Интервью с Лесли Керн — авторкой «Феминистского города»
Почему, говоря о феминистских преобразованиях, нужно иметь в виду не только женщин — перевели интервью Лесли Керн, где она рассказывает о том, что такое феминистская география и зачем стоит ждать пенсии.
— Давайте начнем с города. Что исторически большой город обещал человеку?
Обещания, которые дает человеку городская среда — и будут ли они выполнены — в значительной степени зависит от его гендера, класса и расовой принадлежности. Но, вероятно, для большинства людей это обещание трудоустройства, обретения сообщества и доступа к общественной среде. Под «общественной средой» я понимаю все — от мира политики до образования, здравоохранения и социальных услуг. Есть менее осязаемые вещи, которые ждет человек от города, они обычно отражены в современных и исторических повествованиях — удовольствия, свобода, наполненность эмоциями, новые возможности и встречи.
Большой город обещает анонимность (которую маленький предоставить не может) что по идее открывает женщинам гораздо больше возможностей жить своей жизнью вне строгих социальных норм. Парадоксально, но при этом женщины испытывают своего рода гипервидимость. Ты не чувствуешь себя особенно анонимно, когда кто-нибудь свистит тебе вслед или лапает в метро. Возможно, наибольший парадокс в том, что доступность женщине любых свобод, которые предлагает город, в значительной степени зависит от того, насколько она похожа на мужчину — в своей роли и образе жизни.
Лично у меня первое подозрение, что градостроительство и сексизм связаны, возникло из моего опыта материнства и попыток передвигаться по городу — Лондону и Торонто — с младенцем. Жизнь в городе, которая ранее казалась мне удобной и омрачалась лишь случайными проявлениями сексизма, внезапно превратилась в лабиринт с препятствиями, который давал мне понять, что город не предназначен для меня.
— Один из обнадеживающих выводов вашей книги в том, что решение проблем одной демографической группы, скажем, матерей с младенцами, часто идут на пользу другим. Например, установка специального места для колясок может сделать метро более доступным для людей, которые передвигаются с помощью ходунков или инвалидных кресел.
Существует множество вещей, которые улучшат жизни одной группы и при этом улучшат жизнь и другим. Но может быть и наоборот. Поэтому крайне важен интерсекциональный анализ. Политика, которая, на первый взгляд, способствует безопасности женщин, на самом деле может быть способом расширения зоны полицейского контроля, увеличения участия системы уголовного правосудия, оправданием дискриминации и контроля над нищими, бездомными, квир-сообществом и людьми с другим цветом кожи. Если «возвращение ночи»1 делает город менее безопасным для сексуальные работни_ц, наркоманов и тех, кто живет на улице, то в этом нет никакого феминизма. Если усилия по увеличению доступности и безопасности общественных туалетов исходят из консервативных и строгих представлений о гендерной бинарности, ничего не делая для безопасности транс, гендерно-нейтральных, небинарных людей и всех, кто не соответствует узкому представлению о гендере, то эти усилия также не являются феминистскими.
— Феминистская география — относительно новое направление. Можете ли вы объяснить, в чем заключается ваша работа и что значит воображать «феминистский город»?
В большинстве случаев мы все еще боремся лишь за то, чтобы добавить женщин и представителей не-мужского пола в общую картину, собирая статистику. Об этом хорошо написано в книге Кэролайн Криадо Перес «Невидимые женщины». На следующем уровне мы пытаемся понять, как гендерные и прочие идентичности связаны с местом обитания. Также мы озабочены тем, как циркулирует власть и как она инкорпорируется в общественную среду, созданную человеком. Воображать себе феминистский город означает думать обо всех способах, которыми город и его социальные нормы утверждают гендерное неравенство и делать это интерсекционально, чтобы не отражать только потребности, например, привилегированных белых женщин среднего класса. Еще отмечу, что, хотя феминистская география относительно новое направление, женщины уже с конца XIX века предлагали свои проекты домов, районов и городов. Они понимали, что организация этих пространств способствует неравенству между мужчинами и женщинами и что движение в сторону образования и финансовой независимости женщин потребует новых пространственных решений.
