Исследование ужаса
В связи с тянущим к нам свои костлявые ручки Хэллоуином вспоминаем вышедшую 15 лет назад книгу обэриута и чинаря Леонида Липавского «Исследование ужаса». Но конечно, наш интерес к страхам на том издании не закончился. Современный мир, полон фобий: это подтверждает Оливия Лэнг и героиня ее романа «Crudo», перепуганная твиттером Трампа и ощущением грядущей мировой войны. Об ужасе, поджидающем нас за дверью и таящемся в уголках нашего жилища, рассказывает Гастон Башляр в «Поэтике пространства». Кошмар стирания культуры — главная тема книги Шарона Ротбарда «Белый город, Черный город. Архитектура и война в Тель-Авиве и Яффе».
— Я видел девочку, которая выбежала из-за стола во время обеда. Она перекосила рот и, растопырив пальцы, замерла в бессмысленном ужасе.
На просторном белом блюде в прекрасных руках горничной лежало, слегка подрагивая, желе. Оно было подобно глубоководному чудовищу, вытащенному сейчас сетями из темных морских долин. Оно еще сохранило свою зыбкую форму медузы. И дрожь его была мелким и частым дыханием, медленная смерть.
Оно задыхалось.
— В списке животных, вызывающих ужас, почти все — безногие или многоногие.
Паук — круглое брюхо, висящее на восьми тонких, колеблющихся, похожих на усы ногах. Спрут — мускулистый и злобный морской паук. Таракан, многоножка, сколопендра, клоп, вошь — все эти черные, красные, прозрачные капельки, движущиеся на перебираемых, точно усики, ногах. Наконец, гусеница, червяк, змея. Исключение — только летучая мышь: темный человечек, запутавшийся в собственных крыльях.
— Танк, — почему танк своим видом обращал в бегство целые полки людей? Потому что у него гусеничная передача. Можно составить себе об этом представление, перевернув бутылку с маслом, касторовым или прованским: сок истечет медленным безостановочным потоком. А если бы оно еще крутилось! Так движутся винты машин: они то выпячиваются, то втягиваются назад в свое металлическое ложе. Они текут. Если бы были жидкие животные, они передвигались бы точно так.
Живот жабы напоминает желе. И человеческий зад — тоже. Бедная девочка, перепугавшаяся сладкого, как бы она испугалась, войдя в неурочный час в комнату и застав горничную со своим братом. Ведь тогда человеческие тела похожи на двух подводных чудовищ, встретивших друг друга после долгой разлуки. И движения их — движения гусеницы перед окуклением.
Девочка замечает качание белой наколки на голове горничной.
— Все эти существа связаны с темнотой. Темнота образовала их тело, она проникает в его форму и консистенцию. Это заметно с первого взгляда. Но не определяет ли она их ход? Ход наглый и неуверенный, при неподвижном туловище, ход с чистыми и резкими остановками и переменами направления — всегда бочком, наискосок. Так движутся на ощупь. Так бежит, например, крыса — как заводная. Она точно соскальзывает с негладкой поверхности.
— Вы говорили, нет жидких животных, — сказал четвертый собеседник, — они почти есть. Я подразумеваю наши внутренности. Чем отвратительны кишки? Своим движением. Но все вещи, о которых мы говорили, страшны именно особым способом своего движения.
Способ их движения называется перистальтикой. Прибавьте сюда страх при падение и дурноту (когда все перед вами и в вас плывет) и боязнь мертвецов. Мы боимся бесформенной жизни, жизни пустоты. Увы, я не открыл ничего нового. Почему?
На этом кончается исследование ужаса.
Впрочем, можно рассуждать и по-иному. Можно считать, что в степи на открытом месте стоит большое село; на краю, на ветреном месте, — четырехугольная изба. В этой избе живет ужас. Он сидит и прядет на веретене, он поет и работает всю ночь. Он распевает удивительные истории. Но почему юношу посадили за работу девушки? Звери, растения и линии подходят к темному крыльцу. Они стараются заглянуть в окошко и спрашивают друг у друга:
— Кто это там так хорошо поет, кто это заливается, не жалея сил?
Можно, значит, рассуждать и так.
