Письмо Бориса Гройса из Нью-Йорка
Письмо Бориса Гройса из Нью-Йорка по случаю выхода его книги «Частные случаи» на русском языке эксклюзивно в электронном формате. Книга уже доступна на Bookmate и ЛитРес и в течение недели появится на других российских и зарубежных платформах, а также в электронных библиотеках.
«Частные случаи» — сборник эссе о значимых произведениях искусства, созданных за последнее столетие, и их авторах, которые подтолкнули Гройса к новым открытиям и интерпретациям.
Эта книга выходит в период коронавируса. Речь идет о своего рода частном, особом случае, или, скорее, даже чрезвычайной ситуации. Чрезвычайная ситуация обычно считается проверкой человеческого характера. Европейская литература достаточно часто описывала человека в чрезвычайных условиях войны или природной катастрофы, чтобы показать, каков человек на самом деле, т. е. каков он в прямом, активном столкновении с насилием и угрозой смерти. Но не таково чрезвычайное положение, вызванное коронавирусом. Здесь человек оказывается как раз в пассивной роли, в изоляции, от него требуется недействие. Его задача ― избежать прямого столкновения с угрозой. Это столкновение берут на себя социальные системы: медиа, государство, экономика. Уже это обстоятельство говорит о многом ― и прежде всего о роли отдельного человека в современном мире. В случае опасности он должен продолжать делать то, что он и так делает в обычных обстоятельствах ― сидеть тихо, выполнять то, что ему говорят, и не путаться под ногами. Легко показать, что и в других отношениях коронавирусный кризис лишь усилил те тенденции, которые и так начали доминировать в последние годы.
Прежде всего речь идет о самой по себе вирусности. Все молодые художники, с которыми я говорил в последнее время, утверждали, что хотят снять вирусное видео, или сделать вирусную фотографию, или придумать какой-то вирусный слоган. В этом смысле коронавирус ― это реализация метафоры. Сам вирус стал вирусным, приобрел звездный статус, стал круче Леди Гаги. Сейчас нет никого, кто был бы так популярен, как вирус, кто был бы в такой же степени медиальным героем. Не ясно, что это означает для следующих поколений «креативщиков». То ли они еще больше начнут стремиться к вирусности, то ли решат, что не в состоянии соревноваться с вирусом. Тут нужно сказать, что еще ранее интернет начал распадаться на фрагменты, группы, сообщества. Такой фрагментированный интернет не способствует ничьей вирусности, кроме вирусности самого вируса.
В той же мере вирус усилил тенденции, которые наметились в политике и экономике последних лет. Таких противоречивых и борющихся между собой тенденций было и есть, как известно, три: либеральный глобализм, правый и левый антиглобализм и экологическое движение. Несомненно, вирус дал шанс для реализации антиглобалистской политики. Эпидемия продемонстрировала хрупкость глобалистского миропорядка. Страны и регионы начали закрывать свои границы. Граждане начали съезжаться со всего мира в свои страны. На приезжих из-за границы стали смотреть как на переносчиков заразы, которых следует срочно отправить на карантин. Тут можно видеть реализацию программ ультраправых партий в такой степени радикальности, о которой они прежде могли только мечтать. К тому же стало ясно, что экономическое разделение труда, на котором основывался глобалистский режим, опасно в случае чрезвычайной ситуации. Тут прежде всего начинают страдать перевозки ― и особенно дальние перевозки. Надежнее всего в таких случаях производить все необходимое в своей стране, недалеко от дома. Так что кажется, что вирус стал решающим аргументом против глобализации. Но можно посмотреть на его уроки также и с другой стороны.
В последние годы везде в мире резко возросло экономическое неравенство. Некоторые американские экономисты говорят о самом большом в истории страны перераспределении богатства. Речь идет о быстром обогащении онлайных корпораций, вроде Facebook или Amazon, за счет разорения традиционного среднего класса. Старая индустриальная экономика идет на дно ― и вместе с ней все институты, которые ее обслуживали. Коронавирус очевидно резко ускорил этот процесс. Трудно себе представить, что традиционная экономика сможет оправиться от нанесенного ей удара. Экономические потери будут слишком велики. В результате выигрывают как раз глобально оперирующие сверхкорпорации. И таким образом глобализация усилится. Но это будет прежде всего онлайная глобализация. Мало вероятно, что в послевирусной экономике туристические агентства будут так же, как и прежде, перевозить по всему миру миллионные человеческие стада. Соответственно, экологическая обстановка в мире значительно улучшится ― она на самом деле уже сейчас заметно улучшается. Конечно, небольшие частные самолеты продолжают летать, но они не так вредят атмосфере, как большие туристические авиалайнеры.
Но если вирус усилил все радикальные движения нашего времени, то кто же проиграл? Проиграла середина. Раньше в странах Запада считалось, что выборы выигрываются в середине. Но уже все последние выборы во всех западных странах показали, что середина ослабела и практически полностью утратила свое былое политическое влияние. Усиливаются правые и левые ― середина сужается. Это связано прежде всего с экономическим ослаблением среднего класса. Некоторые его представители богатеют, большинство идет на дно. Характерно, что и вирус поразил прежде всего классические страны среднего класса, т. е. страны Запада. Незападные страны, в которых традиционно господствовало экономическое и политическое неравенство, поражены вирусом намного меньше ― по меньшей мере до сегодняшнего времени.
Но что же все это означает для искусства, о котором идет речь в этой книге? Экономической и социальной базой для этого искусства всегда был средний класс. Искусство есть манифестация фрустрированных, неудовлетворенных в реальности желаний, которые получают в искусстве свое символическое, фиктивное удовлетворение. В обществе резкого экономического неравенства желания либо удовлетворяются, либо подавляются. Середины здесь нет. Соответственно, и в искусстве наметились две противоположные тенденции: искусство для глобализованных богатых, которое продается на аукционах и ярмарках, типа Базель, Гонконг, и искусство «для своих», обращенное к локальным аудиториям и, как говорится, выражающее их интересы. Музеи, библиотеки, средней руки галереи и книжные магазины, а также и университеты скорее всего исчезнут, уступив место частным коллекциям и домашнему образованию. Но художники и писатели, конечно, останутся и будут в качестве «контент провайдеров» распространять свою продукцию в электронном виде ― подобно тому как распространяется эта книга, которую вы читаете ― добавляя тем самым свою скромную копейку в кошельки глобальных интернетных корпораций.