— Читая вашу книгу, я была поражена настойчивой неспособностью градостроителей понять потребности населения. Вы пишете, что города разрабатываются для «типичного горожанина» — белого гетеросексуального мужчины без физических ограничений по здоровью, работающего с девяти до пяти и т.д. Однако каждая перепись ясно дает понять, что «типичный гражданин», каким он представлялся долгое время, совсем не такой. Города имеют доступ к такому огромному количеству данных о своих жителях! В чем проблема?
Отчасти ответ может быть в том, что городское планирование — вместе со связанными сферами, такими как архитектура, градоустройство и даже местное самоуправление — все еще поле, на котором доминируют мужчины. Диапазон точек зрения намного уже, чем диапазон идентичностей, которые составляют современный город. Также существует парадокс: задумываясь о потребностях завтрашнего дня, планировщики используют то, что досталось нам от прошлого; здания долговечны и большинство из них переживают социальные нормы, приведшие к их постройке. Городские планировщики также следуют устоявшимся социальным нормам, которые не так прогрессивны, как многие из нас хотели бы думать. В конце концов, по-прежнему существует стигматизация бездетных, одиноких после тридцати, разведенных, матерей-одиночек, полиаморных людей, семей, живущий вместе несколькими поколениями в одном доме, снимающий жилье, квиров и т.д., хотя, если посмотреть статистику, то мы все составляем большинство.
— Что стоит за стремлением отделить социальную реальность от антропогенной среды?
Ну социальная реальность беспорядочна, не так ли? Она сложно устроена, включает в себя тела и чувства, а также все виды «иррационального» поведения, продиктованного страхом, любовью, желанием, жадностью и состраданием, проявляемого непредсказуемыми способами. Планирование по своей природе предполагает простройку маршрута наперед: вы планируете что-то и для этого вам нужен упорядоченный, предсказуемый и рациональный мир. Большое количество переменных делает его карту слишком сложной. Но дело еще и в приоритетах. Для многих городов экономический и географический рост, расширение налогообложения были высшими приоритетами. Социальные же проблемы оказываются на втором месте.
— В книге вы несколько раз возвращаетесь к моделям сообществ-кооперативов, а в главе «Друзья до конца» — к пенсионным коммунальным общинам в стиле «Золотых девочек»2. Мне это действительно близко — я, и мои друзья часто об этом мечтаем. Почему мы все оставляем эту фантазию только на пенсию?
Потому что у мужчин более короткая продолжительность жизни? Шучу. Будем откровенны, дружба зачастую вынуждена уступить место романтическим отношениям и родительству. Возможно, только на пенсии мы можем представить себе время, когда дружба, как в годы нашей юности, может по-настоящему возобновиться. Может быть, для женщин это и есть то время, когда мы начинаем представлять себе или надеяться, что у нас появится больше времени для себя и для отношений, что питают нас.
В 2006 году на Первом канале вышел один сезон российской адаптации сериала The Golden girls — «Большие девочки»
— Многие из потенциальных решений, описанные в вашей книге, касаются увеличивающегося спроса на работу заботы, которая лежит на женщинах. Как сделать так, чтобы мужчины брали на себя больше этой нагрузки? Их можно как-то… заинтересовать этим?
Возможно, кое-что мы можем сделать в наших собственных домохозяйствах. В своем первом браке я перестала убирать за мужем и стирать его вещи. Эффективно, но мы развелись.
Это будет означать устранение разрыва в заработной плате, так что работа мужчины не будет считаться более важной. Это будет означать, что на работу по заботе и уходу о других не будут смотреть свысока и недооценивать ее. Это будет означать, что наши города будут организованы таким образом, чтобы женщин не было проще оставаться дома или работать из дома. Это будет означать, что за эту работу заботы не будет экономического наказания — женщины априори должны это делать, поэтому и делают; мужчины никогда этим не займутся.
— Еще одна группа, которой вы не очень доверяете в книге — правительство. Вы часто возвращаетесь к факту, что мы не можем полагаться на государственную или городскую политику; что мы можем сделать, чтобы наши города стали более пригодными для жизни всех его жителей?
