеров, — вызывающих восторг у одних и вселяющих ужас в других, завершается ошеломительной победой искусственного интеллекта над человеком, заставляя читателей задуматься о том, куда нас привели и приведут технологии.
Цитата:
Аджа Хуан посмотрел на монитор, взял черный камень и положил его левее снизу от камня, который только что положил Ли ближе к центру поля на пятой линии. «Удар в плечо». Он сокращает потенциальную территорию соперника, но ничего подобного в соревнованиях еще никто не видел. Тридцать седьмой ход шел наперекор принципам, которых придерживались игроки в го. Нельзя проводить «удар в плечо» на пятой линии. Это настолько возмутительно и контринтуитивно, что как только Аджа Хуан выложил камень на поле, все — комментаторы, зрители и даже судьи решили, что он ошибся. Потому что ни один человек не посмеет сделать такой ход. Он не просто считается плохим; великие мастера костерят и поносят его в тысячах томов о го, написанных более чем за три тысячелетия непрерывной истории игры. Но вовсе не обязательно быть мастером го или мудрецом; даже дети знают, что удар в плечо на пятой линии никуда не годится, потому что чаще всего от этого противник получит только больше территории! Этот ход выглядит неважно, он контрпродуктивный, да и игроки чувствуют, что он плохой, потому что оценить его последствия в других частях поля практически невозможно. Но AlphaGo было всё равно, и сам Аджа Хуан, опытный игрок в го, положив камень на поле, всячески пытался скрыть, что он, как и все, ошарашен таким выбором программы, ему даже было совестно, за то что этот ход сделан его рукой.
Дэвид Кёртис «Фильмы художников»
Книга посвящена фильмам, объединенных понятием «нишевого» кино, а также видео, инсталляциям и мультимедиа-произведениям художников ХХ-XXI веков — не только живописцев, скульпторов, представителей поп-арта, лэнд-арта, концептуального искусства, но и кинематографистов-любителей, «цеховых» режиссеров, сделавших ставку на независимость от коммерческих задач киноиндустрии и дух эксперимента. В книге не только дается эстетический анализ таких фильмов, описываются феномены антикино и антителевидения, разбираются специфические жанры (например фильм-портрет и киноэссе), но и рассказывается как независимым художникам удавалось жить в индустрии, производя некоммерческие работы. Режиссер Стив Маккуин в предисловии к книге пишет об авторе: «Среди всех, кого я знаю, Дэвид — единственный человек, обладающий энциклопедическими знаниями о кино и страстью к нему во всех его формах. Еще задолго до того, как в 1990-е годы стало популярным работать с кино или видео, Дэвид уже был влюблен в этот медиум. До встречи с ним я даже не подозревал, что в Великобритании существуют люди вроде него. Его верность делу и знания в области кино- и видеоискусства не имеют себе равных».
Цитата:
Захватывающие истории, далекие страны, обаятельные герои — всё это по-прежнему остается в центре внимания коммерческого кинопроизводства. Но уже на заре кинематографа стали появляться те, кто считал, что кино способно на большее. Эта книга о том, как художники влюбились в кино и стали сражаться за него и от его имени, постепенно отвоевав свое направление.
Ричард Осборн
«Теория кино. Краткий путеводитель»
Книга из той же серии (и написанная одним из ее авторов), что и «Теория искусства». На этот раз читателям рассказывается о теории кино. Является ли кино новым, абсолютно независимым видом искусства? Какое место оно занимает относительно «высокого» и «низкого» искусства? Реалистично ли кино по своей природе? Как кино связано с фантазией, бессознательным и сновидениями? — вот несколько из основных вопросов, которыми задается теория самого молодого искусства. Построенная как беседа, в одном измерении, между студентом и профессором, в другом — между исследователями и кинематографистами разных лет, книга рассказывает, как на кино смотрели (и как его смотрели) начиная с зарождения, заканчивая нашим временем, когда кино, телевидение и интернет сливаются в одну цифровую реальность.
Майкл Баскандалл «Тени и Просвещение»
Книга британского историка искусства Майкла Баксандалла посвящена теням и их роли в нашем зрительном восприятии, а также сравнению представлений о тенях в XVIII веке и в настоящее время. Начиная с введения в физику теней, Баксандалл переходит к дебатам XVIII века о роли тени в восприятии формы, а потом исследованиям ученых-когнитивистов и разработчиков компьютерного зрения в конце XX века. Автор задается вопросами: насколько важна проблема тени в научных и художественных поисках эпохи Просвещения, как эти поиски были связаны между собой и как они отозвались в информатике второй половины XX века; каково просветительское значение тени, то есть какова ее познавательная ценность; какова техническая функция тени в восприятии, в изобразительном искусстве и в информационных технологиях, например в робототехнике? За всеми этими вопросами обнаруживается более общая проблема понимания тени как когнитивного феномена, а вокруг них формируется междисциплинарная сеть, выявляющая неожиданные и поучительные пересечения физики и оптики XVIII века, живописи рококо и разработок в области искусственного интеллекта 1970–1980-х годов.
