Рецензия на «Crudo»
В издательстве Ad Marginem вышел русский перевод романа Оливии Лэнг «Crudo» — ее прозаического дебюта, в котором автор «Одинокого города» и «К реке» ведет повествование от лица британской писательницы-авангардистки Кэти Акер — или так только кажется. Насколько удался этот литературный эксперимент, рассуждает Игорь Кириенков.
По-хорошему, Лэнг и ее издателям не стоило выдавать фокус так рано — и уже на уровне аннотации и списка цитат указывать на то, как многим устройство и стиль «Crudo» обязаны жестокой наблюдательности литературной панк-звезды Кэти Акер. Так было бы честнее: искушенный читатель наверняка самостоятельно опознал бы чужое слово; тот, кто не знаком с «Эвридикой в подземном царстве» и «Похотью», — насладился этим потоком как он есть. С другой стороны, несамостоятельность собственной речи, ее болезненная зависимость от чужих голосов — одна из тем, которую Лэнг проблематизирует в своем первом романе, и обнажение приема — осознанная художественная стратегия.
В этом есть что-то фанатское: помечтать, как бы в наше время говорил и думал какой-нибудь важный герой поп-культуры, одолжить его глаза, слух, обоняние, язык — и погрузиться эдаким берроузовским гибридом в современность. В известном смысле ровно этого и следовало ожидать от первого чисто беллетристического опыта Лэнг: в своих предыдущих, мерцающих на границе фикшна и нон-фикшна книгах она, в сущности, делала селфи на фоне кумиров, а теперь решила залезть в ростовую куклу любимой писательницы, которая славилась своими коллажами; ничего, на первый взгляд, необычного.
Штука в том, куда именно отправились Акер-Лэнг: лето 2017-го, первый год Трампа на посту президента США, осознание Брексита и его последствий, подъем правых движений по всему миру, Путин, Ким, расовые столкновения, всеобщая обеспокоенности из-за экологических катаклизмов, неизбывная война на Ближнем Востоке; короче говоря, интенсивное, бередящее сознание насилие. Героиня-рассказчица пропускает его через себя, листая твиттер и London Review of Books. Не столько сами события — чудовищные, но все-таки находящиеся на более-менее безопасном от повествовательницы расстоянии, — сколько бесконечная лента социальная сетей, которая по большей части состоит из катастроф и бедствий и где правду не отличить от забубенной лжи, — вот, кажется, главный источник неврозов «Кэти», материал для ее ядовитых умозаключений, причина хаотичного, только что не саморазрушительного поведения.
Это точный, издевательский (авто)портрет целого социального слоя — пресловутых «бобо», чьи эстетические запросы к реальности успешно дополняет финансовая состоятельность (не своя, так партнеров или родных). Они и есть главные потребители медиа, которые живописуют апокалипсис нашего времени во всех его неприглядных подробностях. Ежедневное многочасовое потребление левых блогов или социально обеспокоенных изданий позволяет бобо воспринимать себя как прогрессивного человека, которому есть дело до экологически безупречной утилизации мусора и этнической гармонии; буржуазность, сосредоточенность на частном комфорте — показывает, до каких пределов бобо на самом деле готов вести борьбу со свихнувшимся миром. Акер, которая при показной прогрессивности прежде всего заботится о собственном благе, внезапно оказывается идеальным медиумом для выражения этого мировоззрения: скорее либертарианка, чем коммунистка, она отточила в себе искусство ненавидеть — так, что, кажется, разучилась сопереживать.
И тут стоит вспомнить о другом важном сюжете «Crudo» — условно говоря, романтическом. Роман начинается с того, что героиня собирается замуж за мужчину на 29 лет старше ее. Мучительная подготовка к церемонии, череда взаимных претензий и обид, потаенные воспоминания о друзьях и любовниках: до поры до времени кажется, что брак — не более чем производная от «политической» фабулы, еще один аспект Акер — фрондирующей буржуа; собственно, мы до конца не понимаем, действительно ли она любит своего супруга и зачем за него выходит — при своих центробежных позывах, тяге к перемене мест, занятий, увлечений.
Но в последней четверти книги с рассказчицей как будто что-то происходит — и в ее желчной интонации здесь и там пробегают ноты высокой нежности, симпатии, опасливой заботы. Кэти — а может, уже и Оливия — не то чтобы отрешается от безумия 2017-го (которое, конечно, лишь бледная тень невыносимой шизофрении-2020), но переводит взгляд куда-то еще — прочь от себя и экрана смартфона. Так в этом удушливо плотном тексте проступают спрятанный, обитавший где-то на задах герой (муж, всегдашний объект снисходительных насмешек в западной литературе) и новое всепоглощающее чувство (частная, направленная на конкретного человека любовь, вроде как окончательно вытесненная радением за весь мир — то есть ни за кого конкретно). Нарциссический проект Акер становится эмпатическим предприятием Лэнг, сырой (см. название), находящейся в процессе вечного становления эмоцией, ради которой только и стоит жить и писать. И вот уже в городе не так одиноко, а река ведет совсем не туда, где покончила с собой Вирджиния Вулф.
Круто.
