Галерист Ильдар Галеев о любимых книгах Ad Marginem
Пять любимых книг Ad Marginem Ильдара Галеева — галериста и издателя.
Чтение книг в эру интернета становится все более тяжким трудом. Собственно сложности начались не «сегодня», а «вчера», когда книги едва выдерживали атаки радиовещания с его проповедническим бормотанием, и — далее — агрессивного телевидения, подменявшего образы духовного визуальным. Легко представить, на какие муки обрекают себя сегодня адепты книги — люди, которые занимаются их производством и распространением в обществе, где youtube-каналы и видео-сервисы сажают граждан на иглу. Их мало — таких вот смельчаков, готовых пойти на жертвы правды ради. Ad Marginem среди этого братства самые заметные и, примечательно, уже и не самые молодые, всё ж таки четверть века. Для постсоветской истории это тянет на срок по статье «в особо крупных размерах».
Ad Marginem утоляет жажду не в чтении вообще, а в чтении всерьез. Это особая программа для «уровневых» пользователей в разных отраслях гуманитарных знаний. Собственно, это та область приобщения к процессу познания, больше связанная с исследовательской задачей, а в некотором смысле и с академической наукой, нежели с банальным развлечением. Хотя и последнее отменять не стоит, получение удовольствия — широкоамплитудная штука, репертуар издательства умело балансирует на масс- и элит-маркете, если пользоваться терминами экономики и рыночного хозяйства.
Мне представляется ценным, что у издательства своя аудитория читателей, она узнаваемая, склонная к анализу и охочая до дискуссий, ничем не ограниченная по степени откровенности высказывания, без определенного возраста, происхождения, социальной принадлежности и рода занятий. Это редкое качество — объединять людей на платформе какой-то идеи. А сегодня, в пору дефицита идей, такое единение вырастает в прообраз даже, если угодно, политической партии или движения. Ad Marginem своими публикациями помогает держать удар перед лицом встающих вызовов. Более того, книжную коллекцию, предлагаемую редколлегией издательства, можно рассматривать и как защиту, и как орудие одновременно против косности и рутины — главных бед общества, постепенно скатывающегося в безвременье.
Назвать пять самых любимых книг — ох как непросто, но важно, потому что у каждого свои любимые цветочки, и чем больше их назовут, тем ярче цветник книг.
«Средняя Азия в Средние века» Павел Зальцман (2018)
Я отдаю предпочтение книгам-дневникам, фундаментальным воспоминаниям и мемуарным зарисовкам. К таковым я отношу, прежде всего, среднеазиатский том Павла Зальцмана (вышел в прошлом году), он у меня получил статус «подушечного», то есть тот, что лежит у подушки и способствует отходу ко сну. В детские годы я был очарован эпическим романом Потоцкого «Рукопись найденная в Сарагосе». Что-то похожее я нашел и у Зальцмана, в его историях перенасыщенных деталями, иногда шокирующими, но захватывающими. Как например, сказки про персидского царя, кормящего змей мозгом убитых юношей. Как же это чудесно! Особенно если вспомнить о филоновско-обэриутском окружении художника-писателя.
«Дневники Энди Уорхола. 1976-1987» (2015)
Монументальный том дневников Уорхола помог переместиться в Нью-Йорк в пору его художнического цветения на рубеже 1970-80-х. Даже в каких-то нелепо-примитивных деталях, вроде ежедневных трат на сущую ерунду, образ художника тем не менее вырастает во что-то монументальное, значительное, вневременное.
«Московский дневник» Вальтер Беньямин (2012)
По совсем другой причине для меня важна небольшая книжка Вальтера Беньямина «Московский дневник». Философ оказался в Москве в конце 1920-х случайно, будто он сам и есть «перемещенная ценность», со своими навязчивыми мыслями, одержимый любовью. Беньямин в Москве — преждевременный L`Etranger, его дневник из простой суммы параллельных сюжетов и событий, вырастает в нечто большее — настоящий художественный текст, возникающий как будто из ниоткуда, но ведущий читателя к озарениям.
«Эрик Сати» Мэри Э. Дэвис (2017)
Прекрасна книжка Мэри Э. Дэвис об Эрике Сати, одном из моих любимцев в музыке ХХ века, переведенная Лизой Мирошниковой. Если не ошибаюсь, монографий о композиторе, написанных русскими авторами не было и нет, тем ценнее показался этот труд. Сати недооценен в силу того, что его наследие было растаскано по кустам, в каждом из которых — рояль (Кейджа, например). К чести «наследников» — они не замалчивали имя «отца», но проблема в том, что первые часто оказываются в забвении, в тени более ярких «вторых», для современной публики более актуальных.
«Лагерь» Алексей Пахомов и Евгений Шварц (А+А, 2017)
И, наконец, признаюсь, что я горжусь своим соучастием в нашей совместной с издательством акции — выпуске детских книг 1920-х гг. В этой серии особенно мне приятна книжка «Лагерь» с рисунками выдающегося художника «ленинградской школы» Алексея Пахомова. Эту книжку «затёрли» во времени и пространстве историки, критики советской эпохи, да и сам художник о ней предпочитал не вспоминать. Она была первой в его биографии, очень «формалистическая» по духу, а потому говорить о ней как о достижении было для него опасно. Его рисунки, хотя и лишенные «задушевности» его поздних образов детей, тогда смело передавали динамичность эпохи, авангардный язык был действенной формой творчества. Книга «Лагерь» больше никогда не переиздавалась, потому я так рад, что она вышла в новом для себя качестве.