Цитата:
Я пишу это за столом, в солнечный день с небольшой облачностью. Слева и справа от меня стены комнаты. Та, что справа — новая, кирпичная, выкрашенная эмульсионной краской, с матовой, но ровной поверхностью. У подножья стены краска блестит от сырости. Та, что слева, гораздо старше, сквозь трещины в штукатурке видна необработанная поверхность песчаника, некоторые трещины явно пытались замазать цементом различной плотности. Эта стена тоже выкрашена белой краской, только более грубой, зернистой. Штукатурка содержит плотные частицы белого кремня, поэтому местами краска отваливается. Обнажившиеся участки стены пытались, хотя не везде, замазать другой, гладкой и более липкой краской, где валиком, а где просто смело орудуя кистью. Но в целом обе стены, и левая и правая, выглядят, тем не менее, почти идеально белыми, как в комнатах Гилкриста.
Когда солнце выглядывает или скрывается за облаками, уровень освещения резко меняется — ведь окна в комнате с трех сторон — и это доставляет порой неудобство. Стены, однако, остаются белыми — яркость, конечно же, не меняется. И всё же то ли из за чередования на белой стене прямого сильного и слабого рассеянного освещения, то ли по причине самого занимающего меня предмета, я остро ощущаю неописуемо сложную сеть окружающих меня мельчайших теней. Ее можно было бы назвать текстурой, словом, наводящим на мысль о чувстве осязания, но визуально она состоит из теней в почти чистом виде — множества собственных и производных теней и затененных зон. Микроструктура плоских поверхностей обеих стен доступна моему зрению исключительно благодаря теням.
Герт Ловинк
«В плену у платформы. Как нам вернуть себе интернет»
Во время локдауна большинству из нас пришлось окончательно сдаться в плен цифровым платформам, что сделало прорыв к новым формам совместности и самоорганизации еще более затруднительным — и еще более актуальным. Однако, как и в предыдущих работах, Ловинк не ограничивается критической диагностикой, а пытается обновить через острые вопросы и новые концепты теорию и практику медиа-активизма с прицелом на иное, коллективное будущее. Его критическое эссе посвящены изменениям в интернете, произошедшим за последние несколько лет, — от brexit-trump-covid19 и геополитического деления до культуры отмены, NFT и крипто-искусства.
Цитата:
Платформы берут свое и от экономики и общества. Они не просто монополизируют рынки: они ими владеют и формируют их. В то время как остальная экономика стагнирует, а центробанки подогревают рынки акций, Биг Тек вместо продуктивных инвестиций выкупает свои акции обратно. Таким образом мы оказываемся с интернетом, который ускоряет социальное и экономическое неравенство. «Я начинаю чувствовать себя как стриптизерша, только вместо жеста — новостная лента Substack, и все вокруг аплодируют, но почти никто не швыряет купюры», говорит Мишель Лхук, описывая зияющую щель между культурой «бесплатного» и честной оплатой авторского труда. Пока последние защитники рынка защищают статус-кво аргументами про потребительский выбор, пользователи смиряются со своим сервильным статусом. Отношения между платформой и пользователем можно рассматривать в духе диалектики господина и раба у Гегеля. Как только общественный договор заковывает пользователей, смесь зависимости и социального конформизма делает невозможным уход с платформы. Это то, что Янис Варуфакис вместе с Джоди Дин и рядом других авторов называют технофеодализмом.
Переиздания
Оливия Лэнг «Непредсказуемая погода»
Переиздаем работы Оливии Лэнг в серийном оформлении. «Непредсказуемая погода» — сборник ее эссе, написанных в 2010-е годы, хроника встреч жизни и искусства на фоне тревожных событий минувшего десятилетия. Она пишет о своих кумирах, знакомых нам по другим ее книгам (Кэти Акер, Дэвид Войнарович, Дерек Джармен), размышляет о знаковых фигурах десятилетия (Салли Руни, Крис Краус, Мегги Нельсон) и обращается к фрагментам собственной жизни. Так, например, в эссе «Дикарка» она описывает свой опыт жизни в лесу.