Да, честно говоря, я бы не складывала все на городскую политику. За последние несколько десятилетий города по всему миру принимали неолиберальные программы, призванные ставить прибыль выше потребностей людей, что привело к кризису доступности, приватизации услуг и милитаризации общественного пространства. И есть от этого польза? Нет особо, как показал этот кризис [интервью вышло летом 2020 года]. Удивительно, что при таком огромном давлении у страны и города чудом нашлись способы финансирования определенных видов социальных услуг. Представляете! Так что, хотя я в целом больше ставлю на усилия сообществ, этот кризис показал мне, и, возможно, всем нам, что государство не бессильно в устранении неравенства. Давайте введем долгосрочную заморозку повышения арендных платежей. Давайте выплачивать всем прожиточный минимум. Мы можем это делать [имеются в виду меры поддержки населения в Канаде по время пандемии].
— Вот один из моих любимых пассажей в книге: «Феминистские представления о том, каким должен быть город, всегда были с нами. Некоторые так и не были полностью воплощены в жизнь, а некоторые остались в прошлом, но существуют примеры как идеалов, так и практик, которые проживаются прямо сейчас у нас под самым носом. Те пространства и практики, которые могут предоставить нам возможность сопротивляться или попросту заботиться, работать, есть и делать многое другое по-новому, являются областью возможностей для более широкого трансформативного ви́дения». Важно помнить, как много работы уже проделано, независимо от того, признается ли это формально, и что каждый может стать её частью.
Хоть я бы хотела, чтобы гендерная проблематика была серьезно рассмотрена на уровне городской политики, я не думаю, что нам нужно дожидаться этого и начать воплощать свои феминистские проекты мира на своих задних дворах. Например, художница ОлаРонке Акинмово создала свою Free Black Women’s Library — передвижную библиотеку книг, написанных чернокожими женщинами, в особенности феминистками, которая ездит по Бруклину и за его пределами. Люди приходят, чтобы обменяться книгами, побеседовать, задать вопросы и пообщаться в библиотеке, которая олицетворяет феминистскую, антикапиталистическую общность. Еще одним примером является работа Downtown Eastside Women’s Centre в Ванкувере, который помогает крайне маргинализированным сообществам — секс-работницам, недавно приехавшим иммигрантам, женщинам из коренных народов, бездомным женщинам, женщинам, бегущим от насилия, женщинам с зависимостями. Ванкувер — один из географических центров, где занимаются проблемой MMIW (Missing and Murdered Indigenous Women — Пропавшие без вести и убитые женщины из числа коренных народов) Их недавняя книга-отчет Red Woman Rising рассказывает об опыте выживших женщин из коренных народов и призывает к действию против гендерного колониализма, фокусируясь на жизнеутверждающих историях исцеления. Два этих разных примера одновременно подчеркивают интерсекциональность и олицетворяют ориентированный на женщин подход, чтобы сделать их жизнь в городе лучше.
— Идея «не-сексистского города» часто часто похожа на объединение независимых, но поддерживающих друг друга сообществ. Может ли быть, что нам просто нужно переосмыслить город как скопление небольших городков?
Да, очень соблазнительно рассматривать все это как проблему масштаба. Но для многих город — это побег из ограничений и проблем маленького города. Есть вещи, которые люди действительно ценят в городе — анонимность, разнообразие, продуктивное столкновение культур, — и которые не так просто доступны в большинстве маленьких городов или сообществ. Любое сообщество, независимо от его размера, воспроизводит включения и исключения разных видов. Но это правда, внутри города мы создаем мелкие объединения, построенные на личных взаимоотношениях и сетях взаимопомощи. Не всегда есть возможность увеличить масштабы этой взаимопомощи, но, я думаю, мы, как общество, могли бы найти способы лучше поддерживать и ценить эти связи.