Цитата из предисловия к сборнику:
Я считаю, что искусству не обязательно быть прекрасным и возвышающим, и некоторые из наиболее привлекательных для меня произведений начисто лишены этих качеств. Что меня действительно волнует и что составляет общую тему для всех собранных здесь эссе и критических очерков, так это то, каким образом искусство служит делу сопротивления и вос- становления.
И еще одна книга Оливии Лэнг под новой обложкой. «Тело каждого. Книга о свободе» — это художественное исследование долгой борьбы за телесную свободу, от сексуального освобождения до феминизма и движения за гражданские права. Взяв за основу жизнь и идеи психоаналитика-расстриги Вильгельма Райха, Лэнг увлекает читателя в путешествие через веймарский Берлин в тюрьмы Америки эпохи Маккарти, исследуя разнообразные оттенки прямо понятой «свободы» и преграды, возникавшие на ее пути. Книга по форме похожа на «Одинокий город»: через истории других людей писательница показывает путь собственного становления. В «Теле каждого» мы видим как формировалось ее политическое Я — среди главных героев книги Сьюзен Сонтаг, снова Кэти Акер, Нина Симон, Кристофер Ишервуд, Андреа Дворкин и другие.
Цитата из главы о протестах в Вене в 1927 году:
Собрались гости, и, хотя они обсуждали бойню на улицах, Райх был уверен, что никто из них не видел ее воочию. Они говорили о ней так же, как обычно говорили о Гёте: культурно, сдержанно, интеллигентно, вежливо. Его объяло яростное чувство нереальности происходящего, и мысленно он представлял, как опрокидывает роскошный стол, и тарелки летят на пол. Снаружи всё еще продолжались протесты — в пригородах и на окраинах города, но на следующее утро стачку разогнал правый хеймвер. В последующие месяцы хеймвер получал финансирование от итальянских фашистов и местных промышленников, намеренных любой ценой восстановить былую имперскую мощь нации. В ближайшие годы почти все они встанут на сторону нацистов. Пока Райх сидел с друзьями за обеденным столом, в Австрии начинался подъем ультраправых. Увиденное на улицах Вены осталось с Райхом до конца жизни. Его преследовали воспоминания об изувеченной толпе и полицейских, подобных роботам; он еще этого не знал, но то был прообраз скорого будущего Европы.
Йозеф Рот «Берлин и окрестности»
В продолжение недавно переизданного сборника «Орнамент массы». Йозеф Рот, как и Кракауэр, описывает немецкое общество 1920-х — начала 1930-х годов. Писатель создает остроумную галерею городских типов и уличных сценок. Как искать работу? Как берлинцы отмечают новый год и что делают сразу после него? Как устроен новый технологичный быт? Наблюдательные зарисовки, написанные для газет создают панораму города. Во времена Веймарской республики Берлин оказался местом, где рождался новый урбанистический ландшафт послевоенной Европы. С одной стороны, город активно перестраивался и расширялся, с другой — война, уличная политика и экономическая стагнация как бы перестраивали изнутри его жителей и невольных гостей-иммигрантов. Динамическая картина этого бурлящего мегаполиса и сегодня читается как живой репортаж о жизни городских жителей.
Издание сопровождается архивными фотографиями.
Цитата из очерка «Как рецензируются книги»:
Редактор, отвечающий за отдел литературы, ведет отчаянную оборонительную войну на два фронта: против полчищ книг и против полчищ рецензентов. Вся его деятельность сводится зачастую лишь к стратегическим отступлениям. Многие из рецензентов, чьи опусы публикуются в газете, — это, так сказать, сданные редактором оборонительные рубежи. Особо отличившиеся в наступлении бойцы противника иногда исхитряются отхватить по десять — двадцать книг за раз — особенно перед Рождеством, когда ураганный огонь издательств полностью парализует волю редактора к сопротивлению. Он-то, бедняга, тешит себя мыслью, что избавился от лишней обузы. Наивный самообман!
Вместо двадцати книг он получит теперь двадцать рецензий. Между тем поместить двадцать книг в кладовку куда проще, чем поместить двадцать рецензий на страницах газеты. Большинство рецензентов пребывают в опасном заблуждении, что писать о книгах «легче», потому что сама книга — это ведь что-то уже написанное! И, казалось бы, «чего проще» изложить триста страниц в десяти строках! То есть вообще-то совсем недурственно написать вместо десяти строк двадцать. Однако искушенный рецензент знает: чем пространнее он напишет об одной книге, тем меньше книг дадут ему в следующий раз. А книги ему нужны. И не только ради того, чтобы писать на них рецензии, но и для пополнения собственной библиотеки. Ибо по древней и свято соблюдаемой традиции отрецензированные книги раз и навсегда переходят в собственность рецензента. Вот почему в квартирах окололитературных людей так много книг. Хотя доходы у них мизерные. Они кормятся со строки, а книги копят сотнями.