— Я недавно переехала в Лондон, отчасти из-за того, что разочаровалась жизни в Торонто. Кажется, что преимущества жизни в большом городе там не так доступны, в то время как минусы усиливается изо дня в день. Мы с друзьями с теплотой говорим о переезде в сельскую местность или небольшой город. В Лондоне переезд молодых творческих людей за пределы города, например, в Маргейт [городв в 120 киллометрах от Лондона, население — чуть больше шестидесяти тысяч человек], уже считается устоявшейся практикой. Думаете, это будет продолжаться? Но также, является ли это новым витком джентрификации? Короче, являюсь ли я частью проблемы?
Да, конечно. Но сосредоточение на себе — на вас или на наших друзьях не приносит нам много пользы в анализе проблемы. Моя любовь к авокадо не в ответе за строительный бум в Торонто, так и ваше романтизация Маргейта не в ответе за чрезмерный уровень спекуляции на недвижимость в Лондоне, который привел к крайне низкому уровню свободных помещений и «возможности» арендовать квартиру-кладовку за двести фунтов в неделю. Вещи, которые разочаровали вас, не просто дело вкуса; это серьезные проблемы, которые влияют на то, как вы и многие другие живете, работаете, заботитесь и выживаете в городах. Многие просто не могут больше себе это позволить. Теперь у вас, возможно, есть больше выбора, когда и куда вы можете переехать и это включает ответственность за то, что вы приносите в новое сообщество, как вы будете определять потребности и знания местных жителей и т.д. Но в целом нам нужно меньше беспокоиться об индивидуальном выборе и больше думать о структурах, которые стимулируют перемещение.
— Окей, теперь своеобразный бонусный раунд о COVID-19. Интересно ли быть городским географом во время этой пандемии? Что вы надеетесь узнать из этого мирового карантина?
В данный момент я немного отдалена от прямого городского опыта, но вопрос о том, что «мы» надеемся узнать, настолько интересен, потому что это действительно зависит от того, кто такие «мы».
И когда она разлаживается, кризис может стать фатальным. Таким образом, организация этой работы с точки зрения того, кто ее выполняет и где она выполняется, становится действительно важной для признания и переосмысления. Мы создали города и социальные сети защиты, способные поддержать нас, когда наступает кризис? Очевидно, что нет. Теперь мы должны понять, что нужно сделать, чтобы двигаться дальше к следующей пандемии и к другому кризису, который уже здесь — климатическим изменениям.
— В начале самоизоляции я чувствовала восторг от того, к какой серьезной социальной реструктуризации он может привести. Теперь я уже не так уверена в этом. Вы думаете, что пандемия изменит наше понимание о «ключевых» работниках и заставить политиков приоритезировать или хотя бы адаптироваться к их потребностям?
Я также хотела бы думать, что мы не сразу забудем о работниках продуктовых и уборщиках, когда выйдем из кризиса. Но очень многое зависит от того, кто выполняет эту работу и как мы в принципе видим этих людей и их вклад в экономику и общество. Если это женщины, люди с другим цветом кожи, иммигранты, молодежь и пожилые люди, если в целом мы не ценим важность их вклада, то мы можем не увидеть серьезных изменений. Это также может быть моментом, когда некоторые места откатятся назад; мы видим, как оппортунистические правые государства и нации используют кризис, чтобы ограничить доступ к абортам и правам ЛГБТ+. Я думаю, что еще рано говорить, движемся ли мы к будущему типа «Рассказа служанки» или к чему-то другому. Но, знаете, то, что мы можем говорить о об идее безусловного базового дохода и нас не поднимут на смех — это хороший знак.
Примечания:
[1] Керн отсылает к акции «Вернем себе ночь» — маршам протеста, которые впервые прошли в 1970-х в Северной Америке, когда радикальные феминистки в Филадельфии, Нью-Йорке и Сан- Франциско провели протесты для освещения проблемы насилия в отношении женщин. Марши проходят до сих пор. Участницы движения «Вернем себе ночь» хотят вернуть себе право не только на ночное время, но и на пространство: они утверждают, что женщины имеют право на доступ ко всем пространствам города в любое время, уверенно и безопасно.
[2] «Золотые девочки» (The Golden Girls) — американский ситком канала NBC (выходил с 1985 по 1992 год). История о четырех пожилых женщинах (трех вдов и одной разведенной), проживающих в одном доме.