Герт Ловинк «Критическая теория интернета»
Пока готовим к выходу новую книгу Герта Ловинга, решили переиздать его сборник, который запомнился многим своей версткой. В «Критической теории интернета» Герт Ловинг анализирует как цифровую повседневность — трансформацию жанра комментария, субъективность эпохи селфи и цифровой детокс; так и социальные практики и политические организации в медиа. Сегодняшнее состояние интернета разочаровывает многих, однако насколько оно неожиданно? Как воодушевление идеей децентрализованных сетей и анонимности обернулось централизацией платформ и коммерческой и государственной слежкой? Почему вся наша социальность вдруг сжалась в небольшом пространстве смартфона, которому уже через год суждено устареть?
Цитата:
Одна из менее повернутых на технике членов моей семьи как-то заявила, что она слышала, что Google намного проще и удобнее использовать, чем интернет. Ошибка прозвучала мило, но в чем-то она была права. Google не только стал лучше интернета, он берет на себя функции отдельных программ с ПК, так что получить доступ к информации в «облаке» можно с любого стационарного или мобильного устройства. Google активно подрывает автономность ПК как универсального вычислительного устройства и возвращает нас в темные дни, когда Томас Джон Уотсон из IBM предсказывал, что мировому рынку хватит пяти компьютеров. Ботаники всегда шутили об ошибочном хладнокровии бюрократов-мегаломанов, пытающихся предсказывать будущее, но если мы слегка обновим эту картинку, заменив пять компьютеров на пять крупных информационных центров Google по одному на континент, то окажемся не так уж и далеко от оценки Уотсона. Большинство пользователей, компаний, а также университетов и НКО с радостью расстаются с властью самостоятельно управлять своими информационными ресурсами. Кто-то даже утверждает, что Google возьмется за ядерную энергетику и ветряные двигатели. Не пора ли волноваться? Активист движения за права человека, хакер и разработчик браузера TOR Джейкоб Эпплбаум, также участвующий в проекте WikiLeaks, говорит так: «Я люблю Google и его сотрудников. Сергей Брин и Ларри Пейдж — классные ребята. Но я боюсь следующего поколения, которое получит контроль над компанией. Добровольная диктатура — это все еще диктатура. В какой-то момент люди поймут, что у Google есть вся информация на всех. В первую очередь, они могут отслеживать, какие вопросы ты задаешь в реальном времени. Они буквально могут читать твои мысли».
Джорджо Агамбен «Автопортрет в кабинете»
Переиздание поэтического эссе одной из главных фигур современной мысли Джорджо Агамбена. Проводя читателя по кабинетам, в которых ему доводилось работать, итальянский философ пытается выстроить свой автопортрет через находившиеся там вещи. Рассуждение о себе оказывается для Агамбена возможным не иначе как через речь о других: поэтах, философах, художниках, друзьях, которые создали его воспоминания и вдохновили его на письмо. Поэтому автопортрет философа оказывается неразрывно связан с Мартином Хайдеггером и его семинарами в Ле Торе, книгами Ханны Арендт, итальянской интеллигенцией и философскими размышлениями о природе памяти, любви и письме.
Цитата из предисловия к сборнику:
Что я делаю в этой книге? Не рискую ли я, как говорит Джиневра, превратить мой кабинет в маленький музей, по которому я веду читателей за руку? Не слишком ли меня много, хотя я хотел бы раствориться в лицах друзей и во встречах? Разумеется, обитать для меня означало проживать с максимально возможной насыщенностью эту дружбу и эти встречи. Но не взяло ли верх обладание над обитанием? на мой взгляд, я должен подвергнуться этому риску. Однако я хотел бы, чтобы одно было ясно: я — эпигон в литературном смысле слова, существо, которое порождает себя только за счет других и никогда не отрекается от этой зависимости, живя в постоянном, счастливом эпигенезе.
Новинки А+А
Наталья Демьяненко «Мой дом на воде»
Соломенные острова, плавучие дворцы, морские фермы, речные дебаркадеры, хаусботы, баржи, кварталы и целые города на воде — автор и иллюстратор этой книги Наталья Демьяненко знакомит читателей с самыми удивительными домами на воде и их жителями. Почему люди выбирают такой образ жизни? Как устроен их быт? Как в водной глади отражаются архитектура, технологии, традиции? Мы отправляемся в путешествие вокруг земного шара по рекам, океанам, каналам и озерам, воды которых защищают, кормят и служат домом. А еще они дают чувство особой свободы — и ответственности за нашу планету.
